«Ода всем, кто ссыт против ветра». Гордей Петрик о фильме Дэвида Финчера «Манк»
В 1941 году свет увидел фильм «Гражданин Кейн» — и, я думаю, давно нет смысла объяснять масштабы этого успеха Орсона Уэллса. В 1971-м в журнале New Yorker вышла длиннющая провокационная статья моднейшего кинокритика Полин Кейл — о том, что это был успех не Орсона Уэллса, зря приписавшего свое имя в графе «сценарий», а забытого сценариста Германа Манкевича (собственно, «Манк»). Набив руку на письме звуковых комедий с бойкими шутками и вооружившись инсайдерским опытом самого обаятельного, привлекательного и пьющего сценариста своей эпохи, он написал roman à clef о медиамагнате Уильяме Херсте. Тогда же и подружился с создателем крупнейшей в Америке издательской империи. Но дурные манеры Манкевича и его любовь посылать всех подряд куда подальше, к тому же прилюдно, рассорила его и с самим Херстом, лишив заказов студии MGM, бюджет которой медиамагнат подпитывал заказами на фильмы-агитки против своего политического недруга Эптона Синклера.
Статью, конечно, за давностью лет забыли, но тут о ней вспомнил Финчер — в сегодняшнем Голливуде такая же икона, как Уэллс в начале 1940-х (с которым в истории киноведения его сравнивали неоднократно). И фильм его в нынешних голливудских рамках — такая же неконъюнктурная вещь, что «Гражданин Кейн». Вроде бы «Манк» мимикрирует под золотой Голливуд и того же самого «Кейна», но снят в широкоэкранном формате с подчеркнуто диджитальным и непленочно-грубоватым изображением. Снят главным американским режиссером триллеров (хоть бы эпистолярных), но разворачивается как диалоговый байопик и написан не маститым студийным писакой, а отцом режиссера Джеком Финчером, редактором журнала Life в отставке. Ответ, как водится, посередине — в словах Манкевича о первом драфте «Кейна», произнесенных аккурат в середине повествования: «Нельзя рассказать историю жизни человека за два часа, единственное, что можно сделать, — создать о нем впечатление». Так, в общем, и есть.
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
С первых кадров «Манка» в голову лезет «Однажды в Голливуде» Квентина Тарантино. Старые «форды» колесят по американской прерии, суровые мужчины в накрахмаленных рубашках с манжетами обсуждают вино и женщин. «Америка души», как сказал бы один мой друг-ретроман. Камера совершает хитрые виражи из глубины одной мизансцены в другую. Эти фильмы схожи не только ретроманией, но и даосской несуетливостью. Но Тарантино обожествляет весь синкретичный рельеф эпохи, а рационалист Финчер относится к ней со скепсисом, впрочем, с тем же упоением воспевая один из ушедших типов XX века. Манк — культовая фигура среди калифорнийских киношников, штатный сценарист сначала RKO Pictures, а затем MGM’а — персона из числа тех, кто прославился не столько профессиональными заслугами, сколько «выходками» — редким талантом жить, горя, заражая окружающих своим энтузиазмом. Он на хорошем счету у голливудских вертухаев и строит актрисам глазки, цитирует Сервантеса и Шекспира, временами просыпаясь в одежде в чужих поместьях, по последней моде обуреваем социализмом — и, по слухам, на свою нескромную выручку переселил целую деревню из гитлеровской Германии в США. Он остается ценим даже теми, кого с изяществом оскорбил, будто придворный шут. Я бы, впрочем, назвал такого человека «аристократ духа». И Финчер, безусловно, на моей стороне. «Манк» — агиография, и не пропускает протагониста через фильтр новоэтичной критики, а действует от обратного, очерняя его соперников. Например, боссов и, в частности, основателя MGM Луиса Б. Майера, Херста, по чьему подобию был выстроен образ Кейна, и того же самого Уэллса (работа с ним — собирательная линия в контексте жизнеописаний «Манка»), запершего героя вдали от семьи в пустыне, лишив его алкоголя, а потом претендовавшего на титул абсолютного автора.
Если разбираться в подноготной журналистского скандала 1971 года (в чем может помочь, к примеру, статья Инны Кушнаревой в «Сеансе»), окажется очевидно, что версия Финчеров — безусловное мифотворчество. Манкевич, скорее всего, не безоговорочный гений, а сценарий «Кейна» пережил множество вариаций. Впрочем, в случае кино недостоверность — тлен. Интересует не правда факта, а то, какие идеалы «Манк» постулирует: они до крайности несовременны и одновременно человечны. С одной стороны, это фильм о том, что автор, конечно, жив и он всему голова. С другой — ода всем тем, кто принципиально ссыт против ветра.
«Бунт есть постоянная данность человека самому себе. Это не устремление, ведь бунт лишен надежды. Бунт есть уверенность в подавляющей силе судьбы, но без смирения, обычно ее сопровождающего», — как говорил Камю. Поведение Манка не перманентная революция, но перманентное утверждение своей личности. К чему бы это ни привело — будь то ранняя смерть или бесконечные увольнения, — никакого компромисса с «я». Как талантливый соглашатель, который гениально вписался в рамки капитализма, Финчер, конечно, ему завидует.
Больше текстов о психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб" — Личное». Присоединяйтесь