Меньше белого
В цифрах это выглядит так: в период с июля 2010-го по июль 2011 года, данные за который и легли в основу отчета Бюро переписи населения США, в стране родилось около 4 миллионов детей, 50,4% которых — отпрыски семей неевропейского происхождения.
Другими словами, если бы сегодня все население США составляли бы дети в возрасте до полутора лет, белые стали бы условным меньшинством: условным в том смысле, что количественно их все равно было бы больше, чем жителей любой другой расы, но они бы проигрывали по числу объединившимся остальным. Само по себе это не очень важно и ни для кого не новость: увеличение небелого населения — общемировая тенденция, и про предстоящий через пару-тройку веков закат европейской цивилизации говорят уже не первый год. Но именно такие события становятся впоследствии символами, и именно они заставляют современников осмотреться по сторонам.
В США есть такой известный общественный деятель, Луис Фаррахан. Он — черный расист, основатель и бессменный руководитель движения «Нация ислама», не стесняется всяких радикальных заявлений, в том числе и призывов к запрету на смешанные браки. Так вот, он еще в 1989 году заявил, что однажды Америка станет преимущественно черным континентом. «У нас рождаемость выше», — лаконично объяснял он. И в принципе, был прав, по крайней мере, аргумент действительно справедливый.
Белые американцы меньше рожают и больше умирают. По данным того же доклада Бюро, на 1000 белых смертей в 2010 году пришлось всего 1025 белых рождений. Прирост белого населения минимален. В белых семьях редко рожают больше двух детей. В латиноамериканских, негритянских и азиатских — трое — это мало. На одну белую женщину приходится 1,8 новорожденного, на латиноамериканку — 2,4, на негритянку — 2,8. На первый взгляд, разница не очень большая, но именно она обеспечила такой мощный скачок: еще 20 лет назад на долю национальных меньшинств приходилось всего 37% новорожденных против 63% белых.
Только что такую же своеобразную точку невозврата пересекла и Бразилия: после переписи населения в 2011 году выяснилось, что только 47,7% населения относят себя к белой расе. Всего за год до того, в 2010-м, белыми себя называли 53,3% бразильцев. О том, чем чреват весь этот процесс «окрашивания» некогда белого мира в будущем, говорить бесполезно, но в самое ближайшее время он, безусловно, грозит стать очень важной и серьезной социальной проблемой. Катарин Суза, социолог из Университета Сан-Паоло, так и говорит: самое интересное и трагическое в истории всегда происходит именно тогда, когда какая-либо общность начинает превращаться из большинства в меньшинство. «Казалось, что мы пережили все расовые предрассудки и теперь они в прошлом, — говорит Суза. — Но правда в том, что человек всегда чувствует себя некомфортно, когда большинство вокруг него инакое. И каждый из нас, конечно, хочет жить комфортно». Раньше, говорит она, расовая проблема зиждилась на борьбе меньшинств за свои права, теперь — на отстаивании большинством своих позиций.
Я знаю одну еврейскую семью, которая иммигрировала в Штаты из России. При получении разрешения на въезд они напирали на то, что их угнетают по национальному признаку: мол, детей обижают в школе, а взрослых не принимают на хорошую работу. После нескольких лет жизни в Нью-Йорке они стали махровыми расистами, которые предпочитают перейти в другой вагон метро, увидев рядом с собой негра. Глава семейства, уже пожилой инженер советской закалки, не стесняясь, объясняет свою неприязнь: «Их просто слишком много. Это борьба за выживание».
В Бразилии, по словам Сузы, очень усилились расистские настроения, например, белые все чаще открыто говорят о желании учить детей в тех школах, где меньше чернокожих. Несколько лет назад аналогичный опрос проводили и в Великобритании: 39% заявили, что предпочли бы, чтобы их дети учились в отдельных школах. Почти каждый второй выступил за сохранение отдельных районов для жителей разных национальностей.
Видимо, так это и устроено. Моя знакомая отдала своего ребенка в парижскую школу в неплохом районе и с удивлением обнаружила, что ее напрягает большое количество ярко выраженных мусульман в классе. Моя подруга, подыскивая детский сад ребенку в Москве, рассказывала, что почти во всех районных садах больше половины групп подходящего ей возраста составляют дети мигрантов. Она девушка вполне либеральных взглядов, толерантная и часто отстаивающая в спорах права приезжих, но своего ребенка в такую группу она отдавать не захотела. Один мой друг часто вспоминает, как оказался в небольшом азиатском аэропорту местного значения, где на протяжении трех проведенных там часов не видел ни одного европейского лица: «Неуютно».
Это «неуютно» понятно — тут дело даже не в национальности или расе, а в культурных различиях и конфликтах, зачастую вызванных незнанием и нежеланием узнать.
Но на самом деле абстрактная борьба, которую будут вести белые ближайшие десятки, если не сотни лет, она именно за культурное доминирование. Грубо говоря: рэп против рока или танец живота против канкана. Это битва, в отличие от противостояния по цвету кожи, имеет хотя бы какой-то смысл.