Михаил Идов: Место имение
Уже четвертую неделю я не могу принять одно из двух-трех доступных рядовому человеку судьбоносных решений: где жить. Меня постигла худшая из возможных участей. Я влюбился в две квартиры сразу.
Это местный вариант выбора Софи: идеальная жилплощадь в запущенном районе Манхэттена или запущенная в идеальном районе Бруклина. Первая напоминает мне прекрасную квартиру, в которой я вырос — после того как родителям удалось сложнейшим многоходовым гамбитом, особо замечательным своей безналичностью, расселить огромную коммуналку в центре Риги. Вторая, скорее, отвечает киношным представлениям о том, как живут ньюйоркцы. Из ее окон видны не только небоскребы Манхэттена и Бруклина, но даже поезд метро, специально ради такого дела вылезающий на минутку из-под земли.
Процесс выбора жилья в Нью-Йорке не сравним ни с одним другим городом в мире. Причин этому несколько. Во-первых, его, жилья, здесь элементарно мало. В среднем «инвентарь», как агенты любят называть запас нераспроданных жилищ, опережает спрос на 3-4 недели: в том смысле, что если приток новых квартир отчего-то иссякнет, то при сохранении темпа, с которым разбирают старые, Нью-Йорк окажется полностью укомплектован в течение месяца. Иными словами, мы вечно бежим в шаге от аншлага. Мест нет. Город не резиновый. Попробуйте Нью-Джерси.
Во-вторых, Нью-Йорк — город, несмотря на размеры, пешеходный и живет районами. Не пятью боро, на которые он официально разбит, а сотнями neighborhoods, условных районов, возникших по некой негласной договоренности и продолжающих возникать каждый год. (Новейшие изобретения: «Хадсон-сквер», выкроенный из левого бока Сохо, и «Номад», спонтанно образовавшийся к северу от Мэдисон-сквер вокруг гостиницы Ace Hotel). Некоторые занимают три-четыре квартала, некоторые простираются на мили. Одни известны всему миру — например, Гринвич-вилледж, который так, к слову, никто не называет. О существовании других не подозревают даже старожилы: попросите вашего знакомого ньюйоркца показать вам на карте города Фаррагут, Маспет, Грэйвсенд или район под замечательно смотрящимся в кириллице названием Одубон-парк. Спорить, по какой стороне какой улицы пролегает граница того или иного района, — любимое времяпрепровождение миллионов. У каждого, даже самого крохотного, свое лицо и свой архетип жителя, не обязательно этнический: например, в Грэмерси-парк живут молодые банкиры; в Челси — геи, но не к западу от Десятой авеню; в Верхнем Ист-Сайде — «старые деньги», в Трайбеке — «новые деньги»; и далее до бесконечности. Таким образом, выбор квартала предопределяет выбор почти всего остального. В моем случае квартира номер один предполагает благочинное сидение дома и обеды собственного изготовления (ибо есть в округе нечего). Квартира номер два — бегание по барам и ресторанам, которых вокруг несметное количество. Просидите с мое над этим выбором, и рано или поздно в нем начинают мерещиться все дихотомии вселенной. Европа/Америка. Респектабельность/беззаботность. Жена/любовница. И т. д.
Третий и главный фактор, превращающий нью-йоркский рынок недвижимости в бедлам, — непрекращающееся движение почти всех вышеупомянутых районов вверх-вниз по классовой лестнице. Облагораживание сменяется упадком, в дрянную школу приходит перспективный директор, вчерашний оплот художников заполоняют веселящиеся банкиры — нигде в мире, пожалуй, эти процессы не разыгрываются так быстро и с такими молниеносными и ощутимыми последствиями для цен на недвижимость. Любой дом в Нью-Йорке представляет собой, образно говоря, лифт, и изнутри не видно, движется он вниз или вверх. Кнопку нажимаете не вы. Точнее, все вы сразу.
При этом процесс поиска донельзя публичен и прозрачен. В Нью-Йорке никто никогда не спросит, какая у вас зарплата, но даже малознакомый гость, едва переступив порог, может осведомиться о цене вашей квартиры или размере квартплаты. Героями считаются те, кому посчастливилось окопаться в здании со «стабилизированной арендой». Один из неумирающих местных мифов — старушка, живущая в пятикомнатной квартире у Центрального парка за 300 долларов в месяц, хотя ни тех, ни других на воле почти не осталось. В моем неспортивном городе охота за жильем давно превратилась в главный вид спорта. Пару лет назад газета The New York Observer даже претворила эту нехитрую метафору в реальность, нарочно разместив рубрику «Недвижимость» там, где в таблоидах The Daily News и The New York Post находится спортивный отдел: на последних страницах с выносами на заднюю обложку.
Если это так, то я представляю собой что-то вроде спринтера, в метре от финишной черты остановившегося изучить ленточку. К выбору я так и не приблизился: на каждый аргумент находится контраргумент. Недели идут. Агенты названивают. А старое мое жилище уже практически продано — если ничего не сорвется, его придется освободить к октябрю. Таким образом, моя трагическая любовь к двум квартирам закончится именно так, как подобная amour fou и должна: я (по крайней мере временно) останусь бездомным.