Сергей Миркин: Эмбриональные стволовые клетки — раздутая тема

После оплодотворения в пробирке по всему миру остается множество «неиспользованных» эмбрионов — тех, которым почему-то не довелось попасть в матку. Эти комочки плоти содержат стволовые клетки, важные для науки; эксперименты с ними обещают нам в будущем лечение диабета, болезни Паркинсона и повреждений спинного мозга. Во вторник окружной суд Вашингтона запретил федеральное финансирование этих экспериментов в США.

В этой связи о них заговорили с новой силой. Такого внимания к этой теме не было с предвыборной кампании Обамы, где этот, на первый взгляд довольно специальный вопрос занимал заметное место: против таких исследований возражали религиозные фундаменталисты. Нынешнее решение выглядит как реванш консерваторов, однако участник проекта «Сноб», профессор университета Тафтс, молекулярный биолог Сергей Миркин считает, что с научной точки зрения тема отчасти перегрета: «Исследователи эмбриональных стволовых клеток оттянули на себя значительную часть федеральных фондов, хотя качество их науки часто оставляет желать лучшего. (Справедливости ради, борцы с биотерроризмом еще хуже...) А серьезные ученые вынуждены годами биться, чтобы получить/возобновить свои скромные гранты от National Institutes of Health».

История борьбы за клетки такова: в 1995 году возникла «поправка Дики-Викера», которая запрещала федеральную поддержку экспериментов, в которых эмбрионы создавались бы специально для эксперимента или в которых им причиняется вред. Администрация Клинтона придумала формулировку: деньги можно давать, если клетки уже вытащили из эмбрионов и выращивают в лабораториях (такие культуры живут годами), а чтобы их вытащить из эмбриона, нужно использовать частные деньги.

Буш издал указ, согласно которому исследования стволовых клеток эмбрионов можно финансировать, только если эмбрион был разрушен до 9 вечера 9 августа 2001 года; эмбрион был создан для целей деторождения и не был востребован; доноры передали его на нужды науки, подписав информированное согласие, и не были финансово заинтересованы. Фактически все исследования могли с этого момента вестись с имевшимися культурами клеток, и если культуры погибали, новые было неоткуда взять.

Предвыборная программа Обамы обещала целенаправленную поддержку именно таким работам (это была одна из линий его противостояния Бушу) — и деньги действительно хлынули в эту область после прихода к власти новой администрации. Помимо этого Обама издал указ от 11 марта 2009 года, отменяющий указ Буша: эмбрионы было снова разрешено разрушать.

Двое ученых, которые работают со стволовыми клетками взрослых, подали в суд, утверждая, что эмбрионы в этих экспериментах разрушаются, а значит, не соблюдается поправка Дики-Викера. Судья Ройс Ламберт удовлетворил иск, наложив предварительный временный запрет на действие указа Обамы от 11 марта 2009 года: по его мнению, указ не только отменяет указ Буша, но и противоречит поправке Дики-Викера (эмбрионы страдают при разрушении), а ее указом отменить невозможно. Новое решение делает невозможным финансирование даже по бушевским правилам. Судья отдельно заметил, что исследователи эмбриональных стволовых клеток составляют истцам конкуренцию за федеральные деньги. Эти двое ученых смогли сделать то, чего не смогло движение Nightlight Christian Adoption, представители которого ратуют за поиск усыновителей для всех невостребованных эмбрионов — все тот же судья Ламберт отклонил их иск в октябре 2009 года; а иск ученых в итоге удовлетворил. Администрации Обамы предстоит серьезная борьба за то, чтобы вернуть финансирование в эту область; газеты и журналы рвут и мечут: «Администрация, конгресс и мы с вами должны пустить в ход все меры, чтобы добиться отмены этого решения».

Сергей Миркин считает, что эмбриональные стволовые клетки не пропадут и без федеральных денег и что есть более перспективные области их применения — стволовые клетки от взрослых людей:

«Я думаю, что исследования эмбриональных стволовых клеток будут все равно активно развиваться, независимо от федерального финансирования. Для примера: бюджет недавно созданной в Гарварде кафедры стволовых клеток составлял 150 миллионов долларов в год еще до разрешения Обамы на использование федеральных средств для таких исследований. Эти 150 миллионов — почти исключительно деньги богатых доноров, которые надеются купить себе бессмертие или по крайней мере исключительное долголетие. Так что американские ученые, которые занимаются настоящей фундаментальной наукой и которым тем самым не светят деньги спонсоров, в глубине души рады этому судебному решению, так как оно заметно повышает их шансы на федеральное фондирование. (В открытую, конечно, этого никто не скажет по причинам политической корректности).

Привлекательность эмбриональных стволовых клеток заключается в их плюрипотентности, то есть способности дифференцироваться в любые органы и ткани. Однако их использование в медицине пока нереалистично из-за целого ряда научных, главным образом иммунологических проблем. (Плюс очень серьезные религиозно-этические проблемы, которые можно бесконечно обсуждать, но это непродуктивно.) Гораздо более перспективным направлением, с моей точки зрения, является перепрограммирование клеток взрослого организма в плюрипотентные стволовые клетки. Важнейшим преимуществом этого подхода, помимо отсутствия этических проблем, является исчезновение иммунологической несовместимости, так как перепрограммированные клетки конкретного пациента могут быть использованы для его же лечения, а клетки чужого эмбриона нет».

Надо сказать, защита эмбрионов не всегда удел ультраправых активистов pro-life. Например, в США профессиональные кодексы врачей-репродуктологов запрещают отказываться от имплантации эмбриона лишь на том основании, что он не того пола, какого хотят родители (эту и любую другую генетическую черту можно выявить анализом стоимостью $2500). В Германии, Австрии, Ирландии и ряде других стран действуют особые законы по защите эмбрионов от любых исследований и анализов. Все же для многих законодателей и избирателей эмбрионы — это люди, и они требуют соответствующего отношения.