Виталий Комар: Соц-арт от его создателя

Новый символизм

Между разными явлениями проходят границы, которые иногда превращаются в ось симметрии. Иногда граница создает баланс, иногда — нарушает его. Ось симметрии и граница — это очень странная вещь. Когда-то в детстве, чтобы нарисовать горшок, мы рисовали среднюю линию, которую потом стирали. Эта линия существует — когда горшок крутится на гончарном круге, вы можете ее увидеть, — но ее нельзя потрогать. Меня интересует эта граница между словом и изображением. Лучше всего ее видно в визуальных символах. На изображении Моисея с медным змием я создал символ на основе образа «уроборос» (змеи, кусающей свой хвост). Я превратил хвост в ветвь древа познания добра и зла: получается, что змий сам пожирает свое яблоко. То, что Моисей воздвиг медного змия, в каком-то смысле противоречит второй заповеди «не сотвори себе кумира», на которую он указывает на картине, и ниспровержению им же золотого тельца.

В 1986 году Муниципальный музей в Гааге пригласил нескольких художников, в том числе нас с Аликом Меламидом, сделать что-нибудь для города. Мы поставили в районе красных фонарей бронзовый бюст Сталина в специальной телефонной будке, предназначенной для звонков в полицию, «скорую помощь» или пожарным. Какие тут возникают связи? В русском языке «красно» значит «красиво»; район красных фонарей — старый символ свободной любви; вообще, символика красного цвета чрезвычайно разнообразна.

Изобретение соц-арта

У меня есть фотография актового зала в советской школе. На сцене стоит бюст Ленина на фоне красного треугольника. Красный треугольник — символ красного галстука. Но на самом деле это лик бога в треугольнике, икона. На этой фотографии меня интересует совмещение реалистического бюста с совершенно плоским треугольником, относящимся к области наглядной агитации.

Наглядная агитация — единственная ветвь русского авангарда, сохранившаяся не в музеях, а на улице. Эти лозунги и надписи были государственным концептуализмом, на который до соц-арта никто не обращал внимания: многих раздражали эти навязчивые заклинания.

Однажды мы с Меламидом оформляли пионерский лагерь к пятидесятилетию пионерской организации. И во время работы мы стали представлять себе художника, который бы от души, искренне делал эти плакаты. Как бы он это делал? Наверное, он воспринимал бы их как что-то очень личное. Он мог бы их подписать. На следующий день мы поняли, что изобрели новый метод, новое русское течение — возможно, первое после русского авангарда. Мы подписывали лозунги, такие как «Слава труду!», тем более что никто не знает, кто сказал это первым. Конечно, эту подпись можно сравнить с подписью Марселя Дюшана, основоположника поп-арта. Уже в Нью-Йорке мы сделали инсталляцию «История СССР в лозунгах».

Выдуманные художники

В 1973 году мы придумали первого в мире абстракциониста Апеллеса Зяблова. Он был крепостным художником графа Струйского. Сохранилась их с графом переписка. Дата, которая стоит на его картине «Ее величество Ничто» (1741 год), играет ту же роль, что и подпись у Дюшана.

Другой выдуманный художник — Николай Бучумов. Если великий художник — это художник, работы которого сразу узнаются, то Бучумов — гений. В споре с одним модернистом он потерял глаз. Если вы закроете один глаз, то увидите кончик своего носа. Бучумов писал реалистические пейзажи, на первом плане которых всегда есть его нос.

Коды

Работы еще одной серии, с одной стороны, являются идеологической абстракцией. Но их можно прочитать, зная код. В одной работе закодирована статья советской конституции о свободе слова.

В 1976 году, когда нас с Аликом еще не пускали за границу, мы по телефону сделали совместную работу с «Флюксусом», в которой было сразу два кода — цветной и музыкальный: в галерее Рональда Фельдмана были исполнены правила пользования паспортом гражданина СССР, закодированные нотами.

Душа Энди Уорхола

Приехав в Нью-Йорк, мы встретились с Энди Уорхолом. С ним мы сделали одну работу прямого соавторства: мы заключили контракт, по которому он продавал свою бессмертную душу корпорации «Комар и Меламид» за 0 долларов. Потом на аукционе неофициального искусства в мастерской Михаила Одноралова были проданы восемь отборных американских душ, купленных в Нью-Йорке Комаром и Меламидом. Душу Энди Уорхола купила Алена Кирцова.

Слоны

Следующая работа написана в соавторстве двумя разнузданными экспрессионистами. Каждый из них заполнил свою часть холста, не пересекая границы чужого пространства; между нарисованными ими пятнами можно проследить вьющуюся линию. Эти художники, уважающие индивидуальность друг друга, — таиландские слоны. Мы только дали им краски и бумагу.

На одной из фотографий мы с Меламидом рисуем вместе с африканской слонихой Рене. Структура получающейся композиции — руки слева и справа и хобот посередине — напоминает Ганешу.

Выбор народа

Еще одна работа была сделана в соавторстве с массами. Мы провели в России и в Америке опрос: что большинство людей хочет видеть в живописи? В результате самой желанной картиной американцев оказался пейзаж с преобладанием синего цвета, с исторической фигурой (Джордж Вашингтон), диким зверем (гиппопотам) и изображением людей во время отдыха, размером с телевизор или посудомоечную машину. Наиболее желанная русская картина — тоже голубой пейзаж, но вместо исторической фигуры здесь появляется фигура религиозная (Иисус Христос), а также дикий зверь (медведь) и дети за работой. Наименее желанной (или наиболее желанной для меньшинства) картиной и в России, и в Америке оказалась абстракция с острыми геометрическими углами, с оранжевым цветом, размером с книгу.

«Мой выбор — пейзаж с мавзолеем»

Когда мы с Аликом решили начать работать индивидуально, я спросил себя: а какую картину люблю я? Мне с детства очень нравилась картина «Над вечным покоем» Левитана, а потом на меня очень большое впечатление произвело «Еврейское кладбище» Якоба ван Рейсдаля. Я понял, что мне нравятся пейзажи с кладбищем и что я не могу решить, нравится мне абстрактная геометрия или пейзаж — я люблю и то, и другое. В общем, я протиснул себя через все эти вопросы, которые мы задавали людям, и сделал работу «Мой выбор» — пейзаж с мавзолеем и геометрическими абстракциями. С этого пейзажа я отсчитываю летоисчисление своей индивидуальной работы. Но я всегда говорю, что продолжаю соц-арт на каком-то ином уровне и не отказываюсь ни от одной работы, которую сделал до этого.