Серебренников и Курентзис дали Requiem

[heroes]

Для этой постановки Кирилл Серебренников специально заказал Алексею Сюмаку реквием, а Теодор Курентзис поставил его. Представление состояло из музыкальных фрагментов и монологов, которые занятые в постановке артисты (Ханна Шигулла, Мюриель Майетт, Даниель Ольбрыхский, Анкеле (Яков) Альперин, Мин Танака, Алла Демидова и Олег Табаков) произносили на родном языке. А также сценок, разыгранных молодыми актерами МХТ имени Чехова при участии Владимира Епифанцева.

Авторы проекта понимают смысл постановки по-разному: для Курентзиса это было «панихидой по цивилизации», а для Серебренникова более частной историей, связанной с судьбами конкретных жертв Второй мировой.

У членов клуба «Сноб» спектакль не оставил впечатления единого целого. «Музыка отдельно, текст отдельно», — резюмировал Константин Апрелев. Музыкальная и текстовая составляющие Requiem были так или иначе понятны всем, а вот символический видеоряд и световые инсталляции вызвали массу вопросов.

В течение всего действия поднимался и опускался полупрозрачный занавес, на который пускали перевод текстов и за которым актеры разыгрывали сцены сражения при помощи светящихся люминесцентных ламп. С потолка свисали экраны, на которых крутились имена. Что это были за имена, не понял никто.

Мнения о Requiem разделились. Все сошлись лишь в оценке монолога Олега Табакова: «Это позор!» Актера обвинили в чрезмерной пафосности и надуманности. В остальном же каждый зритель увидел в проекте свои недостатки и достоинства. «После смерти Шнитке композитор в этом жанре должен быть с большими амбициями. Музыка меня разочаровала. Она была более чем фоном. Она тянула на главного действующего героя и не вытянула», — сказал Александр Липницкий. «Музыка меня измучила», — сообщил Апрелев. «Музыка талантливейшая, гениальная», — возражала Елена Яцура. Именно на музыкальных моментах многие покидали зал.

Самой трудной для восприятия стала ария Натальи Пшеничниковой, посвященная блокадному Ленинграду. Она напоминала вымученный придушенный крик. Все решили, что это импровизация. Но позже Курентзис рассказал, что в партитуре Requiem были зафиксированы мельчайшие детали, вплоть до постукивания по мундштуку духовых.

Монологи тоже вызвали противоречивую оценку. Кирилл Березов счел, что если бы их не было, было бы лучше: «Я бы с большим удовольствием порезал все это на части, сел и отдельно все послушал». Яркое выступление Даниеля Ольбрыхского (актер высказался по поводу катынской трагедии и призвал к единению польского и русского народов) Максим Кронгауз назвал «прекрасным, очень эмоциональным», а некоторые — «слишком конъюнктурным».

Спектакль закончился тем, что актеры уже все вместе вышли на сцену и по очереди сказали: «Вечная память». На этих словах весь зал встал. Некоторые зрители увидели в этом находку режиссера, заставившего публику аплодировать стоя. А остальные восприняли это как абсолютно спонтанный естественный порыв.