Захар Прилепин в Нью-Йорке: Я из России никуда не уеду
Писатель сразу сообщил, что выдумывать не умеет и пишет свои книги, основываясь на пережитом опыте: так, роман «Патологии» посвящен событиям в Чечне, а «Санькя» рассказывает о буднях отряда национал-большевиков (Прилепин вступил в НБП в 1999 году). Российские режиссеры неоднократно собирались экранизировать его книги, но из-за остроты поднимаемых тем большинство попыток не увенчались успехом: тема Чечни в российском кинопроизводстве под запретом, не говоря уж про нацболов. Единственной, завершаемой сейчас, экранизацией книги Прилепина пока что является «Восьмерка» Алексея Учителя, основанная на одноименной книге повестей про четырех друзей-омоновцев, куда писателя пригласили на роль убийцы.
Говоря об осмыслении литературой событий 90-х, Прилепин порадовался тому, что такие попытки, хотя и немногочисленные, есть: те журналисты, что в 90-е были вынуждены уйти из профессии и стать, например, политтехнологами, только недавно стали выдавать тексты, осмысляющие произошедшее, — как, например, «Немцы» Александра Терехова. «Это ощущение такой мерзости, такого бреда, такого морока... даже не важно, что там коррупция, что там деньги воруют — просто само ощущение кафкианское. Там появляется Лужков, там появляется Путин — и вдруг выяснилось, что это может быть если не предметом большой истории, то предметом большой антиистории».
На вопрос о романе «Околоноля» прозвучал неожиданный ответ. «Мне показалось, текст написан на очень высоком уровне владения словом, я написал в блоге, что это роман не Суркова, потому что плохие люди не могут писать хорошие тексты. На следующий день мне позвонили и сказали: Владислав Юрьевич очень доволен вашей оценкой своего романа... Он человек внеморальный, способный на самые дурные и чудовищные поступки. Он презирает всех литераторов: вы такие слабые, никчемные, рефлексирующие существа. А я могу то же самое, что и вы, но я сильнее, и больше, чем вы, и страшнее, чем вы, я ледяной такой рыцарь. Это так я Суркова осмысляю».
Поделился Прилепин и своим мнением о российских президентах, недавнем и нынешнем: «Медведев по телевизору сказал, что читает Пушкина и Прилепина, и в деревне, где я живу, мне стало легче общаться с бабушками, а то все думали, что вот живет алкоголик какой-то с кучей детей. После этого я их подвозил на машине, и они меня спрашивают: это про вас?»
Особое оживление в зале вызвала история о встрече с Путиным. «У меня много было вопросов, я задал примерно четырнадцать. Про Чечню, про Грузию, про зарплаты бюджетникам, он все их записал себе в блокнотик, огромными буквами, как пишут очень плохо видящие люди. Стал отвечать. Значит, так. Чечня. Мы ведем себя в Чечне не как американцы в Ираке, чеченцы сами выбрали своего президента, им нравится так жить. Вычеркивает Чечню. Бюджетники. Зарплаты в России растут на 14% ежегодно, это больше, чем во Франции, в Норвегии и в Швейцарии, вместе взятых. Вычеркивает бюджетников. Про Грузию — вот тут я не понял — он сказал: "мы не можем за них таскать каштаны из огня". Я до сих пор осмысляю эту фразу. Почему мы таскаем каштаны из огня для Грузии? "Грузия заслуживает только того отношения, которое у нас к ней есть". Вычеркнул Грузию. Так все проблемы России были решены в течение нашего разговора. Я спросил про амнистии политзаключенным. Они, кстати, до сих пор сидят. Путин мне сказал: вы думаете, я не подписываю амнистии? Я подписываю, пока рука не устает. Это он соврал, потому что амнистий сейчас даже меньше, чем при Брежневе».
«Когда начнут головы отворачивать, вы за автомат или к нам?» — прозвучал прямой вопрос из зала. «Я из России никуда не уеду, это моя страна, у меня там дети растут, — ответил Прилепин. — Да и не будут никому головы крутить, потому что на фиг не надо; главное — не допустить, чтобы Навальный зарегистрировал партию, чтобы Лимонов вышел в парламент, чтобы они попали в телевизор. Потому что тогда люди начнут слушать, начнут реагировать: обращаясь к миллионам людей с экранов, ты создаешь другую политическую реальность. Этого никто не может допустить».
По мнению писателя, в России нет тоталитарной системы, хотя и есть проблемы у людей, которые пытаются радикально участвовать в политике. «Но при этом издаются книги, можно выражать свое мнение. Просто власть для себя четко определила, что она будет общаться с 95 процентами телезрителей, а пять процентов фрондеров пусть занимаются чем хотят: пишут книжки, делают свои спектакли, пишут в блогах...»
По опыту самого Прилепина, после недавних президентских выборов цензура в России усилилась: «После выборов Путина какие-то вещи стали поджимать. Я писал про дело Олега Кашина — и вот обрезается по полстатьи, причем в изданиях, которые печатали меня без купюр всю жизнь».
На вопрос из зала о том, что же происходит сейчас с русским языком, писатель ответил, что лучшее измерение состояния русского языка — это действующая литература. «Недавно появился "олбанский" язык, появился интернет-язык, кажется, что это ужасно, чудовищно. Но если есть литература, если есть поэзия, вся эта лексика постепенно осваивается и становится фактом литературы, а следом становится фактом языка. И ничего страшного не происходит».