История учителя из Африки, который боролся с коррупцией и бежал в Россию. Его могут казнить

Тесфай становится учителем и теряет друга

Каждое утро Тесфай (имя изменено по просьбе героя) садится в метро на станции «Улица Академика Янгеля» и едет в Отрадное, чтобы убирать территорию православного храма, где он работает дворником. Перед уборкой Тесфай надевает спортивные штаны и рубашку, поверх которой всегда носит резной деревянный крест, демонстрируя таким образом, что он верит в жизнь после смерти. Африканец говорит, что его могли убить как минимум дважды. И оба раза, несмотря на свою веру, он боялся. 

В Москве Тесфай носит короткую стрижку, у него артистичные движения южного человека и цепкий хозяйственный взгляд, которым он осматривает территорию церкви, даже когда говорит о смерти: пока он находится на работе, все должно быть в порядке.

Тесфай родился 32 года назад в провинции Эритреи в небольшом доме из глины. Его мать работала поварихой — готовила еду в военных казармах, чтобы оплачивать образование сына: на всех государственных должностях, связанных с армией, в Эритрее хорошо платили. Африканец вспоминает, что на этой работе мать оставила «все здоровье», однако заработанных ею денег хватило, чтобы он выучил английский и закончил три курса строительного факультета. В 2010 году, когда встал вопрос о работе, Тесфай устроился на должность учителя в деревенскую школу — при нехватке педагогов три курса вуза позволили ему преподавать физику и математику. Ему платили 15 долларов в месяц. Оценивая свою зарплату, Тесфай называет себя middle-классом — по большим праздникам, на Пасху и Рождество, он мог позволить себе купить мясо. 

В деревенской школе эритреец работал вместе с другом, с которым познакомился во время армейской службы. В 2013 году они заметили, как директор школы наживается на их учениках: чиновник получал учебники и ручки от государства по фиксированной цене и продавал их школьникам дороже. По подсчетам друзей, таким образом директор неофициально заработал около 2 тысяч долларов (примерно 130 учительских месячных зарплат). Молодые учителя рассказали о действующей преступной схеме на педсовете, но директор назвал их слова бездоказательными. Тогда они решили пожаловаться на коррупцию министру образования Эритреи. 

«У директора школы были связи с капитаном полиции в деревне, — рассказывает Тесфай. — А после нашей жалобы он обратился к полицейскому, сказав, что мы организовали оппозиционную партию против руководства школы. На самом деле, мы просто задавали вопросы о воровстве».

Через несколько дней друга Тесфая арестовали и посадили в тюрьму. Что с ним стало, африканец до сих пор не знает. Сам он решил не дожидаться ареста, бежать из страны и больше никогда не возвращаться, чтобы не попасть в тюрьму.

Доцент МГУ, автор несколько научных работ по Эритрее Наталия Пискунова говорит, что если бы Тесфай не бежал, то его, скорее всего, ждала бы мучительная смерть: «Эритрейская тюрьма — это место, где пытают и убивают. Если человек попал в нее, шансов выйти из нее живым практически нет. Там полная антисанитария, людей не кормят, не оказывают им медицинскую помощь, а потом официально заявляют, что человек умер от болезни, которых в Африке очень много. Это фактически ад на земле». Тесфай говорит, что за оппозиционные взгляды ему грозило пожизненное заключение.  

Учитель уходит в пустыню

«Эритрея уже несколько лет является одной из самых закрытых стран мира, — говорит Пискунова. — В стране насаждается идеология “осажденной крепости” — ее власти часто говорят о внешних врагах, ее покидают независимые международные организации, в ней нет свободной прессы, туда не рекомендуют приезжать иностранным журналистам, потому что нет гарантии, что они вернутся».

Политическая ситуация в Эритрее привела к положению, когда в тюрьму может попасть любой, кого обвинили в оппозиционной деятельности, добавляет Пискунова. При этом в стране нередки доносы: «Идею “мы в кольце врагов, мы должны быть сильной нацией” разделяют очень многие, даже те, кто не поддерживает власть», — рассказывает другой российский африканист, попросивший не называть его имени, поскольку опасается, что после критики режима его не пустят в страну. 

Обвиненный в инакомыслии учитель бежал в приграничный район Эритреи. Там находится фермерское хозяйство его семьи, поэтому он примерно знал, где проходит кратчайший путь через границу. 14 февраля 2013 года Тесфай надел купленную заранее арабскую одежду и ночью вышел в пустыню, за которой лежит граница с Суданом.

Он шел с восьми вечера до десяти утра, постоянно оглядываясь. Был февраль, в пустыне стоял холод, поэтому приходилось шагать быстро. Один раз Тесфай сбился с пути, но в страхе нашел правильную дорогу. Уже на подходе к суданской заставе он заметил вдали четырех людей, едущих на верблюдах. 

«Ночью в пустыне очень страшно, — вспоминает африканец свой побег. — У самой границы с Суданом бродят арабские племена рашайда. Они бандиты и грабители — ловят беженцев, отвозят их в арабские страны и просят выкуп с родственников — 30 тысяч долларов. Если выкуп не платят, человеку сначала вырезают почку, чтобы продать, а потом его убивают». 

Люди на верблюдах оказались рашайда. По словам Тесфая, они приблизились к нему, но помогла конспирация: в арабской одежде его приняли за единоверца и не тронули.

«Меня просто спас Бог, — говорит бывший учитель, закрывая глаза. — Мне было очень страшно. Вокруг никого не было, кроме них. Моя семья никогда бы не смогла заплатить им 30 тысяч долларов. Я просто шел мимо по пустыне, боялся и молился». 

Утром 15 февраля Тесфай перешел границу Судана. 

Лагерь для беженцев и новый побег

Тесфай полагает, что Судан ничем не лучше Эритреи: там такой же высокий уровень коррупции, распространен бандитизм, а пострадавшие не могут обратиться в полицию: «Полицейские просто не приедут на вызов, потому что не хотят за тебя умирать». 

В рейтинге коррупции Transparency international за 2020 год Судан занимает 178-е место из 183, Эритрея — 166-е. Тесфай уверен, что это связано с военной диктатурой: «У одних людей больше прав, чем у других. А если в стране есть расслоение по статусу, то закон не смотрит на всех как на равных. И, чтобы воспользоваться правами людей с более высоким статусом, приходится платить». По его рассказам, лучше других в Эритрее живут военные, их родственники и те, кого они считают друзьями.

Такая система начала складываться в Эритрее в нулевых годах и усилилась к 2013-му, поясняет Пискунова: «После того как страна стала независимой в 1993 году, в нее приходили международные независимые организации, власти пытались строить демократическое государство: были выборные должности, проводилась ротация кадров. Затем инициировались споры о территориях с Йеменом, начались пограничные столкновения с Эфиопией. Президент Исайяс Афеворк обещал пересмотр конституции и демократические реформы, но вместо этого стал наращивать армию и повышать военные расходы».

В Судане беглый учитель отправился в ближайшую к границе деревню, где встретил знакомого. «Он дал мне немного хлеба, но сказал, что в окрестностях полно рашайда. Тогда я отправился в другую деревню, вглубь страны, чтобы меня не похитили. Там меня поймала полиция и поселила в лагерь для беженцев, — рассказывает Тесфай. — Чтобы получить карточку беженца, надо было ждать три месяца. Но Эритрея была рядом, а я боялся ждать столько времени: меня могли найти. Поэтому я покинул лагерь и поехал в Южный Судан».

Там он нашел однокурсника и первое время работал у него в магазине продавцом. Потом друзья Тесфая из Эритреи прислали ему денег — на них он открыл маленький продуктовый магазин. 

«Эритрейцы часто переходят границу с Суданом, это одно из главных направлений их бегства, — рассказывает доктор исторических наук, профессор кафедры истории стран Ближнего Востока СПбГУ Игорь Герасимов. — Их так много в этой стране, что сами суданцы шутят: в Хартуме сейчас эритрейцев чуть ли не больше, чем суданцев. Нередко это приводит к национализму».

Магазин Тесфая несколько раз громили. «Я прожил в Судане с 2013 до 2017 года, и за это время там погибли почти 380 эритрейцев, — вспоминает он сводки местных новостей. — Их убили либо националисты, либо военные, либо пираты».

Из Южного Судана эритреец уехал в Уганду, потому что «в стране началась жуткая инфляция и покупать продукты становилось все труднее». «В Уганде почти нет работы — иностранец там не имеет права открывать мелкий бизнес, поэтому я подрабатывал — продавал овощи на рынке, подменяя своих знакомых. Но это приносило мне мало денег — я проедал средства, заработанные в Южном Судане».

Тесфай обманывает власти и бежит из Африки

В 2018 году беженец узнал о чемпионате мира по футболу в России, попросил у семьи денег на авиабилет, сделал себе фан-id, купил футболку болельщика с номером и в таком виде сел в самолет, который приземлился в Калининграде.

«Я почти ничего не знал о России. Футболом никогда не увлекался. Мне просто нужно было куда-то бежать», —  говорит он. В аэропорту Тесфай взял такси. За несколько минут пути таксист взял с него 100 долларов и привез в гостиницу, где ночь стоит 50 долларов. «А у меня с собой было всего 300 долларов», — теперь уже со смехом вспоминает беженец. 

Из Калининграда африканец перебрался в Москву, где познакомился с конголезцем, который помогает людям без регистрации найти работу. Он устроил его в «Магнит» уборщиком.

«Первую зиму было очень тяжело, у меня не было теплой одежды. За 12-часовую смену мне обещали платить тысячу рублей, но вышло так, что за первый месяц мне заплатили на 10 тысяч меньше, а за второй не заплатили вообще. Но украли эти деньги не администрация “Магнита” и не его русские сотрудники — это был тот самый африканец, который устраивает беженцев на работу. Я думаю, что у него есть связи с русскими. Я знаю, что есть больше десяти нигерийцев, которым он тоже не заплатил. Нас просто используют здесь как рабов». 

Получить деньги Тесфаю помог юрист, с которым бывший учитель познакомился после обращения о предоставлении политического убежища в ООН. Первые месяцы в Москве Тесфай пугался, когда видел, как мимо него проезжают полицейские машины: он был уверен, что у него обязательно проверят документы и потом депортируют. Но полицейские ни разу не подошли.

Чтобы получить статус беженца, африканец несколько раз обращался в ООН, однако там ему порекомендовали позвонить священнику Дионисию Гришкову, который сотрудничает с организацией и возглавляет помогающий беженцам фонд «Рядом дом». Тесфай рассказывает, что за год Дионисий стал ему «как отец»: он рассказывает ему почти обо всех трудных жизненных ситуациях. «Он произвел на меня впечатление скромного и образованного человека, — рассказывает отец Дионисий. — Он не просил денег, просто просил дать ему работу». Священник устроил его на должность уборщика.

«Пандемию удалось пережить только потому, что была работа, иначе выжить было очень тяжело, я даже не хочу думать об этом», — закрывает лицо рукой бывший учитель.

На родине он был прихожанином Эфиопской православной церкви. Сейчас он читает труды святых первых веков, изучает, почему эфиопская и русская церкви пошли по разным догматическим путям, и присутствует на литургиях как оглашенный — человек, который готовится к крещению, но еще не может причащаться и исповедоваться. 

Тесфай вспоминает о смерти и строит планы на будущее

Армейский друг, о котором Тесфай ничего не знает восемь лет, как-то дал почитать ему «Преступление и наказание» Достоевского. Книга Тесфаю очень понравилась: он думает, что в ней описана история его страны. «Сначала у нас боролись за независимость, за все хорошее, а потом те, кто пришел власти, начали убивать», — объясняет он прошлое Эритреи. Бывший учитель со скорбью и неприязнью рассказывает о том, что абсолютно все граждане страны до пенсионного возраста являются военнообязанными: даже работая в школе, он получал зарплату от военного ведомства. В любой момент, если властям не понравилось, как он выполняет свои обязанности, его могли перевести в казарму; многие служат в армии до конца жизни. 

Фактически в стране действует необъявленная пожизненная воинская повинность — характеризует социальную политику в Эритрее доцент МГУ Наталия Пискунова: «Формально мы этого доказать не можем, потому что этого нет в конституции и страна закрыта. Но судя по фактам, о которых рассказывают беженцы, там существует такой порядок. Именно поэтому многие из страны бегут». «И поскольку все граждане Эритреи, независимо от рода занятий, являются военнообязанными, в тот момент, когда они самовольно покидают территорию государства, они становятся дезертирами. А за дезертирство предусмотрена смертная казнь», — добавляет юрист правозащитной организации «Гражданское содействие»* Мария Красова, которая ведет дело Тесфая.

«Сейчас у Тесфая статус человека, который оспаривает отказ в предоставлении политического убежища. В этом состоянии его нельзя депортировать, потому что идет судебный процесс. Его статусом занимается управление миграции МВД», — говорит отец Дионисий. Он написал письмо в ГУ МВД, в котором пообещал нести ответственность за беженца, пока он находится в России (есть в распоряжении редакции). По словам Красовой, шансы получить убежище у Тесфая крайне малы, даже несмотря на то, что ООН официально считает его политическим беженцем: «В статусе беженца в России отказывают в 99,9% случаев. За 2020 год статус беженца получили меньше 100 человек. Чуть лучше ситуация с получением временного убежища — его получили около 400 человек, из которых большая часть — выходцы из Украины». 

После обращения беженца к правозащитникам его опросили, выяснили, нуждается ли он в убежище, потом проверили его документы, связались с ООН, узнали, что там его тоже поддерживают, а затем обратились в миграционную службу. Однако в миграционной службе разрешение на статус беженца Тесфаю не выдали. «Тогда мы обратились в суд, — рассказывает Красова. — Но жалоба в Замоскворецкий суд устарела — по ней закончились сроки. Теперь Тесфаю надо заново обращаться в суд, и если первая инстанция откажет, то мы будем подавать апелляцию в Мосгорсуд. Однако за три последних года Мосгорсуд удовлетворил только одну нашу апелляционную жалобу. Все остальные вердикты — это штампованные решения нижестоящих судов».

Сейчас бывший учитель ждет судов и учит русский язык — он хочет получить гражданство России. Раз в несколько месяцев Тесфаю звонит мать. Звонки обходятся очень дорого, поэтому она говорит только одну фразу: «У меня все в порядке». Тесфай надеется, что это действительно так. Он рад слышать ее голос, мечтает получить образование в России, завести семью и заработать денег, чтобы вывезти мать из Эритреи хотя бы в Уганду, где они смогут безопасно встречаться. Он говорит, что если выполнит эти три пункта, то будет бояться смерти меньше, чем сейчас: «Я боюсь не смерти как таковой, а того, что умру, не успев помочь матери, которая так много для меня сделала».

Тесфай не единственный подопечный фонда «Рядом дом», которому на родине грозит смертная казнь. Им нужна юридическая и медицинская помощь. Если вы хотите помочь, сделать это можно на сайте фонда.

* Организация признана Минюстом иностранным агентом.

Вам может быть интересно:

• Священная война. Как отец Бернар Кинви перевоспитывает африканских террористов
• «Африканские дневники». Фотограф Виктория Ивлева — о своей работе в проблемных регионах Африки
• Садовод, физрук, повстанец. На смерть обнулившегося президента Бурунди

Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь