Унижение и любовь в спецприемнике Сахарово. К чему готовиться задержанным на будущих протестных акциях

Быт в спецприемнике Сахарово

«Когда мы вышли из автозака в Сахарово, нас встретила комендант. Она сказала: “Девочки, я, конечно, в полном шоке от того, что вас так много и что вы тут оказались”, — и повела нас в женский блок. Сотрудники смотрели на нас с большим удивлением — видимо, мы напоминали им класс женской гимназии», — рассказывает «Снобу» Ольга, одна из арестованных на протестной акции 2 февраля. Она вышла из спецприемника в ночь на 8 февраля. По словам Ольги, арестованные сдали свои личные вещи, но в камеры попали не сразу: «Свободных камер не было, поэтому комендант привела нас в игровую комнату с мягкими матами на полу и кучей игрушек. Спать легли в бассейне с шариками».

В миграционном центре день проходит по более-менее четкому расписанию. Лара, которой дали пять суток ареста за участие в акции 2 февраля, рассказала, что арестантов в Сахарово будят в шесть утра: «Долбили руками и ногами по двери, кричали, что пора вставать. В семь утра приносили кипяток и рассыпную заварку, смеясь, спрашивали: “Что будете? Латте или капучино?”» По словам Лары, питьевой воды на всех арестованных часто не хватало, а еда, которую раздавали в спецприемнике, была очень невкусной: «Кажется, что рыбная котлета была приготовлена из рыбы, мяса, хлеба и вообще всего на свете». После завтрака в 8.30 утра в спецприемнике наступает время уборки, в 11.00 разрешают позвонить семье. Личные телефоны у арестованных забирают, но разрешают оставить сим-карты. Для звонка выдают аппараты, принадлежащие спецприемнику. «Те, у кого во время задержания были айфоны, сильно извращались, чтобы вставить симку», — рассказывает Ольга. Разговаривать можно 15 минут, но, по словам Ольги, в действительности получалось только пять: «Мы спрашивали, с чем это связано, а нам отвечали: “Вы с ума сошли? У нас два телефона на восемьсот человек!» Во время визита в спецприемник 9 февраля член ОНК Марина Литвинович привезла 11 новых кнопочных телефонов и переходники под разные сим-карты. 

Днем арестованных выводят на прогулку, сейчас из-за морозов — всего на 15 минут, затем — обед. Ольга говорит, что некоторых арестованных за все время пребывания в Сахарово ни разу не отвели в душевую. Ларе и ее сокамерницам разрешили сходить в душ только после приезда правозащитников — 5 февраля, спустя трое суток после задержания. «В душевой одновременно находилось восемь человек. Мыться приходилось под кипятком — отрегулировать температуру воды возможности не было. Мы стояли возле душа, хватали воду руками и пытались как-то помыться», — делится воспоминаниями собеседница «Сноба». По ее словам, в душевой комнате было небольшое окно. Девушка заглянула в него и увидела небольшое помещение, где сидел мужчина. Он настраивал напор воды и мог наблюдать за арестованными, когда те мылись. Ольге и ее сокамерницам дали хозяйственное мыло, соду, зубной порошок, щетки, шампуни, но не дали полотенец: «После душа мы замотались в одноразовое постельное белье, которое оказалось тонким и оттого полупрозрачным, и пошли в нем по коридору. Там стояли сотрудники спецприемника мужского пола — было очень неприятно».

Отдельной проблемой для арестованных стали походы в туалет. Судя по рассказам и фото, справлять нужду содержащимся в Сахарово приходится в дырку в полу, которая находится прямо в камере за невысокой перегородкой. Собеседники «Сноба» говорят, что сначала стеснялись ходить в туалет, но в итоге когда кому-то это было нужно, остальные отворачивались, открывали окно и начинали курить. «Мы много говорили на эту тему и шутили, чтобы снять напряжение. Это помогло», — говорит Лара. 

Остаток дня в Сахарово, по словам обеих девушек, зачастую был «хаотичным»: до ужина все занимались своими делами, в 10 часов вечера — отбой. Большинство сотрудников спецприемника были доброжелательными и отзывчивыми, говорит Лара: «Могли пальцем погрозить, говорили, что могут накинуть пару суток к сроку за нарушение распорядка, но мы их “игру” поняли и не обращали внимания». Ольга вспоминает сотрудников, которые демонстрировали свою власть и отказывались выполнять просьбы: «Нам нужно было отнести тяжелые матрасы из подвала в камеры на четвертый этаж. С нами была женщина, у которой недавно была операция, работники ей в помощи отказали — помогли арестованные».

Как рассказала «Снобу» одна из бывших арестованных, которая поддерживает связь с сокамерницами, днем 11 февраля в женском блоке спецприемника начались обыски — в камере работали 16 сотрудников, которые изымали электронные приборы, например, наушники, мотивируя это тем, что арестованные могут проиграть их «в азартных играх». Ранее об обысках в мужском корпусе сообщала «Медиазона». По информации издания, они были связаны с появившимся в сети роликом, в котором арестованные во время прогулки скандируют «Путин вор».

Йога, блатняк и романтика

По словам арестованных, после протестных акций в спецприемнике появились камеры, которые можно назвать «интеллектуальными комьюнити». Об одном из них «Снобу» рассказал доцент кафедры интеграционных процессов МГИМО Александр Тэвдой-Бурмули, которого задержали 31 января и отпустили из Сахарово после аппеляции 5 февраля (у Тэвдой-Бурмули диабет первого типа). Преподаватель сидел в камере со студентами, они играли в сделанные из бумаги шахматы и спорили о науке. «Досуг наш напоминал быт политкаторжан и ссыльных конца XIX века», — заметил Тэвдой-Бурмули. Особенно доценту запомнились дебаты о квотировании меньшинств во власти и мерах наказания для педофилов и убийц-рецидивистов. «В каждой камере были свои дискуссии. Человек, находясь в спецприемнике, закован в информационный “пузырь”. Если рядом не будет других людей, готовых поддержать интеллектуальную беседу, арестованному будет очень тяжело», — говорит доцент.

О том, как коротали время в женских камерах, «Снобу» рассказала Ольга: «В одной из камер репетитор по английскому учила девушек языку, в другой сидела тренер по йоге и проводила практики для желающих». По воспоминаниям Лары, сокамерницы играли в настольную игру Alias и разгадывали сканворды и судоку, которые им передали родственники и друзья, но большую часть времени обсуждали личное и делились мыслями о происходящем. В одной из камер девушки изготовили игральные карты с рисунками, которые отражали быт арестантов: «Под цифрой “6” у нас была какающая девочка, а “туз” — мобильный телефон», — рассказывает одна из собеседниц «Сноба». По рассказам арестованных девушек, чтобы принять обстоятельства, они с соседками по камере иронизировали над тюремной культурой: «Мы пели блатные песни, использовали тюремный жаргон. Чтобы расслабиться и посмеяться над ситуацией, говорили, что мы зэчки».

В одном из корпусов Сахарово есть библиотека, но, чтобы в нее попасть, нужно писать заявление, рассмотрение которого занимает несколько дней, поэтому у большинства арестованных возможность взять книгу появляется только под конец их срока. «Там были книги про Сталина, Мессинга, много литературы про криминал в России. С трудом можно найти классику — Толстого, Чехова, Хемингуэя», — говорит Ольга. 

У арестованных в Сахарово есть возможность общаться с людьми из других камер, в том числе с мужчинами. Лара вспоминает, как один раз молодые люди во время вечерней прогулки спели девушкам колыбельную, а в другой — передали шоколадку с верхнего этажа: «Они опустили ее в пакете. Нам было очень приятно». Молодые люди пытались познакомиться с девушками — обменивались с ними номерами мобильных и никами в соцсетях. «У нас возле батареи было отверстие, через которое можно переговариваться с соседней камерой — там жили четыре мальчика, мы с ними разговаривали о музыке и кино. Было забавно», — рассказывает Ольга.

«Люди, попавшие в спецприемник абсолютно случайно, выходят отсюда политизированными»

«Каждый день сотрудники спецприемника получают список, в котором указано, кого и в какое время надо выпустить», — объясняет Лара. Ознакомившись со списком, дежурные обходят камеры, просят людей собраться и сдать все выданные им вещи — матрас, подушку, одеяло и посуду: «Тащить из камеры матрас в подвал и все остальное никто не помогает. Сотрудник сказал мне: “Я думал, что протестующие — сильные девочки”». После сдачи казенного имущества освободившиеся получают назад личные вещи и выходят с территории Сахарово через КПП. Их встречают родственники и волонтеры. 10 февраля перед пропускным пунктом установили блокпост, и ждать выходящих из-под ареста приходилось в 150 метрах от выхода. Сотрудники спецприемника объяснили, что это было сделано из-за «угрозы массовых беспорядков». Больше такая ситуация не повторялась. 

Для отбывших наказание сложности за воротами Сахарово не заканчиваются. Например, собеседницам «Сноба» не выдали справки о том, что срок их ареста подошел к концу. Этот документ может потребовать работодатель, чтобы понять основания отсутствия сотрудника на работе, также она нужна для апелляции в судах разного уровня, в том числе ЕСПЧ. Проблемами бывших арестованных делятся в телеграм-чате, где общаются их родственники и друзья. Например, там появилось сообщение о мужчине, которого задержали в отделе ГИБДД во время постановки машины на учет. Несмотря на то что мужчину уже отпустили из-под ареста, инспекторы увидели, что он находится в розыске, и вызвали в отдел полицию. В том же чате вышедшие из Сахарово рассказали, что с их мобильных телефонов пропали фотографии, которые могли бы помочь на апелляции.

«Я относительно спокойно пережила произошедшее, — рассказала “Снобу” Ольга. — Есть неприятные воспоминания. Они связаны с временем, проведенным в ОВД и психологическим давлением. Но я говорю всем, что со мной все в порядке, так мне, по крайней мере, сейчас кажется». Александр Тэвдой-Бурмули считает, что массовые аресты не приведут к тем целям, которые преследует власть, а дадут обратный эффект: «Первое — метод запугивания через аресты неэффективен, потому что люди, попавшие в спецприемник абсолютно случайно, выходят отсюда политизированными, заряженными на дальнейшее действие. Второй вывод — главными способами выживания в таких условиях являются человеческая солидарность и поддержание мозговой деятельности. Третий — очевидной является существенная дезорганизация системы, звенья силовиков работают вразнобой».

Как ситуацию в Сахарово оценивают в ОНК

«В Сахарово никогда не было такого количества людей. Когда в первый вечер после митинга (23 января. — Прим. ред.) привезли 100 человек, а потом еще 200, их просто не успевали принимать», — рассказала «Снобу» член Общественной наблюдательной комиссии Москвы Ева Меркачева. Именно члены ОНК после акций протеста, как написала в своем телеграм-канале Марина Литвинович, «начали пытаться решать проблемы арестованных людей». Сейчас, по мнению Меркачевой, работа спецприемника отлажена, в том числе благодаря гуманитарной помощи, подобной которой «Сахарово еще не видело». 

Меркачева объяснила, что единственной проблемой остается противостояние арестованных и сотрудников: «Связано это с роликами, которые арестанты снимали, и со стихийными митингами во время прогулок». По мнению члена ОНК Москвы, именно поведение арестованных стало причиной обысков и изъятия вещей: «Я не поняла, зачем они рисовали плакаты и кричали, это или баловство, или они не осознавали, какими могут быть последствия». 

Правозащитница отметила, что спецприемник готов к тому, чтобы принять новую партию арестованных после будущих массовых протестов: «В Сахарово есть большие запасы воды, тетрадей, книг, зубных щеток и паст, там разобрались с сим-картами и телефонами. Надеюсь, что такого наплыва людей больше не будет, но если это все же произойдет, сотрудники подготовлены и знают, что делать». 

Подготовили Кристина Боровикова, Никита Павлюк-Павлюченко и Асхад Бзегежев

Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб" — Общество». Присоединяйтесь