Петр Авен присоединился к клубу «Сноб»

«Никто не может быть уверен в том, что он не сноб. Такая высокомерная уверенность сама по себе уже снобизм». Вы согласны с этим утверждением Теккерея?

Снобизм — это, как мне кажется, синоним скептического отношения к окружающему миру и к людям, что мне в полной мере свойственно. Изначально невосхищенное, мягко говоря, отношение к окружающему тебя человечеству — это основная характеристика снобизма. Я это хорошо понимаю.

Каким из своих проектов вы гордитесь больше всего?

Учитывая мой возраст, это естественный вопрос, который уже надо самому себе задавать. Прежде всего, как ни банально, я вспоминаю работу в правительстве в 1992-м году. Моей непосредственной задачей были сделать рубль конвертируемым и освободить внешнюю торговлю. В декабре 1991 года я спорил с одним из ведущих западных журналистов, можно ли будет через полгода в Москве свободно покупать валюту в обменных пунктах. Он мне говорил, что есть 88-я статья и что этого не будет никогда. Могу только гордиться тем, что я оказался прав. Потом я своей рукой написал указ Ельцина об освобождении внешней торговли и сам его провел в жизнь. Чем я еще горжусь? Тем, что участвовал в создании самого лучшего, я в этом уверен, частного банка в России — «Альфы». Банк, кстати, начинался в двух комнатах на Бакунинской улице. А еще на днях жена притащила статьи и книжки, которые я писал до того, как начал заниматься делом, а занимался наукой. Надо сказать, я с восхищением читал свои статьи 1980-х годов, они мне показались ужасно умными. Я уже не все там понимаю: например, у меня есть про математику книжка «Функциональное шкалирование» — так там совсем ничего не понял.

А остался какой-нибудь неосуществленный проект?

Когда я выбирал профессию, у меня было три пути. Первый — это, безусловно, экономика и общественные науки. Второй — медицина. В какой-нибудь другой жизни я хотел бы стать врачом. Моя бабушка была хорошим педиатром, с большой частной практикой в Москве. Сейчас, когда я попадаю в больницу и в поликлинику, чувствую, что это мой мир. А третий путь — я хотел писать, заниматься публицистикой. У меня никогда не было желания писать о любви, всегда хотелось писать о проблемах, скажем так, российской истории. Но мой отец в зародыше давил мои желания заниматься журналистикой. И правильно, наверное, делал.

Но между тем вы сейчас готовите книгу?

Да, мы с Аликом Кохом написали текст, думаю, скоро выйдет. Правлю сейчас. Мы записали пока одну беседу о Гайдаре, но, надеюсь, будет и книга. Я думаю, мемуары — это историческая миссия тех, кто был в самой гуще событий. Так что еще одна моя пока не состоявшаяся жизнь — это, возможно, мемуары, возможно, публицистика — правдивый рассказ о том времени, в котором мы жили и которое ушло.

Почему вы живете в Москве?

Это совершенно очевидно. Я чувствую себя дома только в Москве. И это даже не обсуждается. Цель жизни любого мужчины, да, в общем, и женщины — самореализация. Безусловно, возможности реализации за пределами России у меня намного меньше. Я могу жить за границей, я провел три года в Вене, и это не большая проблема, но хочу я жить только здесь. Москва — это единственное место.

Так категорично?

Только здесь социум мне понятен и интересен. Мы не являемся частью западной жизни. Про Восток я уже и не говорю. Это увлечение Востоком мне вообще всегда казалось удивительным. Мне кажется, любой мужчина выбирает то место в жизни, где он наиболее влиятелен, именно значим и влиятелен. Я могу быть причастным к чему-то, только живя в Москве, еще лучше — работая в банке. Финансы — это всегда центр всего, и банк — центр экономического мира. Просто потому, что в нем деньги. В общем, почти все ради денег-то и происходит.

Вы говорите, что мы не понимаем западный мир, значит ли это, что и они нас не понимают?

Разрыв между Россией и Западом фантастический. Вы знаете, почему американцы и европейцы успешнее в Китае, чем в России? Потому что, видя китайца, они сразу понимают, что он другой, и адаптируют свое поведение. Видя русских, они считают, что они такие же, так же выглядят, так же одеты, а мы другие. К нам западники не адаптируют себя, и поэтому не добиваются у нас успеха.

Как, по-вашему, воспринимают русских на Западе?

С изумлением. Вот я слышал отзывы о Русском доме в Ванкувере, для иностранцев это изумление и ужас. Стиль жизни русских, их отношение к жизни, отношение к деньгам, отношение к другому человеку — для среднего европейца это обычно изумление и кошмар. В целом удивляют низкие моральные стандарты.

Вы хотите сказать, что русские некоторым образом аморальные люди?

Нет, не русские аморальные люди, это функция времени и обстоятельств. У нас произошла слишком глубокая монетизация сознания. Мы всегда говорили, что на Западе культ денег и общество «желтого дьявола», но, как оказалось, общество «желтого дьявола» сегодня у нас.

Вы можете вспомнить, когда вам было по-настоящему страшно?

А когда были счастливы?

Понимаете, я вообще человек счастливый. Я вообще думаю, что ощущение себя счастливым или нет — это функция внутреннего устройства, а не внешних обстоятельств. Я счастливый человек изначально, увы, это большая помеха для литературного творчества — мне не хватает трагического мироощущения. В целом у меня, как правило, неплохое настроение.

Как бы вы провели день, если бы знали, что он последний?

С детьми. Надеюсь, что уже к тому времени и с внуками. Сейчас моим детям 16 лет — у меня мальчик и девочка, двойняшки — они учатся в Англии. Банально, но дети действительно создают иллюзию бессмертия. И, в общем, как выясняется, дети — самый важный в конечном итоге человеческий проект.

Вы можете назвать три главные ценности в своей жизни?

У меня обычный кодекс нормального, в моем понимании порядочного человека. Прежде всего не предавать своего ближнего. Быть надежным другом. Защищать свою семью. У меня вполне христианская этика, ничего экстраординарного вы от меня не услышите.