Марианна Яровская: Как я стала жить по аюрведе

В начале этого года я провела несколько месяцев на Бали: мы снимали там часть полнометражного документального фильма. Я жила в деревне Убуд и случайно попала на занятия йогой к Уме Индер. Она вообще-то никакая не «гуру», а просто молодая женщина из Индии, которая открыла здесь центр аюрведы Kush. Поскольку в это же время на Бали снимался фильм «Ешь, молись, люби», туда было настоящее паломничество; у многих других местных йогов и целителей не было отбоя от желающих «найти себя», и на частные консультации к Уме была запись на несколько недель. Но у меня было время, чтобы постоять в этой очереди. И была причина это делать.

Во время первого многочасового интервью Ума расспрашивала меня, слушала пульс, рассматривала руки, интересовалась, какой я себя помню в детстве. Чтобы правильно определить тип («дошу»), надо вспомнить как можно подробнее, каким ты был ребенком, потому что это и есть твоя настоящая природа. Многие уходят от этой своей природы, и от такого несоответствия часто развиваются болезни. В аюрведе это называется «пракрyти» («истинная натура»). А то, каким человек стал в ходе жизни, которую вел, — это вторая натура, она приходит с опытом, и ее называют «викрyти».

Я рассказала Уме, что в детстве была очень стеснительной и немного трусливой. Однажды знакомый режиссер даже спросил у моих родителей, не разрешат ли они мне сыграть в театре Козетту из «Отверженных» Гюго: «Ничего не надо делать, она просто должна быть собой: вот так же стесняться и прятаться за мамину юбку или под столом». Еще я сообщила, что очень любила гимнастику и хотела пойти в цирковую школу, что у меня неплохой музыкальный слух — я до сих пор играю на рояле, чтобы расслабиться. Но и тогда, и сейчас мне говорили, что я играю «как цыганка, со страстью» — двигаю плечами, жму на педаль «со страстью».

— Очень интересно, — кивала Ума. — Ты говоришь о движении во время игры, а движение — это воздух, и «ватта» — движение, воздух. А ты когда-нибудь летала во сне?

— Да, очень часто.

— А ты любила соревнования в детстве?

— Не очень. Когда играли в «вышибалы», меня вражеская команда любила, потому что в меня легче всего было попасть мячом, выбить из игры. Но у меня много амбиций… Я работала над тремя фильмами, которые получили «Оскара».

— Хорошая информация, дает мне много пищи для размышлений. Ты не соревновалась, но хотела сделать свою работу хорошо. Это не амбиции, это другое. По костному строению и пульсу ты в основном «ватта», то есть ветер, — резюмировала Ума. — «Пита» — огонь — это то, что в тебе развилось потом, чтобы выжить в этом мире. Когда «ватта» несбалансированна, человек становится нервозным, раздражительным, заболевания для типа «ватта» обычно связаны с желудком.

— Это хорошо или плохо? — спросила я.

В аюрведе, ответила Ума, нет «хорошо» и «плохо». Все «хорошо» и «плохо». Что для меня нектар, для тебя может быть ядом, или даже может зависеть от времени года. А с «огнем», сказала Ума, надо бы поработать.

— Огонь — это злость, сила в чистом виде, в этом нет ничего зазорного, эту силу просто надо трансформировать в свет, — сказала она. — Ты можешь быть учителем, просвещение — подумай об этом.

— Я делаю фильмы, — сказала я.

— Это тоже может быть способом нести свет, — ответила Ума.

Ума выписала мне «рецепт»: «Тебе надо войти в естественный ритм. Вставать в пять-шесть утра, лучше до восхода солнца. Потом душ, медитация, йога. Самомассаж маслом перед занятиями йогой. Розовое и сандаловое масло. Никаких сырых продуктов. Еда — теплая, только для твоего типа. Одежда — теплых цветов, белое — хорошо. И главное, ты столько путешествуешь: чтобы успокоить «ватту» (ветер), надо научиться sit still — сидеть смирно, культивировать покой, неподвижность».

Sit still. Это был невозможный совет. За последнее время я облетела земной шар три раза, до этого полгода жила в Китае и ни на одном континенте не задерживалась больше нескольких месяцев. А через несколько дней я упала. Я бежала с занятий айкидо на занятия с хулахупом, поскользнулась под тропическим дождем и упала, ударившись виском о кирпичную мостовую. Меня тут же увезли в местную больницу. Ума пришла навестить. Она держала мою руку, пока врачи накладывали швы. «Ну что, — сказала она, — теперь будешь сидеть смирно? Will you sit still?» Я обещала. Двигаться не хотелось, швы болели.

«Запомни себя сейчас, — говорила Ума. — Как ходишь, разговариваешь. Ты даже разговаривать стала размереннее. Ты изменилась. А про твой несчастный случай… Любая травма, болезнь — выражение внутреннего состояния, они начинаются с эмоций. Правая часть мозга отвечает за творческое мышление, левая — за рациональное; и в то же время тело: левая сторона — это инь (женское), а правая — янь (мужское). То, что у тебя травмирована именно левая часть лица, важно — это скрытое послание, что надо оставить рациональное в покое хотя бы на время».

Каждый день после работы над сценарием фильма я стала практиковать йогу или айкидо. Медитировать, то есть sit still, пока было сложно, но я начала заниматься медитативным танцем — медитацией в движении. Я похудела. Появилось много энергии. «Ты влюбилась? — спрашивали меня местные девушки, которые работали в гостинице. — У тебя глаза стали совсем другие, ясные».

… Возвращаться в Лос-Анджелес на монтаж фильма было непросто. Лос-Анджелес — город бесконечных пробок, борьбы за выживание, постоянных соревнований. Уже по дороге из аэропорта меня оглушили пожарные сирены. «Заметьте, — любят говорить в Лос-Анджелесе, — шоу-бизнес, не шоу-арт». Вроде бы в Лос-Анджелесе йога давно стала частью повседневности: в парке напротив моего дома каждые два часа проводятся бесплатные занятия йогой, и каждый класс собирает десятки человек. Но после Бали меня удивляет слишком громкий смех на занятиях, раздражительность, все громко разговаривают, торопятся. Постепенно, не сразу, я стала каждый день заниматься йогой в парке, а с утра — медитировать. Записалась в секцию таэквондо. Начала каждый день готовить еду по аюрведическим книгам. На завтрак — свежевыжатые соки, фруктовые салаты, рис, на обед — овощные супы и специально приготовленные овощи. И я больше не могу есть квелую еду из так называемых супермаркетов здоровой пищи: чувствительность обострилась. Кстати, заметила, что за время моего отсутствия в Лос-Анджелесе завелась новая мода: в органических магазинах сейчас стали имитировать тропический ливень и звуки грома, поливая овощи и фрукты. Но они, увы, не становятся от этого свежее.

— Мы, врачи, не верим во все эти мумбо-юмбо: аюрведу, голодание, йогу, акупунктуру, — проворчал врач из Лос-Анджелеса, работающий в сети городских больниц «Кайзер Пермананте» (я пришла к нему посоветоваться насчет своего шрама и заодно рассказала немного про свой опыт аюрведы на Бали).

— Но, может быть, было бы интересно использовать древние традиции, которым пять тысяч лет…

— Не все традиции, которым много тысяч лет, хороши. Рабству, например, тоже много тысяч лет.

Все так. Но почему-то со всей этой «мумбой-юмбой» я стала вставать в шесть утра и ложиться в одиннадцать, что очень удобно. И главное, я почувствовала себя живой, как-то по-особенному обострилась чувствительность — последний раз я так остро чувствовала в детстве, кажется. А еще, помню, в один из первых дней в Лос-Анджелесе, записавшись на массаж, я наблюдала яростную ссору двух девушек в приемной: «Я первая на расслабляющий массаж!» — «Нет, я!..» До поездки на Бали я бы ничего занятного в этой сцене и не заметила — обычная история.