Жить в космосе и не видеть света

В Москве, похоже, уже никогда не будет солнца. Где-то с месяц на небе низко висят плотные облака, не давая нам шансов ни на ультрафиолет, ни на витамин D, ни на спасение от SAD — сезонной депрессии, которая караулит нас в мороке осеннего тумана, не то дневного, не то уже вечернего.

Но стоит сесть в самолет — и в 400 метрах над землей видишь яркое солнце и синее небо. А что, если не 400 метров, а 400 километров? Жена бельгийского астронавта, наша подписчица Лена Кларк Де Винне рассказывает, что на орбите совершенно особые отношения со светом — и особые проблемы для здоровья.

В европейском модуле «Колумбус» — той части МКС, где в основном работает мой муж, — вообще нет окон. Франк проводит много часов без перерыва при искусственном освещении, не видя солнечного света. Говорит, что на него это никак не действует; когда приземлится, я уверена, с радостью вдохнет свежий воздух, посмотрит по сторонам и примет душ (http://www.snob.ru/selected/entry/6121).

Отсутствие естественного солнечного света неполезно для здоровья, и перед отлетом я озаботилась поиском решения. Жизненно важный витамин D вырабатывается именно в результате разумного загорания. Нынче модно полностью избегать солнечного света из-за боязни заболеть. Я не врач, но склонна верить альтернативщикам, которые в подавляющем большинстве рекомендуют регулярно выходить на солнце, избегая середины дня. Пятнадцать минут каждый день на сорок процентов поверхности тела считается идеальным для поддержания естественным образом оптимального уровня витамина D.

Для Франка мне удалось найти оптимальное сочетание в одной таблетке: D₃ + К₂. Витамин К₂ (а не К₁ — это тоже принципиально) нужен для поддержания плотности костной ткани, что является наиважнейшим компонентом в длительном полете. Кстати, прием чистого кальция, говорят, не помогает. D₃ и К₂ нужны, чтобы он усваивался. А если у вас повышен уровень кальция в крови, это вполне может означать, что у вас его нехватка, а не избыток: просто он не усваивается.

В других модулях есть окна, но вместе с ними — особые проблемы. На некоторых окнах нет защиты от ультрафиолетовых лучей, так что при сидении у окна можно обгореть за несколько минут (и это случалось), ведь атмосфера, которую астронавты оставляют далеко позади, является мощным щитом, защищающим от УФ-лучей жизнь на Земле.

И это не все. Как мы уже писали, день и ночь (свет и тьма) меняются на орбите шестнадцать раз за 24 часа. Да-да, именно так! Станция на околоземной орбите летит с относительной скоростью 28 тысяч километров в час на высоте примерно 400 километров. В результате 45 минут — свет, 45 минут — тьма. Так что понятие дня и ночи там весьма относительное. Правда, в личной «каюте» Франка (такой шкаф в стене 1х1х2 метра, в котором закреплен спальный мешок), как и во всех других, окон нет, и солнце спать не мешает.

А еще Global Russians, как опытные путешественники, могут поинтересоваться, не бывает ли у астронавтов jet lag. Станция живет по Гринвичу, но иногда МКС сдвигает режим, если этого требуют какие-то серьезные события. Например, при стыковке или расстыковке с шаттлом МКС иногда де-факто переходит на хьюстонское время. Шаттл остается на станции от десяти до четырнадцати дней, после его отстыковки станция переходит обратно на Гринвич. Так что и при жизни в космосе в течение полугода людям пару-тройку раз приходится испытывать jet lag, как при перелете через океан.

Когда на прошлой неделе я говорил с Франком по мобильному, он сообщил, что из-за пристыковки какого-то очередного модуля МКС повернулась, и теперь в одно из окон, смотрящих обычно на Землю, светит солнце. Он собирался отправиться к этому окну и подставить под него босые ступни — погреться и половить ультрафиолет. Как-то это ужасно трогательно прозвучало, так по-человечески...