Что появилось и что закончилось в 1991 году
Этот поворотный 1991 год в российской истории я запомнила совсем не по путчу. Я была поглощена учебой. Это было совершенное счастье и чистой воды утопия, а не жизнь. Я училась в частной школе «Гуманитарный центр» в Обнинске. Наши преподаватели утверждали, что наша школа — первая частная школа в стране (она была зарегистрирована в 1989 году). Летом 1991 года я закончила восьмой класс, и в нем было всего 11 человек. Мы учились с 9.30 утра до четырех дня, уроки шли парами, как в университете, а перерыв на обед был час, а не 15 минут, как во всех советских школах. Каждый семестр мы писали по десятку рефератов и в конце сдавали сессии — наша жизнь больше не измерялась четвертями. У нас было три пары в неделю английского, три пары по русской и зарубежной литературе, мы проходили Гроссмана, Пушкина изучали — невиданное дело — по философу Ильину вместо Белинского, играли в ролевые игры по «Гаргантюа и Пантагрюэлю». На биологии мы учили анатомию человека по учебникам первого курса мединститута, а алгебру — не по школьной программе, а по учебнику Сканави. В общем, это был взаимный экстаз и для нас, учеников, и для энтузиастов-преподавателей. И да, это была школа, за которую надо было платить. Сколько — я сейчас не вспомню точно, кажется, в месяц родители отдавали эквивалент 100 долларов. С одной стороны, гигантские деньги: на 100 долларов можно было роскошно жить месяц целой семье с тремя детьми (у меня еще две сестры). Но мои родители даже особенно не замечали этих трат — благодаря моде на шейпинг, которая охватила в конце 90-го — начале 91-го Санкт-Петербург, Москву и ее окрестности (а Обнинск располагается в 107 километрах от Москвы).
Моя мама в дополнение к основной работе вела группу ритмической гимнастики по вечерам. Стадион, где она арендовала зал, закрылся; ей пришлось переехать со своей группой в спортивный зал одного НИИ, где она тогда и работала. При переезде полгруппы потерялось — не всем было удобно туда ездить. Осенью 1991 года мама решила дать объявление в городскую газету; собственно, ей нужно было добрать в группу человек пять-семь, не больше. Мама написала: «Набирается группа шейпинга». С этого момента мы стали сказочно богаты.
Откуда вообще взялся шейпинг? Идея создания программы коррекции женской фигуры возникла у питерского инженера Ильи Прохорцева еще в 80-е годы — и это была первая российская патентованная фитнес-технология. «Я писал диссертацию в Балтийском государственном техническом университете, занимался, как и многие, культуризмом, — рассказал он сегодня мне по телефону; в Питере до сих есть федерация шейпинга. — Был у нас клуб, который вообще-то открывали для мужчин, но туда неожиданно стали приходить женщины. И меня попросили: раз ты инженер, помоги им, а то не знаем, что с ними делать». Илья согласился, но практически сразу столкнулся с проблемой: никаких методик, разработанных с учетом потребностей женского организма, в СССР конца 80-х годов не было. Несколько лет у него ушло на разработку системы, которую он назвал «шейпингом», и после прохождения экспертизы в Медицинской академии им. Сеченова получил патент №2207177 «Способ определения режима тренировки, направленной на коррекцию телосложения». Если не вдаваться в подробности, то основная фишка шейпинга — акцент на 90-60-90, а не на здоровье. Дамы проходили довольно банальный компьютерный тест, чтобы узнать, насколько их фигура близка к идеалу. После этого администратор заносит данные в компьютер, который выдает результат в килограммах (вес) и процентах (подкожные жироотложения в разных областях тела). Исправлять изъяны машина советовала с помощью созданной Прохорцевым шейпинг-методики. Это изолированные упражнения для отдельных групп мышц (кому-то компьютерная программа советовала больше подналечь на упражнения для ягодиц и бедер, кому-то сосредоточиться на мышцах пресса и груди). Они выполнялись без дополнительных отягощений, а весь секрет заключался в огромном количестве повторений, до посинения в глазах, раз по сто. В 1989 году о шейпинге узнала вся страна — после первого конкурса красоты «Мисс СССР». По следам конкурса японские журналисты сделали целый разворот в газете города Осака об уникальной советской фитнес-программе. Спустя некоторое время, вспоминает Прохорцев, об этих статьях узнали в ЦК КПСС и спустили разнарядку в СМИ: мол, почему японцы об этом пишут, а мы нет? Это же наша, советская гордость, чуть ли не как космос и балет. И в конце 1990 года вышли хвалебные статьи в газетах «Правда» и «Известия». На следующее утро все советские женщины хотели этого шейпинга. Шейпинг-клубы в Москве и Питере начали открываться один за одним, и там было не протолкнуться.
В один из таких клубов в Солнцеве в начале 1991 года съездила на разведку и моя мама. Как опытный фитнес-инструктор, она быстро поняла, как это все устроено, и осенью дала то самое объявление в газету «Обнинск». В назначенное для собеседований время в холле НИИ, где мама арендовала спортивный зал, пришли вовсе не пять-семь человек. Там было человек двести. Мама записала всех и быстро договорилась об аренде зала практически на весь день. Сформировала шесть групп — две с утра, четыре вечером. А деньги домой она приносила огромными сумками — я до сих пор помню, как они лежали в диване, такие плотные пачки рублей. «Как ни странно, многие в самом деле худели , и вес не возвращался, — вспоминает сейчас моя мама. — Наверное, так себе вбили в голову, что это работает. Кроме того, я им всем расписывала диету — на самом деле, просто программу рационального питания, так что, может быть, и не удивительно».
Вот таким я запомнила 1991 год. А когда полезла в Google посмотреть, что еще такого появилось в этом году, тут же наткнулась на сообщение, что по дорогам Москвы стал ездить первый в СССР шестисотый «мерседес». И он принадлежал — тут я чуть не упала — тогдашнему владельцу Всероссийского биржевого банка, через который шла чуть ли не половина валютных операций в стране, Александру Конаныхину. То есть тому самому человеку, с которым мы буквально на днях весело что-то обсуждали в подшефном мне блоге «Здоровье и молодость». Конечно, я тут же попросила Александра рассказать о своем «мерседесе».
[heroes]