Дмитрий Лысенков. Живой, блестящий, неоднозначный

Фото: Владимир Яроцкий

Год назад актер Дмитрий Лысенков собрался окончательно перебраться в Москву. Но помешал локдаун. Пришлось возвращаться в родной Петербург, поскольку все московские театры были закрыты, съемки приостановлены, а проекты заморожены на неопределенное время. Дмитрий вместе с семьей перебрался на дачу, где погрузился в чтение «Обломова» и невеселые размышления о том, что делать дальше. Кажется, это был первый его длительный отпуск за много-много лет…

Вообще переезд из Петербурга в Москву — классический сюжет во всех больших театральных биографиях. Теперь кажется даже странным, если по каким-то причинам этот сюжет не состоялся. Значит, не очень было надо или не очень хотелось. У Георгия Александровича Товстоногова, великого театрального диктатора и главного режиссера БДТ, именно для таких случаев была специально заготовлена эффектная мизансцена. Если разговор о возможностях его переезда в столицу происходил у него дома на Петровской набережной, он подходил к окну, отдергивал штору — и взору всех открывался умопомрачительно прекрасный вид на Неву. «Ну как от этого можно уехать по своей воле?» — спрашивал Товстоногов с гордой интонацией триумфатора. В этот момент все вопросы как-то сами собой отпадали.

Не знаю, какой вид открывается из окон петербургской квартиры Дмитрия Лысенкова и что так долго его удерживало от переезда в Москву. Но могу засвидетельствовать, что в течение последних почти пятнадцати лет я регулярно слышу его имя от местных театралов: «Вы видели Лысенкова в “Ревизоре”?», «Обязательно сходите на Лысенкова в “Гамлете”», «Лысенков — Петруччо в “Строптивой” — это что-то!» Каждая его роль — событие. На каждый спектакль с его участием — аншлаг. При внешности, очевидно далекой от классических канонов, все главные роли классического репертуара его. Впечатлял и список режиссеров, с которыми он успел поработать: Бутусов, Фокин, Рыжаков, Коршуновас, Богомолов…

Наверное, тут есть свой секрет, своя тайна. Кого бы Лысенков ни играл, он всегда появляется как «бог из машины» или «черт из табакерки». Есть такие актеры. Они искрят на сцене, как бикфордовы шнуры. От их энергии бьет током. Лысенкову достаточно один только раз возникнуть в облаке дыма, сказать свое коронное Call me, baby, как он это делал, изображая всемогущего Джинна в спектакле «Аладдин», чтобы отдышливо-неспешное действо в Театре музыкальной комедии приобрело бродвейский шик и ритм. Как это у него получается, непонятно. Но это так!

По вкусу к острой характерности и врожденной склонности к гротеску Лысенков — актер скорее мейерхольдовской школы. Среди его театральных предшественников легко представить и Эраста Гарина, и Игоря Ильинского, и Сергея Мартинсона. Веселая эксцентрика у него в крови. При этом Лысенков, если потребуется, готов целиком раствориться в режиссерском замысле. Как, например, в спектакле Константина Богомолова «Преступление и наказание», где у него роль Раскольникова. По богомоловской версии это бесцветная, стертая и злая заурядность, чьи наполеоновские претензии и амбиции сводятся к банальной уголовщине. Лысенков, кажется, может сыграть все, кроме заурядности. И тем не менее в «Преступлении» он ее героически играет, ни на шаг не отступая от концепции режиссера.

— Про Богомолова часто говорят, что он провокатор, — размышляет Дмитрий Лысенков. — Считается, что классику он всегда выворачивает наизнанку. Может, это и справедливо, когда речь идет об «Идеальном муже», где от Оскара Уайльда осталось одно название, но не в случае с Достоевским. У Богомолова был очень подробный, кропотливый разбор именно текста, психологии, отношений героев. В «Преступлении» мы не навязываем себя и свою позицию. Все спектакли Богомолова — это тест на эстетический и моральный иммунитет общества, проявляющий в зрителях то, что было до поры до времени в них глубоко спрятано, скрыто. Почему на его спектакле «Слава» в БДТ и начинают одни люди рыдать и неистово аплодировать при имени Сталина, а другие смотрят на этих плачущих и хлопающих с осуждением и даже ужасом. Лично для меня самое страшное на той же «Славе» происходит не на сцене, а именно в зрительном зале. Ты вдруг начинаешь понимать, в каком сложном, многополярном мире мы живем. И достигается это очень простыми театральными средствами только за счет энергии режиссерской мысли. Вот чего не хватает современному театру и чем берет Константин Богомолов в своих лучших спектаклях.

Мы сидим с Дмитрием в моем кабинете в офисе «Сноба» на «Красном Октябре». Он улыбчив, расслаблен, ироничен. Вспоминает, что первый раз почувствовал себя актером в школьном самодеятельном спектакле. Тогда вместе с одноклассниками они играли чеховский водевиль «Предложение». Он был Ломов. В какой-то момент спектакль пришлось остановить, потому что в зале стоял такой хохот, что юные актеры не слышали друг друга. А в финале все аплодисменты достались, конечно, ему, главному виновнику триумфа. Наверное, с тех самых пор Дмитрий подсознательно ждет своего выхода на сцену, зная, что в этот момент все будут смотреть только на него.

— Власть над залом — это то, что, как мне кажется, должно больше всего заводить и привлекать мужчину-актера. В этот миг ты владеешь миром. Считается, что актерская профессия — женская. Но это не так. Если вдуматься, то большую часть классического репертуара составляют роли для мужчин. В театральном зале подавляющее большинство — женщины среднего возраста. Как правило, они покупают билеты, ориентируясь на мужские имена на афише. Актрисе в этой ситуации пробиться — адский ад. А то, что все актеры эгоцентрики, так это распространяется на всех без исключения.

Но правда и то, что современная режиссура боится слишком независимых актеров. Ей бы кого-нибудь попроще, посговорчивее. Полагаю, что в какой-то момент это стало проблемой Лысенкова. Сыграв Гамлета, Арбенина, Кочкарева и еще с десяток заглавных ролей классического репертуара, он вдруг ощутил себя чужим на огромной сцене Александринского театра. Без своего режиссера, без внятных перспектив, без предложений новых ролей. Его личная ситуация еще больше усложнилась, когда по просьбе коллег Дмитрий, как ведущий артист труппы, вступил в открытый спор с дирекцией. У нас не любят строптивых звезд, да еще посягающих на священное право начальства распоряжаться финансами по собственному усмотрению. Как нетрудно догадаться, судьба Лысенкова в этот момент была решена сразу и более не подлежала обжалованию. Следом пришлось уволиться и его жене, тоже актрисе Александринского театра Марии Зиминой.

Фото: Владимир Яроцкий

Сегодня Дмитрий говорит об этом с той же интонацией насмешливой и усталой досады, с какой недавно рассказывал о том, как у него угнали автомобиль. Ну да, угнали, ну да, пришлось уйти… По иронии судьбы с Александринским театром он распрощается на сцене МХТ им. Чехова. Тогда шел спектакль «Оптимистическая трагедия. Прощальный бал», будущий главный лауреат премии «Золотая Маска». Дмитрий еще не знал, что это его последний выход на сцену в статусе артиста Александринки. А потом подумал, что, может, это какой-то обнадеживающий знак — вот так проститься со своим театром на московской сцене. По крайней мере, сразу открылась новая перспектива, до того наглухо скрытая пунцовым бархатным занавесом с золотыми кистями.

— Поймите, я и не собирался никуда переезжать. Я люблю свой город. Мне нравится жить в Петербурге. У меня там дом, дача, родители, налаженный быт. Но в какой-то момент стало понятно, что меня там держит только один-единственный спектакль, идущий в театре «Приют комедианта» («Преступление и наказание». — Прим. С. Н.), а вся остальная работа здесь, в Москве. И все съемки в кино, и театральные проекты, и сериалы… Все здесь. А в Петербурге я как будто и не очень-то нужен. Ну и зачем тогда?

В том, как это говорит Дмитрий, я не слышу обиды или горечи. Скорее усталый сарказм. Такова актерская судьба. Он не верит в идею театра-дома.

— Мне бы хотелось жить в те времена, когда театры были командами единомышленников со своим лидером, когда они формировали общественное мнение. Но сейчас этого нет. Сейчас время индивидуалистов.

— А Додин? — не соглашаюсь я.

— МДТ — театр одного режиссера. Сейчас я бы уже не пошел к Додину. В 39 лет поздно садиться на скамейку запасных. А других вариантов там даже не предполагается. Сиди, учись заново и смотри, как репетируют мастера. Мой однокурсник Стас Никольский так и просидел почти десять лет, пока не получил в прошлом году роль Ивана Карамазова. Я не говорю, что это плохо. Просто это не для меня.

После снятия карантина долгожданный переезд Дмитрия Лысенкова с семьей в Москву все-таки состоялся. Театр Наций предложил ему бенефисную роль Феди Протасова в спектакле «Живой Т.» по мотивам пьесы Толстого «Живой труп» и дневникам Льва Николаевича и Софьи Андреевны.

Можно не согласиться с попытками молодого режиссера Данилы Чащина и его соавтора драматурга Юлии Поспеловой уравнять Толстого и его героя, сведя уход писателя из Ясной Поляны к тяжелой внутрисемейной ситуации. Тем не менее история крушения брака, разыгранная в модном ныне формате ток-шоу, приобретает неожиданную остроту и хлесткую актуальность. Первое знакомство, первый секс, первый конфликт… Текст пьесы намертво смонтирован с дневниками Толстых. И порой где говорит Лиза Протасова, а где жалуется на жизнь Софья Андреевна, просто не разобрать. Да и монологи Протасова так искусно сверстаны с дневниковыми признаниями Льва Николаевича, что у непросвещенного зрителя может возникнуть подозрение, что это все Федор про себя говорит. Про свою вину и тайную муку, про невозможность договориться с самым близким существом, про постепенное отдаление друг от друга, про неистовое желание «пить, гулять, забыться…», которое гонит его из дома.

— В сущности, если вдуматься, все творчество Толстого пронизано мыслью о неизбежности смерти. С самых юных лет и до старости он пытался себя подготовить к уходу из жизни. И можно сказать, что его последняя пьеса «Живой труп» — это еще одна такая репетиция. Он как будто готовит себя к неизбежному финалу, терзаясь одним и тем же вопросом: что ждет нас всех после, что будет потом? И если ничего, то какой смысл терпеть муку под названием «брак»? Как кто-то ехидно пошутил, что наш «Живой Т.» — это театральное пособие для молодоженов. Посмотрели, ужаснулись, сделали выводы.

Лучше всего у Лысенкова получается играть кризис среднего возраста. Понятно, что молодость прошла и больше не вернется. Отсюда его метания, попытки удержать ускользающую страсть, все эти карнавальные блестки, которыми он облеплен с головы до ног. И молодежный прикид — кожаные штаны, атласная рубаха, цветной халат… Впервые за всю долгую историю постановок «Живого трупа» Протасов получается не страдальцем, заложником неправедно устроенного социума и неудачного брака, а классическим абьюзером, мучителем несчастных женщин. Никаких особых рефлексий по этому поводу он не испытывает. Он и с опостылевшей женой объясняется, и любовницу Машу обнимает, и дуло пистолета сует себе в рот с одинаковым выражением презрения и тайного, почти подросткового любопытства. А что будет ему за это? И тут в советчики напрашивается уже не Лев Николаевич, а скорее Федор Михайлович. Ничего удивительного в этом нет. Школу Достоевского, которую актер прошел, сыграв в разные годы Голядкина, Свидригайлова и Раскольникова, невозможно изжить или забыть. Подпольный человек в сверкающем блестками костюме танцора диско — это и есть подлинный герой Дмитрия Лысенкова. Спрашиваю, зачем столько блесток на нем в «Живом Т.»?

— Ну это такая имитация праздника. Блестки как чешуя. Их, кстати, потом очень трудно с себя смывать. Даже дома под душем не сразу удается. Так и хожу целыми днями в блестках «Живого Т.». Очень липкий тип я оказался. (Смеется.)

Фото: Владимир Яроцкий

И напоследок традиционный «Сноб»-блиц:

Ɔ. Я нравлюсь себе…
Когда сплю.

Ɔ. Сложнее всего мне дается…
Терпеть.

Ɔ. Актерская жизнь…
Не сахар.

Ɔ. Самое прекрасное место на земле…
Рим.

Ɔ. Успех, приходит к тому…
Кто работает.

Ɔ. Актер никогда не должен себе позволять…
Врать.

Ɔ. Женщина лучше мужчин...
Возражений нет.

Ɔ. Близкие люди считают, что я…
Хам.

Ɔ. Те, кто меня не знают, считают, что я…
Сноб.

Ɔ. И только я про себя знаю, что я…
И то, и другое.

Ɔ. Фильм, который я готов пересматривать множество раз…
«Берегись автомобиля».

Ɔ. Каждый день я начинаю с того…
Иду гулять с нашим ирландским сеттером.

Ɔ. У меня лучше всего получается…
Быть неоднозначным на сцене.

Ɔ. У меня хуже всего получается…
Соответствовать своим мечтам о том, каким бы я хотел себя видеть в жизни.

Ɔ. Лучший совет, который я когда-либо получал...
Я никогда не спрашиваю советов.

Ɔ. Самый экстравагантный поступок...
Не уверен, что это было очень экстравагантно, но однажды я танцевал на балюстраде Александринского театра. Там, где выход из царской ложи и очень легко рухнуть вниз. Это был танец отчаянья после премьерного банкета.

Ɔ. Мой главный учитель в профессии...
Юрий Николаевич Бутусов.

Ɔ. Я люблю запах…
Соленых огурцов.

Ɔ. Мой девиз…
Успевай выдыхать.

Ближайшие спектакли «Живой Т.» на Малой сцене Театра Наций 11 и 28 мая.

Показы спектакля «Преступление и наказание» в рамках спецпроекта фестиваля «Золотая Маска» «Достоевский и театр» пройдут в Москве в Электротеатре Станиславский 16 и 17 мая.

Дмитрий Лысенков. Живой, блестящий, неоднозначный

И напоследок традиционный «Сноб»-блиц:

Вам может быть интересно: