Карен Шаинян: Бокс как психотерапия

Я вырос в совершенно неатлетической семье. Единственный спорт, к которому меня приобщил отец, были шахматы. Причем папа, профессор и доктор наук, не унижая поблажками, обставлял меня в три-четыре хода. Походы с отцом к неведомым озерам на рыбалку, утренние пробежки, воскресные велопрогулки в парках, которыми хвастали одноклассники, в нашей семье отсутствовали. Из чего я своими детскими мозгами сделал вывод, что мой папа слишком умный для всего этого. Ну и я, соответственно, тоже. А школа карате, что напротив дома, бокс, там, и вообще спорт — это для дураков и хулиганов.

Жизнь человека делится на две неравные части: в первой он приобретает комплексы, во второй пытается их преодолеть. Со страхом перед спортом я стал бороться после двадцати. Начал с самого безобидного — пробежки, йога, тренажерный зал. Однако переступить порог какой-нибудь секции боевых искусств духу по-прежнему не хватало. Поэтому я развил целую философию, что как пацифист и вегетарианец, я чужд любого насилия. А еще это слишком травматично. Другое дело, хатха-йога. Тут тебе и body, и mind, и никакого мордобоя.

В школе степень уважения окружающих во многом обеспечивается твоей способностью постоять за себя физически. У взрослых это умение отступает на второй и третий план. С годами находится масса профессиональных и личных достижений, которые компенсируют подростковые проблемы с самооценкой. Однако увидев через дорогу от работы вывеску «Боксерский клуб», я сразу решил, что мне туда очень надо: уверенность в себе иррациональна, и, словно беременная дама, порой требует необъяснимых вещей.

Я медитировал на эту вывеску целый месяц по два раза в день, прежде чем решился зайти внутрь. Там, думал я, полумрак, кругом лоснящиеся серьезные люди, смотрят на тебя пристально — мол, зачем пожаловал? И чернокожие парни метелят друг друга на ринге под грохот тяжелого рэпа из южного Бронкса. Сказать таким, что ты, сопляк, пришел учиться боксу, как-то язык не поворачивается... Хотя, собственно, какой сопляк? Взрослый мужик, тридцать лет исполняется. И, в конце концов, готов платить по 90 долларов за час индивидуального тренинга.

Поразмышляв так, я в один прекрасный день отправился на групповую тренировку. Чтобы не так страшно было, предложил коллеге Клименюку составить мне компанию. Долго уговаривать не пришлось — Клименюк, бывший филолог и политический обозреватель, такой же далекий от бокса, как и я, как оказалось, тоже давно приглядывался к клубу и все не мог придумать, кого бы затащить с собой.

В реальности оказалось совсем не страшно. Светлое помещение, приветливые инструкторы (в перерыве между классами мирно играли в шахматы), жизнерадостный, вовсе не бронксовский рэп, а на рингах отрабатывают удары совершенно обычные люди — без гипертрофированной мускулатуры и кровавых ссадин на челе.

В групповом занятии по общей подготовке вместе с нами участвовали всего шесть человек, половина — девушки. Кажется, это был детский вариант классической боксерской тренировки: бег по кругу, бег с ускорением-замедлением, бег с прыжками, бег задом наперед, высоко поднимая колени, разворачивая корпус, с приседаниями, и так далее. Для человека средней физической подготовки оно по началу кажется семечки, но на десятой минуте разминки лицо и шея сливаются с бордовой футболкой, к тому моменту уже насквозь мокрой. Дальше — сет отжиманий пять подходов по десять раз в том же бодром ритме. После него уже очень хочется перейти к водным процедурам, но тут начинается собственно тренировка — отработка ударов на боксерском мешке.

Тут-то и открывается истина: даже элементарные удары требуют сложнейшей координации десятков микродвижений всего тела. На их отработку, по словам знатоков, уходят месяцы тренировок. Вообще-то, по-хорошему, обучению технике ударов предшествует долгий период разучивания стоек, шагов и перемещений, искусства держать дистанцию и совершать подскоки, скачки и повороты. Только освоив все эти азы, можно переходить к отработке ударов, затем — к бою с собственной тенью, и только потом — с реальным соперником. Но это по науке. Так обучают, например, детей в секциях бокса. Этот клуб не для будущих звезд ринга. Слава богу, тут царит приятная любительская атмосфера, и каждому лоху вроде меня разрешено на первом же занятии отметелить мешок.

И это, я вам доложу, особый духовный опыт. Сложно передать ощущение, когда ты резким движением с размаху, со всей, точнее не скажешь, дури бьешь упругий мешок кулаком, левым и тут же правым — раз-два. В этот момент — раз-два — в голове как будто щелкает тумблер, и все становится проще. И вроде бы ты задыхаешься, но — раз-два — дышится тебе с каждым ударом легче! И если не агрессия, то азарт — раз-два — закипает в тебе неведомым приятным кипятком.

То, что мы с Колей пытались изобразить вчера, называлось «прямые удары левой и правой рукой в голову с шагом левой ногой вперед». Полчаса добросовестной работы, кажется, заменяют полтора часа потения на тренажерах (как позже выяснилось, примерно так и есть: для мужчины весом 75 кг средний расход калорий в силовом тренинге — 300-400 в час, в боксе — больше 1000). Но ты слишком увлечен этим своим новым опытом, чтобы почувствовать усталость (ее ты ощутишь сполна следующим утром).

После отработки ударов — контрольный в голову сет из упражнений для пресса. Их дают ровно столько, чтобы человек со средней подготовкой смог сделать все, но потом уже больше не мог ничего. И дальнейший вечер проходит в таком приятном тумане, когда нет ни сил, ни смысла что-то делать, потому что есть ощущение, что самое важное ты на сегодня уже сделал. И первым делом на утро ты идешь покупать боксерские перчатки, потому что, скажем прямо, брать общие в клубе — еще хуже, чем надевать чьи-то потные носки.

Сегодня утром отец позвонил поздравить меня с тридцатилетием. «Вчера вот был на первой тренировке по боксу, сегодня собираюсь на вторую», — выпалил я, не дожидаясь вопроса как дела. «Зачем?» — с искренним недоумением спросил отец. Я как-то не нашелся, что ответить.