Мальчик на мосту. О новом фильме Александра Молочникова «Скажи ей»
Их разделяет мост и много всего остального. Впрочем, и связывает тоже много всего: былая любовь, развалившийся брак, десятилетний сын, который вынужден бегать теперь по этому мосту от папы к маме и обратно. И даже, кажется, уже привык к тому, что так теперь будет всю жизнь.
Половину фильма «Скажи ей» Александр Молочников снимал в Петербурге. Летом 2019 года, когда мы общались, он наезжал в Москву урывками: сутки, двое. Потом обратно. На вопрос, что он там делает, отвечал коротко, что снимает кино. Но больше — ни слова. То ли из суеверия, что ничего не получится, то ли тогда не было еще понятно, удастся ли довести историю до финала. И если бы не Роман Абрамович, время от времени возникающий на горизонте, как Летучий Голландец, но только чтобы спасать гибнущие замыслы и поддерживать одинокие таланты, то этого фильма могло и не быть.
Молчал Саша Молочников и о том, что снимает историю про себя и собственных родителей. Он и сейчас стоит насмерть, утверждая, что его фильм не про них и не про него самого, заложника давней семейной драмы. Что все это fiction, а история, рассказанная в фильме, напрямую к его семье отношения не имеет. Пусть так. Хотя, конечно, даже для стороннего взгляда совпадений многовато: и имя главного героя, и Петербург, и развод родителей, и профессия отца — учителя русского языка и литературы, и переезд с мамой в США, а потом возвращение домой.
Но, в конце концов, не так уж и важно, насколько совпадают отдельные обстоятельства в биографии кинорежиссера и сюжетные коллизии в его фильме. Похожа ли внешне Светлана Ходченкова на маму Молочникова, известного журналиста Анну Немцову, а актер Артем Быстров — на его папу. Тут важнее другое: атмосфера времени, драйв 90-х, контрасты российские и американские. Такое нельзя придумать или реконструировать по чужим рассказам или воспоминаниям. Тут должна включиться собственная память, какое-то ощущение давно прошедшей жизни, сохранившейся в виде выцветших фотографий, где родители Молочникова еще совсем молодые, моложе, чем он сейчас. И этот былой отрыв, и отгремевший рейв, и музыка, заполнявшая собой все вокруг. «Казанова, Казанова, зови меня так…» И разведенные мосты, и какой-то ржавый старый буксир, плывущий по Неве сквозь ночь и сон, пока Саша спал на палубе, укрытый папиной курткой…
Молочников сочинил маленькую поэму о счастливом детстве в Петербурге 90-х годов вопреки и даже, может, назло фирменным ленфильмовским канонам и лекалам. В соответствии с ними картинка должна быть темной и угрюмой, в кадре — постоянно лить дождь, а герои, как на подбор, должны выглядеть несчастными и потерянными. А у Молочникова в кадре вовсю жарит солнце, герои темпераментные и красивые, как в итальянском кино, и, несмотря на развод и сопутствующие ему безрадостные обстоятельства, излучают яростную витальность и жажду жизни.
На самом деле это особенность дара Молочникова — его первым распознал и оценил еще Олег Табаков в МХТ: какой-то природный неиссякаемый оптимизм, счастливый талант всюду находить солнечную сторону, веселая готовность к любой рискованной авантюре, к поступку, к немедленному действию. Собственно, и фильм «Скажи ей» тоже в каком-то смысле про авантюру, про попытку изменить жизнь, про побег за мечтой.
Молочников точно почувствовал одну из важных жизненных доминант 90-х годов, особенно для молодых российских женщин, не желавших ставить на себе крест. Цель — выйти замуж за иностранца, уехать на Запад, обзавестись собственным домом на берегу океана… Для героини Светланы Ходченковой Америка — не просто мечта, а единственный шанс на спасение, возможность начать все сначала, переписать свою жизнь начисто. Без фатальных ошибок прошлого и досадных помарок. У Ходченковой с Молочниковым уже был отважный опыт, когда года три назад они отправились в Америку, чтобы заснять свое путешествие автостопом на айфон. Но тогда это была попытка сбежать от себя, от Москвы, от собственных обязательств, райдеров и дедлайнов. Свободные люди в свободной стране на большой дороге. В фильме «Скажи ей» другая мотивация. Спрашиваю Сашу Молочникова, насколько сегодня американская мечта кажется ему актуальной для российского сознания. Не устарела ли она?
— Я думаю, нет, не устарела. Просто сегодня мы больше знаем про американскую жизнь, чем тогда, в конце 80-х — начале 90-х годов. И то, как непросто, особенно на первых порах, приходится эмигрантам. Тем не менее я убежден, что Америка дает шанс каждому. Сужу по своим знакомым людям творческих профессий: художникам, скульпторам. Да, никто из них не выбился в какие-то суперзвезды, но в сравнении со своими соотечественниками, теми, кто не захотел рискнуть, а теперь мыкается в почти что нищете, они ведут небогатую, но вполне сносную жизнь. У всех есть собственные дома, просторные мастерские, постоянные заказы. Совсем другой уровень, чем тот, что был им уготован у себя на родине.
Нельзя сказать, что Молочников снимает проамериканское кино. Просто у него и Петербург прекрасен, и Америка хороша. Тут и великолепный спидвей вдоль океана, и красивый дом, где героиню с сыном ждет ее симпатичный американский муж, и вежливые, доброжелательные люди вокруг. Эта Америка как будто аккуратно вырезана маникюрными ножницами из журнала Town&Country. Но в этот уютный семейный глянец раз в неделю врывается звонок из далекой России, нарушая баланс покоя, света и семейного счастья. Как напоминание о другой жизни, от которой никуда не сбежать, не спрятаться за жалюзи. Это звонит отец Саши, предъявляющий свои права, жаждущий своей порции сыновней любви, отчаянно добивающийся хоть какого-то родительского паритета, которого в этой ситуации, разумеется, не бывает и быть не может.
Прекрасный мхатовский актер Артем Быстров вкладывает в свою роль всю сокрушительность невостребованного и обманутого отцовского чувства. Зверь, запертый в клетке. Даже страшно представить, что будет, когда он ворвется в этот кукольный домик, как шарахнутся от него эти милые американцы, как рухнет хлипкая конструкция, возведенная его бывшей женой! Он вернулся за своим сыном. И никто его не остановит, не удержит. Ни полиция, ни новый муж, жующий свой экологический салат, ни правильные эмиграционные законы.
«Скажи ей!» — это фильм про фатальное несовпадение американской мечты и российской ментальности, про столкновение западного расчета и отечественного беспредела.
— Вы никогда не догадаетесь, по чему под конец своего пребывания в Америке я больше всего скучал, — скажет Молочников. — По русскому хамству! Да-да! Меня уже стало тошнить от американской вежливости и постоянной заботы. Однажды я захотел просто пройтись пешком до школы. Идти от нашего дома было минут пятнадцать. Погода отличная, почему нет? Но что тут началось! В дверях школы меня уже ждал перепуганный директор. Они успели позвонить маме. Ваш сын проигнорировал школьный автобус. Что случилось? Почему? По контрасту с этим эпизодом вспоминаю, как накануне переезда в США меня, восьмилетнего мальчика, высадила из автобуса тетка-кондукторша, потому что у меня не было денег на билет — забыл кошелек дома. Прямо выбросила на снег в середине Невского проспекта, откуда мне было еще тащиться до школы минут двадцать по морозу. И никакие уговоры и мольбы на нее не действовали. Нет билета — тогда вали. Но это была как раз та Россия, по которой я страшно скучал.
Десятилетний Кай Гетц — безусловная звезда этого фильма. Все, что происходит на экране, мы видим его глазами. И истеричную маму, находящуюся на грани нервного срыва, и побитого жизнью, но неунывающего папу, и тефлонового Майкла, маминого мужа, которого нельзя ничем вывести из себя. И своих бабушек и дедушек, угодливо кружащих вокруг него в хороводе. На самом деле это свойство счастливых натур — в любых обстоятельствах ощущать себя центром и смыслом всего происходящего. Наверное, это помогает не впускать в себя слишком глубоко взрослые печали и обиды. И одновременно должно придавать силы сопротивляться мучительной ситуации выбора между папой и мамой, в которой обычно оказываются все дети разводов.
Саша, каким он получился у Кая Гетца, — это красивый ребенок, рожденный от большой любви, но вынужденный проводить свое детство в некрасивых распрях взрослых. Дети быстро привыкают. У них просто нет выбора. Они не знают, что может быть другая жизнь. Но они точно знают, что у них не будет других родителей. Вот и Саша, конечно, попытается приспособиться к существованию на два дома, на две семьи, на две страны. И даже, как самый обаятельный и смекалистый, добьется всевозможных успехов, став президентом в своем классе в американской школе. Но почему от всех его прилежных попыток вписаться в новую реальность и как-то выжить веет такой беспричинной, необъяснимой тоской? Почему его беспечный бег вприпрыжку по питерскому мосту, от провожающего папы к ожидающей его маме, выглядит как наглядная метафора вечной семейной войны, где у него несколько ролей: он тут и заложник, и перебежчик, и жертва, и главный трофей.
Считается, что детей и собак переиграть невозможно. С этим утверждением категорически не согласен Александр Молочников.
— На самом деле дети могут быть в кино невероятно неестественными. Но такими они становятся, если рядом фальшивят взрослые актеры. И в этом смысле Кай мог служить нам самым точным камертоном. На съемках он всегда шел от партнера. Чем точнее играли актеры, тем органичнее он вживался в предлагаемые обстоятельства. Перед тем как его утвердить на главную роль, мы честно отсмотрели 500 мальчиков его возраста. Даже не знаю, чем он так всем приглянулся? Мы просто дали ему сыграть одну сцену, где он кричит матери «фифа», «дура», требуя, чтобы она отдала ему телефон позвонить отцу в Петербург. И Кай это сыграл так, что у нас отпало всякое желание еще кого-то пробовать и смотреть. Я просто понял, что Саша — это он.
— Кай видел фильм? — спросил я.
— Да, мы возили его на «Кинотавр», а потом была премьера на Московском кинофестивале. После показа он подошел ко мне и по секрету прошептал: «Саша, знаешь, мне с каждым разом фильм нравится все больше».
— И что вы на это ему сказали?
— Мне тоже.
В финальных кадрах фильма проплывают петербургские крыши. Залатанное и израненное кровельное железо, а над ним облака. Саша вернулся. Он дома. Хотя, может, это только его сон?