Марк Розин: «Огни Химеры». Представляет Татьяна Толстая

Сирена

Есть женщины, обладающие необъяснимой притягательностью для мужчин. Именно что необъяснимой: нет в них никакой заметной красоты, нет в них ни огня, ни душевного тепла, зачастую они и ветрены, и лживы, и счастья не приносят, а вот поди ж ты. То, что к ним тянет, — это не любовь, это магия. Даже в популярном советском шлягере 1962 года «А у нас во дворе есть девчонка одна» отмечен и описан именно такой феномен:

Обо всем позабыв, я слежу из окна

И не знаю, зачем мне она так нужна.

Я гляжу ей вслед:

Ничего в ней нет.

А я все гляжу,

Глаз не отвожу…

Это сирены. А также русалки, морские девушки, лисы-кицунэ, оборотни, хули-цзин, женщины-вамп, суккубы, химеры, насылающие морок, — много их на белом свете, их знают на Востоке, видели и в Греции еще в догомеровские времена. У лисы хули-цзин бывает девять хвостов, один из них серебряный; сирена — это женщина-птица с куриными ногами и дивным голосом, губительным для мужчин.

С большим изяществом и мягким юмором Марк Розин выстраивает свои рассказы про эту таинственную жуть, происходящую вот прямо сейчас. В рассказе «Огни Химеры» магические чары девушки-оборотня описаны открыто; замечательно, что от этого они понятнее не становятся. Рада представить читателю нового автора.

Татьяна Толстая

Огни Химеры

(В поиске женщины)

Моим сыновьям…

В октябре я взял отпуск на работе, отпросился у жены и поехал в Турцию отдыхать и писать книжку. Оказался я в поселке Чиралы. Путеводители пишут, что Чиралы — нетипичное место для Турции. Здесь нет гостиниц, где «все включено», нет развлечений, нет ни одного многоэтажного дома — только море и горы. Зато в Чиралы — чистейшая вода, в горах удивительные цветные скалы, глубокие пещеры, а самое впечатляющее и пугающее — гора Химера с ее вечно манящими огнями…

Я не пожалел денег, снял «пятизвездочное бунгало» и стал отдыхать. Утром бежал плавать, долго завтракал, затем писал заметки, готовился к работе над большой профессиональной книгой, шел гулять в горы, сидел там среди сосен и смотрел вдаль моря, возвращался, опять плавал, иногда говорил по телефону с женой, а вечером смотрел фильм. 

Меня привлекала гора Химера. По преданиям, кто увидит огненное чудище ночью, тот обречен. Но я решил быть храбрым, и в один из вечеров взял фонарик и по тропинке поднялся на гору. Все было зыбко, и я увидел огни, которые то тут, то там мелькали среди деревьев. Подойдя к ним вплотную, я обнаружил, как и следовало ожидать, горящие выходы естественного газа.

В Турции много русских туристов, и со мной часто заговаривали. Я человек вежливый, всем отвечал, но тяготился общением и при первой возможности сбегал. Вся моя работа связана с людьми, и я хотел побыть в одиночестве. «Я люблю свою жену и буду любить ее еще больше, если иногда буду от нее отдыхать», — говорил я сам себе и ставил песню Вертинского «Как хорошо без женщин и без фраз…». 

Люди на отдых в основном ездят парочками — и молодым парочкам я все же завидовал. Приятно идти вместе за ручку — быть молодыми, сильными и любить друг друга. И, глядя на них, я начинал сомневаться, уж не дурак ли я, что не уговорил свою жену оставить нянькам ребенка и поехать со мной — а ее и уговаривать особо было не надо — наоборот, мне пришлось специально объяснять, почему мне нужно побыть одному. Но эта легкая зависть не отменяла радости одиночества.

Через неделю я немножко загорел, чуть-чуть окреп, написал кучу заметок, запутался в них, книгу писать не решился, соскучился по жене, ребенку и по работе…

В последний день я нарвал диких гранатов и пошел купаться в дальнюю бухту. На камнях лежала парочка: он — с русой бородой, худой, красивый, хипповский с книжкой в руках, и она — худенькая незаметная девушка. Искупавшись, я сел рядом с ними и разломил гранат. В этот момент девушка встала и пошла в море. Парень не обратил на нее ни малейшего внимания, продолжая читать книгу. Девушка легко вошла в воду и поплыла — очень красиво и профессионально — медленно и правильно делая каждое движение, как в замедленной съемке. Кроль, потом брасс, потом перевернулась на спину и пошла, по очереди взмахивая руками.

— Хорошо плавает, — сказал я вслух, обращаясь в пространство.

— Хочешь, возьми себе, — сказал парень, не отрываясь от книги.

Я обомлел. Подумал, что ослышался.

— Я… 

— Давай у нее спросим, — сказал парень, — если ты ей понравишься, возьмешь ее себе.

Я прибалдел. Настолько сильно, что остался сидеть, открыв от удивления рот. «Шутка, — подумал я, — надо в ответ пошутить, только в голову ничего не приходит...»

Тем временем девушка описала в воде большой круг и вернулась к берегу. Она вылезла из воды и подошла к нам.

— Хочешь тебя возьмет этот мужчина? — спросил ее парень.

— Я не против, — сказала девушка, даже не взглянув на меня.

Я же пялился на нее. Маленькая, худая, загорелая, довольно спортивная. Лицо астеничное, скорее некрасивое, серьезное. Стрижка короткая, волосы чуть с рыжиной. Лет, наверное, 25.

Девушка положила шорты и майку в рюкзачок, одела его на плечи, сунула ноги в шлепки и сказала: 

— Я готова.

— Ни пуха, — сказал парень, не отрываясь от книжки. К кому он обратился? К ней? Ко мне?

— К черту, — девушка поцеловала парня в ухо и подошла ко мне.

Что-то надо было сказать, но я так ничего и не придумал, и потому, немой, пошел вперед, а девушка пошла рядом со мной.

«Приключение, — подумал я, — на одну ночь — завтра самолет». Еще я вспомнил, что мы с женой договорились, что один раз мы можем изменить друг другу. Только единожды — одна ночь, не больше — и тогда никому ничего не надо рассказывать.

Когда я обрел дар речи, я сказал:

— Привет. Как тебя зовут?

— Привет, — ответила она. — А как звали твою первую жену?

— Маша, — на автомате сказал я.

— Вот и меня зовут Маша, — сказала девушка.

— А на самом деле?

— Меня на самом деле зовут Маша — такое совпадение.

— А откуда ты вообще взяла, что у меня была первая жена?

— Просто предположила, — сказала она, — у большинства мужчин твоего возраста есть жена — и обычно она не первая.

— Да, ты права, — сказал я, — у меня была первая жена, и сейчас я тоже женат, и у нас с женой ребенок. А завтра я улетаю в Москву.

— Я на одну ночь, — сказала девушка, — завтра исчезну.

— Тебе надо за вещами? — спросил я. — Чемодан есть?

— Все мои вещи в рюкзаке, — сказала Маша, показывая на свой миниатюрный рюкзак за спиной, — тут все, что мне нужно.

— А документы?

— С собой, — сказала Маша, она расстегнула рюкзак и протянула мне паспорт. Я открыл его и с удивлением обнаружил, что ее действительно зовут Маша.

— Я, кстати, не представился. Я — Антон.

— Здравствуй, Антон, — сказала Маша

Мы пришли в мое бунгало. Я неловко топтался, не зная, что дальше.

— Что будем делать? — спросил я

— Что хочешь, — ответила она, — я теперь твоя.

Я подумал, что было бы клево заняться с ней сексом. Она была довольно привлекательная и при этом не слишком яркая — не страшная.

— Можем заняться сексом, — сказала Маша.

Я взял ее за руку. Она по-прежнему на меня не смотрела. 

— Ты, похоже, телепат, я ровно об этом подумал… Давай сначала немного познакомимся. Пойдем есть и будем разговаривать. Ты голодная?

— Конечно, — сказала Маша, — я всегда голодная. 

Она достала из рюкзака и натянула на себя майку и шорты.

Мы пришли в прибрежный ресторанчик, и я заказал всякой вкусной еды. А еще по бокалу вина — ей и себе.

— Ты откуда такая взялась? — спросил я.

— Со дна морского, — ответила Маша, — ты же видел, как я хорошо плаваю.

— А если серьезно?

— Если серьезно, я из Москвы.

— Ты учишься? Работаешь?

— Нет, не учусь и не работаю.

— А чем занимаешься?

— Всем понемногу. И ничем всерьез.

— Ты поняла, что я завтра улечу и что я женат? 

— Я не дурочка — я все поняла.

— И что ты тогда будешь делать?

— Плакать…

— А если серьезно?

— А если серьезно, ты завтра никуда не улетишь.

Я засмеялся.

Так мы потихонечку разговаривали и ели. Ели и разговаривали. А потом пошли назад в бунгало.

— Ты не боишься, что я окажусь воровкой? — спросила Маша. — Ты заснешь, а я тебя обкраду?

— У меня очень мало наличных, — сказал я, — вот, хочешь, покажу. У меня 200 лир — воруй себе на здоровье.

— А карточки?

— Ты же не знаешь пин.

— А ты мне его скажи.

— Глупая шутка — я действительно могу подумать, что ты хочешь меня обворовать.

— Если боишься, не говори.

Я зачем-то достал карточку и сказал Маше пин. «Не так уж там много денег», — подумал я.

— Маша, — сказал я, — имей в виду, у меня в сексе может ничего не получиться.

Маша оскалилась и прошипела: 

— Я стра-а-ашная… — у тебя ничего не получится.

— Ну, глупо, согласен, но я должен был тебя предупредить.

— Я уже со всех сторон предупреждена, — сказала Маша. — Ты женат, у тебя ребенок, ты завтра улетишь в Москву, и у тебя ничего не получится…

— Примерно так, — сокрушенно сказал я. 

— А я русалка, и когда ты заснешь, я уплыву, — сказала Маша, — я тоже тебя предупредила.

Я понятливо улыбнулся.

Мы пришли домой, и я взял Машу за руку. Маша покорно ждала — на меня она по-прежнему не смотрела. Когда я начал ее раздевать, она мне помогала: поднимала руки, чтобы я снял ей майку, расстегнула шорты.

Я тихонечко довел ее до постели, и у меня сразу все получилось. Маша была очень тихая и послушная. Сама она тоже кончила, но как-то почти незаметно. Я занимался с ней сексом и понимал, что мне это нравится, и одновременно вспоминал жену, а жена у меня очень страстная, и секс с ней намного ярче — и я недоумевал, зачем я вообще все это делаю, когда дома у меня есть жена, которую я люблю и по которой соскучился, и откуда вообще взялась эта Маша — зачем свалилась мне на голову — и почему я не отшутился и не ушел, а зачем-то привел ее к себе? А вдруг она действительно воровка, а я ей сказал пин? А может быть, она больна, и я сейчас заражусь?

Все эти мысли плыли на заднем плане, но, как ни удивительно, они не мешали мне заниматься сексом и получать удовольствие. А еще я успокаивал себя тем, что ночь пройдет и, дай бог, я не заболею, прилечу домой и забуду об этом приключении.

— В тебя можно кончать? — спросил я.

— Ну, конечно, — сказала она, — ты же не хочешь ребенка, так что завтра будут месячные.

— А если захочу? — глупо спросил я.

— Рожу тебе ребенка…

— Ты сумасшедшая?

— Шучу, — сказала Маша.

Я кончил не в нее.

Мы лежали в постели. За окном шелестело море.

— А вот теперь я скажу серьезно, — сказала Маша, — я действительно русалка, и в середине ночи я должна вернуться в море или я умру.

— Ты дурочка, — сказала я и крепко прижал ее к себе.

Наутро Маша оказалась в моей постели. Я по-прежнему прижимал ее к себе, как будто боялся, что она исчезнет.

«Жаль, что не исчезла, — подумал я, — теперь придется прощаться, а это неприятно».

«Пора вставать, через час такси, — продолжал думать я, — а я еще не собрался».

Маша открыла глаза и молча лежала, глядя в потолок — мы еще не сказали друг другу не слова.

Я подумал пошутить: попросить показать русалочий хвост, но вместо этого прижал к себе и опять занялся сексом. Все было, как и вечером, только все время крутились тревожные мысли, что я сейчас опоздаю на такси.

Секс получился быстрый — десять минут, не больше, я вскочил и начал собирать чемодан. Маша лежала, натянув простыню, и спокойно смотрела на меня.

— Собирайся, — сказал я, — тебе нельзя тут оставаться, когда я уеду.

— Не волнуйся, — сказала она, — мне быстро. И действительно, встала, натянула шорты, майку и через минуту была готова.

— У тебя есть другая одежда? — спросил я.

— Другая тут не нужна, — резонно ответила Маша.

— Ну что, милая русалка, милая воровка, бездомная хиппушка — все у нас было прекрасно, спасибо тебе, иди теперь ищи себе нового мужчину.

— Со мной все будет хорошо, — сказала она.

— Давай посидим перед дорогой.

Мы сели. Я взял ее за руку.

— Хочешь, я еще на одни сутки останусь, — сказал я, — могу поменять билет.

— Хочу, — сказала она.

Я позвонил жене, сказал, что отменили рейс и следующий будет только завтра. Глупое вранье, конечно — проверяемое, но лучшего я с ходу не придумал. Потом я позвонил в авиакомпанию и с доплатой поменял билет. Потом побежал на рецепцию и продлил гостиницу на сутки.

Когда я сделал все эти организационные дела, я сел между Машей и чемоданом и задумался, зачем я все это сотворил. Вот ради чего, если меня дома ждут жена и ребенок. И даже секс не был чем-то особенным. Секс как секс — с женой лучше. И зачем???

Ну, сделал так сделал — одни сутки ничего не решают — будем как-то развлекаться.

И я разобрал чемодан, повел Машу завтракать, а сам все время помнил, что я уже вышел за лимит, о котором мы договорились с женой. «Один раз не пидарас», — сказала жена, когда мы договаривались, что даем друг другу право переспать, но не больше одного раза.

Я повел Машу в горы. Я уже изучил окрестности и знал потрясающе красивое место в сосновом лесу, устланное упавшей хвоей.

— Тут очень красиво, — сказала Маша

Я подумал, что было бы хорошо заняться сексом прямо тут, на этой горе с видом на море — прямо на колких иголках — только я буду сверху, а колоться будет Маша.

«Фу, какая дурная фантазия» — подумал я.

— Догони меня, — крикнула Маша и побежала. А я побежал за ней. Она добежала до дерева, перекрутилась, поманила меня и бросилась бежать дальше. Я за ней. Бегала Маша явно лучше меня — так что, как я за ней ни гонялся, догнать ее не мог, пока она не поддалась, дала себя схватить, я повалил ее на хвою, содрал шорты, майку и трахнул. Контроль я до конца не потерял, поэтому кончил опять не в нее.

На меня смотрели ее спокойные глаза.

— Маша, извини, — запричитал я, — тебе, наверное, было больно, — и стал отлеплять от нее иголки и одевать ее.

— Откуда ты знаешь мои фантазии? — спросил я. — Да, я действительно подумал о сексе здесь в лесу, но как ты об этом догадалась?

— Ты читал японские сказки? — спросила Маша.

— Не помню.

— Так вот, на самом деле я — оборотень. Оборотень — это лиса, которая днем оборачивается женщиной. Видишь, как я быстро бегаю. И я рыжая.

Маша потрогала свои волосы с рыжиной.

— Только не вздумай ночью меня искать, — сказала Маша, — если увидишь меня в моем настоящем обличье, то умрешь.

— Осталась только одна ночь, — засмеялся я.

— Если я тебя не заколдую…

— А ты можешь?

— Могу, — сказала Маша. — Но не буду. А то ты так и не улетишь к себе домой.

Я глупо улыбался. Маша очень хорошо шутила — я так не умею.

Я решил расслабиться и еще сутки получать удовольствие. Собственно говоря, а что мне оставалось делать?

Весь день мы бродили по горам, потом плавали, валялись на гальке, потом прыгнули со скалы в море: Маша легко и изящно — я неуклюже и со страхом. Когда прыгали второй раз, я ободрал о скалу руку. В морской воде было адски больно. Маша подхватила меня под голову и отбуксировала к берегу. Пресной воды не оказалось, и Маша вылизала мне ссадину языком. Я вспомнил свои фантазии, как женщина слизывает с меня кровь — но еще ни разу эта фантазия не реализовалась. Ссадина оказалась небольшая, мы купили медицинский клей, заклеили ее, и я стал как новенький.

Стемнело, мы ели, потом опять занимались сексом, а потом, не одеваясь, побежали в ночное море купаться.

— Смотри, — сказала Маша, — видишь лунную дорожку — я уплыву по ней и не вернусь.

— Не надо, — сказал я.

— Как хочешь, — сказала Маша.

Мы вернулись в бунгало и соленые без душа залегли в кровать — я опять обнял Машу, чтобы она ночью не убежала, и мы уснули.

Утром я понял, что опять никуда не поеду.

С невероятным страхом я позвонил жене.

— Знаешь, — сказал я. — У меня пошла книга. Я чувствую, что мне нужно еще несколько дней, чтобы продвинуться дальше.

— Продвигайся, милый, дальше, — сказала жена, — с ребенком я справлюсь.

Потом я позвонил на работу и сказал начальнику, что заболел. Потом перенес билет еще на три дня. Затем пошел на рецепцию, выяснил, что у них нет свободных номеров, обзвонил соседние гостиницы и нашел для нас номер.

Когда со всеми этими неприятными делами было покончено, я вернулся в бунгало к Маше.

Маши не было.

Я сразу почувствовал громадное облегчение — я свободен! И громадную жалость — я немедленно начал по ней скучать. Не было ни Маши, ни ее рюкзака. Где она? Я просидел в номере час в ожидании, что она вернется. Но она растворилась.

«Жалко-жалко-жалко, — думал я, — Маша, найдись! Господи, что же я думаю — хорошо, что ты ушла. Маша, я еду в Москву. Жалко, как же жалко! Неужели я влюбился? Нет, конечно. Она холодная, как рыба. Ура — я свободен. Как жалко, неужели она ушла навсегда?»

Я пошел плавать и в море встретил Машу. Да-да, именно так — я плыву и вижу, что навстречу мне очень профессионально и красиво — как только она умеет — плывет Маша.

— Ты куда делась? — спросил я.

— Я разве тебе нужна?

— Нужна, — ответил я.

— Зачем?

— Сам не знаю, чем ты меня приманила. Может быть, ты сирена?

— Да, — сказала она, — Сирены и русалки — это одно и то же существо. И они родственники оборотням. Со мной ты погибнешь. Уплывай от меня как можно быстрее.

Я подплыл к Маше и обнял ее. Она улыбнулась. 

— Видишь, что я с тобой сделала?

— Вижу, — сказал я, — сгубила.

И я попробовал прямо на плаву заняться с ней сексом. Это не получилось. Но затем мы приблизились к берегу и там, где смогли стоять, полюбили друг друга. Ощущение было очень странное. Невероятно странное — полностью сумасшедшее.

В следующие дни мы бродили по горам, плавали и разговаривали. По вечерам сидели в обнимку под звездами, и Маша показывала мне созвездия — откуда-то она их все знала. 

Что-либо узнать о Маше мне не удалось. Она уходила от всех вопросов о своей жизни. А я постепенно начал рассказывать ей про себя. Рассказал про все свои женитьбы и про свои разводы, и про профессиональную книжку, которую много лет хочу написать и пока дальше заметок не продвинулся, и про свое детство, и разные печали и радости. Маша очень внимательно слушала, почти никак не комментировала, на меня не смотрела, но я видел, что она слышит. Она по-прежнему угадывала мои мысли и исполняла все мои желания. Я хотел пить — она приносила мне воды, хотел есть — вела в ресторан, всегда и в любом месте была готова заняться сексом. Надо сказать, что есть, пить, спать, купаться, гулять — она тоже была готова в любой момент. При этом сама никаких желаний не высказывала.

— А что ты сама хочешь? — допытывался я.

— У меня нет желаний.

— Как такое может быть???

При этом она все время была очень спокойная, немного отстраненная, как за стеклом.

На третий день мы с ней залезли на гору Химера.

— Увидеть Химеру — дурной знак, — сказала Маша. — Ты не боишься?

— Все дурное уже произошло, — ответил я — я похерил свои дела, не знаю, как вернуться к жене — куда уж хуже.

— Я скоро тебе надоем, — сказала Маша, — ты не умеешь столько отдыхать.

— Да, мне все скоро надоест, — сказал я, — никогда не думал, что смогу столько не работать и столько заниматься сексом.

— Как только надоест, скажи — сдадим меня и все будет хорошо.

— Кому сдадим? — спросил я.

— Другому мужчине.

— Ты хочешь, чтобы я ревновал?

— Можешь отдать меня женщине, если тебе так будет приятнее. 

Я долго решался и все же задал глупый вопрос:

— Ты что, меня полюбила?

— Нет, — сказала она, — это ты меня полюбил.

— Я — точно нет, — сказал я, — временное помрачение.

Через три дня я перенес билет на целый месяц.

Я позвонил жене и сказал, что у меня на границе отняли паспорт, что-то в нем оказалось не так, и теперь мне месяц будут делать новый паспорт в консульстве, а до этого я не смогу вылететь. Полная чушь. Конечно, она не поверила:

— Ты завел себе девушку?

— Нет, — сказал я.

— Тебя кто-то околдовал? Приехать тебя забрать?

— Пока не надо, — сказала я.

И вот перед нами расстилался месяц. Денег осталось мало, и мы переехали в кемпинг, уговорили каких-то туристов продать нам за две копейки свою палатку. В рестораны мы ходить перестали — соорудили очаг, покупали в магазине продукты и сами готовили. Наступил ноябрь, начались дожди. Плавать под дождем было по кайфу. А затем я мерз и согреться мог только в палатке. Теперь мы по многу часов сидели в палатке и молчали.

Я как будто раздвоился. Одна часть меня и днем, и ночью находилась в невероятном ужасе. Я не понимал, что и, главное, зачем я делаю. Зачем я гублю свою жизнь?! Я знал совершенно точно, что очень люблю свою жену и ребенка и работу — и совершенно равнодушен к Маше. Маша была какая-то запредельная, она была всегда не со мной, даже когда мы обнимались. Зачем я здесь?

И одновременно вторая часть меня успокоилась и просто жила. Жила намного тише, чем в Москве. Она — эта моя часть — позабыла про работу, про Москву, про семью, разгуливала в шортах по горам, купалась, ела, пила — и жила так безмятежно, как я еще никогда раньше не жил. И чем безмятежнее была одна часть — тем ужаснее было другой. И чем я больше приходил в ужас, тем больше успокаивался.

Мы обзавелись небольшим хозяйством. Купили сковородку, и Маша пекла на огне блины. Вообще все у нее в руках ладилось — она чинила старую палатку, готовила, раздобыла где-то спальники. Она легко взбиралась на гору, прекрасно плавала, никогда не раздражалась, и казалось, что ей абсолютно все нравится.

«Пора писать книгу, — подумал я, — раз уж я оказался тут взаперти, нужно воспользоваться и написать книгу, о которой я всю жизнь мечтал». И впервые после появления Маши я открыл компьютер. У меня было много-много подготовительных материалов, которые должны были стать основой книги. Я читал их, дописывал, систематизировал, писал новые заметки, и чем больше писал, тем сильнее запутывался. Еще в палатке было ужасно неудобно: сидеть по-турецки я не умел, и у меня болела спина. Не говоря уж о том, что надо было часто ходить в ближайшее кафе заряжать компьютер. Все время писать в кафе — не было денег. Если бы Маша мне мешала, можно было бы сорваться и накричать — свалить на нее неуспех моей писательской затеи. Но Маша стала образцовой подругой неудачливого писателя. Пока я мучился над текстом, она гуляла, плавала, но к моменту, как я отчаивался, она всегда оказывалась рядом и уводила меня подальше от компьютера. Постепенно мои заметки стали казаться мне огромным безобразным распухающим монстром, и если бы я писал их, как встарь, на бумаге, я бы в какой-то момент отчаяния просто их сжег. Но они жили в компьютере — сжечь их можно было только вместе с компьютером, стереть несложно, но не эффектно — так что они сохранились, просто со временем я стал все реже открывать компьютер.

Через три недели я проснулся, поглядел на Машу и понял, что пора возвращаться. Мы встали, окунулись в море, вскипятили чайник, и я сказал.

— Мне пора.

Маша сразу поняла:

— Хорошо, — сказала она, — только сначала передай меня другому мужчине.

— Как передать?

— Ну так же, как ты меня получил — найди того, кто меня возьмет.

— А сама не можешь?

— Так будет по-честному, — сказала Маша, — раз ты меня взял, теперь найди следующего.

— Но ведь я тебя не брал — ты сама со мной пошла.

— Ты мог отказаться, мог уйти — но ты согласился.

И я начал искать, кому сдать Машу. Это оказалось не так-то просто. По пляжу ходили одни парочки. И в кемпинге тоже жили в основном парочки.

Однажды я увидел молодого парня, который сидел один на берегу и медитировал на море. «Хиппи, — подумал я, — свободная любовь, как раз то, что нужно». И подвел к нему Машу.

Мы дождались, пока он закончит медитацию, и я сказал:

— Здравствуйте, у нас к вам необычное и совершенно серьезное предложение, вы только не отказывайтесь сразу, сначала обдумайте.

— Здравствуйте, — сказала парень, — вы меня заинтриговали — вываливайте ваше «необычное предложение»

— Я предлагаю вам взять эту девушку.

— Как так взять, — удивился парень, — зачем она мне?

— Вы ей понравились, — сказал я, — а я уезжаю в Москву… у нас был курортный роман… 

— А мне она не нравится, — сказал парень, — и она мне не нужна. Женщины меня отвлекают от внутренней работы.

Ну почему я не ответил так же, когда мне ее предложили? Почему? Почему этот хиппи смог отказаться, а я нет?!

Мы пошли дальше. Я придирчиво осмотрел Машу, хотел сделать ей наставление, чтобы она лучше флиртовала — вернее, хоть как-то флиртовала, а не стояла как истукан, но понял: она не изменится. Кроме того, лично мне она казалась очень привлекательной — и два месяца жизни с ней только усилили это чувство.

Мы подошли еще к нескольким молодым людям с тем же результатом. Большинство воспринимали это как шутку, думали, что мы их разыгрываем или, может быть, мы поспорили, что Маша сможет охмурить первого встречного.

— А можно, я отдам тебя турку, — сказал я, — они очень любвеобильные.

— Попробуй, — сказала Маша.

И мы начали искать турков. Молодые турки очень веселились, слыша наше предложение, шутили, готовы были взять Машу на одну ночь, но у каждого оказалась любимая девушка-турчанка и никто не был готов променять ее на Машу.

— Раз ты не можешь меня отдать, — сказала Маша, — поеду с тобой в Москву, будет у тебя две жены.

— Ты что, с ума сошла? — закричал я, — я совершенно не собираюсь брать тебя в жены — у меня есть моя любимая жена! Наш роман кончился, расстаемся.

— Не сердись, — сказала Маша.

В этот день мы больше не встретили одиноких мужчин. Мы вернулись в лагерь, вкусно поужинали блинами с сыром и сидели в обнимку под звездами. Я уже выучил много созвездий, и радовался как ребенок, когда показывал их Маше.

— Может быть, ты не из моря, а с неба? — сказал я. — Свалилась мне на голову.

— Да, я инопланетянка, — сказала Маша, — прилетела из другой галактики, изучаю вашу цивилизацию.

— Ты можешь хоть раз что-нибудь серьезное о себе сказать?

— Могу, — сказала Маша, — я колдунья, и я тебя заколдовала, чтобы ты погубил свою жизнь.

— Расколдуй меня, — попросил я, — пожа-алуйста.

— Я пошутила, — сказала Маша, — я не умею колдовать, это ты, дурень, сам все придумал — и сам испортил свою жизнь.

Я потащил Машу в палатку. Раз я испортил свою жизнь, остается только любить Машу и плакать. Мы занимались сексом, и я плакал. Плакал о своей погубленной жизни, плакал, потому что скучал по жене, скучал по ребенку, скучал по работе. Очень скучал. До слез скучал. И еще мне безумно надоела Турция. И море. И Маша мне тоже надоела. Обнявшись, мы заснули.

На следующее утро мы продолжили поиски одиноких мужчин. К вечеру увидели мужчину, лет 40, с животиком, дебильноватой наружности. Он только что пришел в кемпинг, спустившись с гор, и пил пиво. Мы подсели поговорить. 

— Один иду по горам, — сказал мужчина.

— Ты женат?

— Был женат, но жена меня бросила. Сказала, что я никчемный человек.

— И как же ты?

— Да так, помаленьку, неделю уже брожу, еще две похожу и забуду.

— А как ты без женщины обходишься? — решился спросить я.

Мужик не обиделся.

— Плохо обхожусь, — сказал он, — сам виноват, пить надо меньше, — и он открыл следующую бутылку пива.

Я посмотрел на Машу. Мне было ее безумно жалко. Но я не мог оставаться в Турции больше ни дня.

— Можно я тебя отдам ему? — шепнул я Маше.

— Можно, — ответила Маша.

— Давай я уйду, а ты его соблазнишь? Это совсем несложно.

— Нет, — сказала Маша, — как ты меня взял, так и отдай. Ты должен с ним договориться.

Я сказал мужику:

— Эту девушку зовут Маша, она не моя девушка, мы случайно встретились. Ты ей понравился. Хочешь, она пойдет с тобой?

— Правда, что ли? — поразился мужик. — Я правда ей понравился?

— Да, — сказал я и строго посмотрел на Машу, чтобы она подтвердила.

Маша кивнула и тихо сказала: 

— Ты мне нравишься.

Мужик ухмыльнулся:

— Прикольные вы ребята, но я не могу — о женщине заботиться нужно…

Я ужасно испугался, что и этот шанс уплывет из рук.

— Я дам тебе денег, — закричал я, вынимая из кармана последние оставшиеся лиры, — ты не будешь ее кормить на свои.

— Да нет, что ты, — ответил мужик, — я человек серьезный, так просто девушку взять не могу. Вот если пить перестану, если влюблюсь, тогда другое дело. А поматросил и бросил — это не для меня.

Я поверил мужику. Подумал, что он лучше меня — правильнее мыслит. Я взял Машу за руку и повел ее вместе оплакивать мою погубленную жизнь.

— Тогда я просто уеду и оставлю тебя здесь, — сказал я, — собственно говоря, я не обязан искать для тебя мужчину. Моя жизнь — это моя жизнь. Твоя жизнь — это твоя жизнь. Я уезжаю, а ты как-нибудь устраивайся.

— Так не пойдет, — сказала Маша. — Но есть еще один выход. Ты можешь не отдавать меня, а убить.

— ???

— Пойдем, — сказала Маша и повела меня в горы.

Она привела меня на гору Химеру. У нижних огней располагался разрушенный античный храм. 

— Это языческий храм, — сказала Маша, — с этой стены бросали жертвы — прямо в огонь — задабривали огненных чудовищ. 

Мы залезли на чудом сохранившуюся стену — она располагалась прямо над выходом основного подземного огня. Маша взяла ветку. Она бросила ее со стены, и ветка угодила прямо в огонь — вспыхнула и сгорела.

— Если хочешь спастись, принеси меня в жертву, — сказала Маша, — столкни с этой стены.

Я как сумасшедший смотрел на нее и вращал глазами.

— Столкни, — сказала Маша, — это не страшно. Полиция подумает, что я сама залезла, не удержалась и упала.

И Маша подошла к самому краю. Она стояла крепко, уверенно, со своим вечно серьезным лицом и смотрела в пространство. Худенькая и некрасивая. Столкнуть ее было очень просто. Она стояла крепко, но у самого края… маленький толчок в плечо…

Я взял ее за руку, крепко сжал и повел вниз. Когда мы вернулись к палатке, я ни слова не говоря залез внутрь, завернулся в спальник и пролежал весь оставшийся день, не сказал ей ни слова. Ночью мы не обнимались, я спал лицом к стенке. Утром я продолжал лежать и молчать. Маша тоже не вставала и очень тихо беззвучно дышала сзади. И хотя я не видел и не слышал ее, мне казалось, что она заполняет всю палатку.

Маша сказала:

— Давай поплывем в море. И будем плыть весь день. Пока один из нас не утонет. Тогда другой вернется.

— Ты плаваешь лучше — утону я.

— Может быть, тебе повезет.

— Не надо, — сказал я, — видимо, наша судьба — жить вместе.

Я, не дотрагиваясь до Маши, вылез из палатки и пошел умываться. Маша тоже вылезла и стала жарить на завтрак омлет.

Наступил декабрь. Холодало. Все чаще лил дождь. Я купил себе свитер и куртку, а Маша продолжала ходить в шортах и майке, и не мерзла, как будто она не человек, а чайка.

Море стало холодным и штормило. Я перестал купаться, но Маша плавала, как и раньше. В самый шторм она раздевалась, складывала шорты и майку на мокрую гальку и ныряла в черную волну. Напрасно я высматривал ее голову — я не видел ее за пенящимися темными волнами. В непонятной тревоге я неотрывно смотрел на море — десять минут — двадцать — сорок — пока наконец волна не выбрасывала Машу; она приземлялась на ноги и шла ко мне. Мое сердце жутко и радостно стучало, как будто это я только что избежал смертельной опасности. Маша натягивала на себя мокрые шорты и майку, я брал ее за руку и уводил вглубь берега.

Жене я больше не звонил. Я написал ей эсэмэску, что точно вернусь, но не знаю когда, и не могу ничего объяснить, что я уже в другой стране и потому искать меня бесполезно. Я постеснялся признаваться жене в любви, хотя мне этого очень хотелось. Зато я много-много раз написал, как я люблю нашего ребенка, и просил сказать ему об этом и передать, что папа скоро приедет.

На работу я позвонил, сказал, что нахожусь на лечении в другой стране, ничего страшного, но в ближайшее время работать не смогу. Еще пришлось позвонить родителям, нескольким друзьям — и всем что-то наврать.

Затем мы начали учиться зарабатывать деньги. Это оказалось не так сложно. Маша давала русским отдыхающим уроки плаванья — делать это, правда, приходилось в подогреваемом бассейне, а я собирал группы и водил их ранними темными вечерами на Химеру, показывал волшебные огни. Мне доставляло неизмеримое удовольствие рассказывать им, что древние греки верили, что увидеть огни Химеры — к несчастью, а единственный способ спастись — принести человеческую жертву, сбросив ее прямо со стены древнего храма в огонь. Мне хотелось, чтобы как можно больше людей увидели в темноте огни Химеры. Я радовался, чувствуя их испуг, и фантазировал о несчастьях, которые скоро их постигнут, и я буду не одинок в своей катастрофе.

Зарабатывали мы хорошо, и скоро смогли снять квартиру. Маша, как я обнаружил, заговорила на турецком, и даже я начал понимать отдельные слова. Я купил турецкую симку, русскую отключил и почту больше не проверял.

Недалеко от нашего поселка были высокие цветные скалы, на которых постоянно тренировались скалолазы. И мы с Машей решили освоить новое занятие и начали лазить по скалам.

Маша лазила великолепно — буквально распластывалась по скале и, цепляясь за малюсенькие трещинки, мгновенно взбиралась вверх. Я еле успевал отпускать страховочную веревку.

Я лазил намного хуже.

— Я думаю, ты не русалка, а ящерица, — сказал я ей.

— Я — дракон, — сказала Маша, — это такой вид ящериц.

— И ты меня уже съела, — продолжил я.

— Да, — сказала Маша. — И скоро выплюну.

Через пару дней мы опять тренировались на скале. Выбрали сложный маршрут, Маша взлетела вверх, спустилась, прицепила меня к веревке, и я медленно полез. Я чувствовал силу в пальцах, и мне казалось, что я лезу не так плохо, как обычно, и гордился собой. Когда я был довольно высоко, к Маше подошла высокая очень красивая южная женщина. Вначале я подумал, что она турчанка, но она заговорила по-русски. 

— Хорошо лезет, — сказала женщина, показывая на меня.

Сверху мне было все прекрасно слышно.

— Да, — сказала Маша, — он вообще хороший. Хочешь его взять?

— Хочу, — сказала женщина, — он мне нравится.

Я хотел закричать, убежать — а почему не спрашивают меня??? Но я висел наверху, держался на маленькой зацепке, и даже если бы я попробовал спрыгнуть, я бы просто повис, раскачиваясь на веревке. Я молчал.

Маша отцепила от себя карабин, с помощью которого была закреплена моя страховочная веревка, и закрепила его за ремень женщины.

Затем Маша, даже не взглянув наверх и ничего не сказав, ушла, только мелькнул рыжий лисий хвост.

Я весь дрожа медленно спускался. В последний момент я сорвался и повис на веревке, которую крепко держала женщина.

Она спустила меня, стряхнула с меня пыль, отцепила веревку и взяла меня за руку. Смотрела она на меня своими черными веселыми глазами. 

— Как тебя зовут? — спросила женщина.

— А как звали твоего первого мужчину? — спросил я.

— Педро, он был португалец.

— И меня зовут Педро, — сказал я и, предвосхищая вопросы, добавил: — Это случайное совпадение.

— Где ты живешь? — спросила женщина.

— Теперь у тебя.

Женщина улыбнулась, очень крепко сжала мою руку и повела меня к себе домой.