…Например, компромиссы
...Например, патриота Н. всегда очень расстраивает, когда при нем люди плохо говорят о России. То есть патриот Н. — человек очень разумный, образованный и понимает, что у нашей страны есть множество проблем и даже серьезных недостатков. Обсуждение этих проблем и недостатков совершенно Н. не смущает; смущают же Н., по его собственным словам, такие ситуации, когда люди заранее, даже не разобравшись, предполагают касательно России что-нибудь плохое. Патриот Н. даже выработал такую методику, которой пытается всех знакомых научить: вот вам скажут про Россию что-нибудь, а вы предполагайте хорошее. Сразу предполагайте хорошее. И вот зашел в присутствии патриота Н. разговор о далеком северном городе Ш., куда собрался ехать один из собеседников. «Страшный город, — говорят присутствующие. — Мрачный, темный». «Сильные, наверное, люди там живут, непритязательные, — тут же говорит патриот Н. — Даже света им не надо». «Ну, не знаем, — отвечают ему. — Люди там на улицах в основном пьяные ходят». «Легкого, значит, дружелюбного характера люди, — говорит патриот Н. — Не прячутся от соседей ни в беде, ни в радости». «Да как сказать, — говорят ему. — Вот ты идешь по улице, а они на тебя зыркают. Зыркают и зыркают, зыркают и зыркают...» «А это они зыркают, не надо ли тебе чего помочь!» — восклицает патриот Н. в большом вдохновении.
...Например, известному журналисту Г. приходит от крупной алкогольной компании приглашение к участию в винном туре. Пять дней, знаменитые виноградники, коллекционные вина, прекрасные города, все дела. Причем не только тебя лично приглашают, а еще и «+1». А внизу рукой менеджера приписано: «Но если вы не хотите брать с собой своего +1 — не проблема, мы все понимаем».
...Например, поэт К. с наступлением осени лишился своего обычного психиатра (тот внезапно сделался мусульманином и уехал жить в Алматы, где раньше никогда не бывал; знающие люди, впрочем, заверяли его, что там «контингент — на три диссера»). Осенью без психиатра очень плохо, и поэт К. старательно искал по друзьям и знакомым хорошего психиатра на замену. Требования у поэта К. были понятные: ну, чтобы адекватный человек, не советский врач, а вот настоящий, понимающий врач. Ну, что еще? Нельзя, чтобы слово «поэт» для этого человека было диагнозом само по себе («А слово “шизофреник” — можно?» — ласково интересовались черствые друзья поэта К.). Ну, чтобы терпеливо слушал пациента, а не ставил диагноз по лицу (особенно по такому, как у поэта К., его за одни золотые кудри можно госпитализировать). Чтобы, словом, это был социально близкий врач, понимаете? Наш человек. Все понимали, конечно, чего тут не понимать. И нашли капризному поэту К. молодого (ну как молодого, нашего возраста, но состоявшаяся интеллигенция — она же всегда молодая, ее молодой в 70 лет в гроб кладут), разумного, современного врача, стажировался он где-то в Европе, отличает финлепсин от галаперидола, хороший. Вон лечил художника Т. — и по художнику Т. даже не скажешь теперь, что его лечили, а это главный признак успешности психиатра, согласитесь. «Это даже объединяет в некотором смысле психиатров и пластических хирургов: у настоящего маэстро по пациенту ничего не видно», — говорили черствые друзья поэта К. Поэт К. пошел к этому молодому, социально близкому психиатру — и остался очень доволен, и всем его, в свою очередь, с чистой совестью рекомендовал. И дозировки он поэту К. удачно подкрутил, и физиотерапию кое-какую порекомендовал, и поддержал, и успокоил. И обрадовал, между прочим: нет, оказывается, у поэта К. никаких галлюцинаций — это он просто бесов видит. Социально близкий врач, хороший.
...Например, в далеком российском городе З., в кафе, поздно вечером сотрясающемся от шансона, заезжие московские туристы выкобениваются перед мрачным готичным официантом, явно работающим здесь только потому, что человеку с его уровнем духовности в далеком российском городе З. просто негде пристроиться. «А вина у вас хорошие?» — «Этикеток не подделываем». — «А сигареты у вас какие есть?» — «Разнообразные». — «А кормят у вас вкусно?» — «Да у нас посетители тарелки вылизывают». — «?» Тогда готичный официант широким жестом указывает на стену. На стене висит, взятое в рамку, стихотворение, посвященное данному заведению каким-то благодарным посетителем. Стихотворение длинное, но две строчки выделены желтым маркером: «В отблеске тарелки // Я опять себя увидел».
...Например, после встречи с Медведевым известной деятельнице культуры написал в «Фейсбуке» бывший муж: «А ты совсем не изменилась. Отзывчивая, жалостливая...»