Судебная экспертиза установила, что «бить хачей» не ксенофобия
Следственное управление Следственного комитета по Санкт-Петербургу в рамках расследования дела об избиении в феврале этого года школьника Тагира Керимова запросило психолингвистический анализ в Центре судебных экспертиз Северо-Западного округа. Эксперт Елена Кирюхина не увидела в лозунгах «Убивай хача, мочи хача!», «Россия для русских!» и «Крысам — крысячья смерть!», которые выкрикивали около 30 молодых людей, избивая ногами девятиклассника Керимова, ничего экстремистского.
27 августа стало известно, что дело собирались уже передать в УВД Санкт-Петербурга, так как действия нападавших на Керимова не «носили ксенофобского характера». Но после того как о выводах лингвиста Кирюхиной написали новостные издания, Следственное управление решило провести экспертизу повторно.
Директор Института лингвистики РГГУ Максим Кронгауз нашел неубедительными аргументы лингвистической экспертизы по делу Керимова (с ними он познакомился по статьям в прессе): «Фраза "Крысам — крысячья смерть!" действительно не имеет национальной направленности. "Россия для русских" — стандартно интерпретируется как националистическая, однако здесь есть нюанс: в ней нет конкретного призыва, националистическую направленность имеет скорее стандартное следствие: «для русских, то есть не для других наций» (ср. фразу «Америка для русских», в которую трудно вчитать ксенофобский смысл), таким образом, остается определенная лазейка. Все же остальные фразы интерпретируются однозначно как ксенофобские, они содержат конкретный призыв "бей" и "убивай" и оскорбительные названия группы национальностей — "хачи", "черные".
Задача эксперта состоит в том, чтобы зафиксировать их ксенофобский характер, а затем погрузить в конкретный контекст, обстоятельства данного дела. В принципе ведь любую фразу можно произнести с ровно противоположным смыслом (например, оскорбительное название нации в устах представителя этой нации может быть употреблено иронично и тогда не несет ксенофобской направленности). Однако в данном контексте я не вижу обстоятельств, которые бы этот смысл меняли». По словам Максима Кронгауза, к услугам языковедов в ходе судебных процессов сегодня прибегают часто: «Запросить оценку у эксперта может суд, и тогда это называется экспертизой, и лингвист несет юридическую ответственность. А если оценку у эксперта запрашивает одна из сторон, то это будет мнением эксперта. В этом случае, как правило, сторона получает именно тот результат, который ей нужен. Экспертом может быть любой компетентный лингвист. На экспертизу он получает некий текст, иногда — видеозапись и набор конкретных сугубо лингвистических вопросов. Лингвист ни в коем случае не должен делать юридических заключений, поскольку в этом он как раз некомпетентен. Он лишь анализирует значение слов и текста в целом, а также восприятие текста, его воздействие и т. д. Иногда вопросы для эксперта формулируются так, что ответы непосредственно подводят автора текста под статью. Это недопустимо. К сожалению, в последнее время эта тенденция усилилась. Было несколько дел, где авторов текстов в Интернете обвиняли в экстремистской деятельности за критику милиции или ФСБ и лингвистическая экспертиза использовалась как инструмент обвинения».
С текстом экспертизы можно ознакомиться здесь.