Шанель: «Настоящая роскошь — это свобода»

У Коко Шанель было много разных свершений, но главное — это, конечно, ее первые и великие духи CHANEL N5. Тут пахнуло настоящей революцией: от самого аромата, придуманного для нее главным парфюмером российского императорского двора Эрнста Бо, до оформления — лаконичного флакона с черной цифрой 5 в стиле ар-деко. Потом были еще духи, разные, прекрасные, редкие. Но сенсацией стал только этот пятый номер, принеся своей хозяйке баснословные деньги, на которые она могла преспокойно жить, больше ни разу не переступив порог своего ателье на рю Камбон. Хотя об этом речь никогда не шла. Как известно, Шанель продолжала трудиться до последнего вздоха, а вынужденную эмиграцию и бездействие в течение нескольких послевоенных лет воспринимала как величайшую несправедливость судьбы.

В чем секрет и очарование CHANEL N5? По-моему, тут срабатывает сочетание двух факторов: provenance и ностальгия. Что касается первого, тут вопросов быть не может. Это такой пряный состав имен, легенд, историй, скандалов, что по одной только капле CHANEL N5 можно легко установить ДНК всех главных персонажей светской хроники Европы и Америки. А вот насчет ностальгии? Это как у кого. Запах бабушкиного сундука, старинные кружева былых балов и романов, трофейный флакон с застывшей янтарной каплей на дне как память о давней Победе — все это тоже Chanel N5.

Но выставка в Palace Tokyo, конечно, не об этом. Тут сошлось три темы — любовная, эстетически-художественная и садово-парковая. С точки зрения куратора выставки и знатока жизни Шанель г-на Жана-Луи Фромана, духи эти имеют резкий траурный привкус. Если угодно, это запах потери. Никто никогда не задумывался, что создавался он через два года после гибели Артура Капеля, который в ближнем кругу был больше известен под именем «Бой».

Бой — главная любовь Шанель. Мужчин в ее жизни было много, но Бой — особый случай. С ним было все сложно. Похоже, он тоже любил ее, но женился на другой. При этом отношения с Шанель сохранял и после своего брака. Спортсмен, наездник, интеллектуал, красавец с книжкой в руках, таким он остался в воспоминаниях и на фотографиях начала века. Погиб в автокатастрофе на полпути из Парижа в Канн. Есть страшные описания, как она добралась до этого места, как валялась под дождем на земле и выла, обнимая груду искореженного металла, оставшуюся от его авто.

Уже в старости она мстительно бросит кому-то из своих манекенщиц: «Я желаю тебе хотя бы раз пережить в жизни настоящее несчастье, чтобы ты, наконец, поняла, что такое счастье». Со времен смерти Боя вкус несчастья никогда не будет покидать Мадемуазель. Она знала, что это такое. По мысли Фромана, в своем главном аромате она закодировала свою тоску по главному мужчине жизни. Неслучайно этот запах не имел ничего общего с дамской цветочной гаммой, привычной в те годы. В нем был мускус, амбра, вивера — очевидно мужские ноты. Запах самца в период спаривания, укрощенный и подслащенный ароматом махровой розы. И эта черная цифра 5, этот порядковый номер, под которым Бой всегда участвовал в заездах. Все неслучайно! Помню, как во время подготовки к выставке, посвященной Шанель, в ГМИИ им. Пушкина, я удивился, что среди тем, заявленных там, нет ни травки, ни песка Лонгшампа или какого-то другого ипподрома. Я сказал тогда об этом Фроману, и он согласился. Ведь скачки — это молодость Шанель, ее страсть, это Бой. И все ее бесконечные дефиле, эти хождения по кругу, где манекенщицы по старой традиции держали в руках палочки со своими номерами. «У, мои лошадки», — говорила она, глядя на них в редкие минуты нежности со своей зеркальной верхотуры. Или наоборот сердито бросала: «Кобылы», — когда дело не ладилось или она была раздражена.

И наконец, в свой последний день на земле она попросит отвезти ее именно в Лонгшамп, на пустой ипподром, где, не боясь испачкать туфли, будет ходить одна по мокрой траве и дышать запахом конского навоза. А потом вернется к себе в «Ритц» и умрет. Так что жаль, что обошлись тогда без скачек. Неправильно это.

Зато в «Токио» будет много разной великой живописи: Пикассо, Кокто, Пикабиа. Все они творили в одной время с Шанель. Кому-то она помогала, с кем-то приятельствовала. И в соответствии с концепцией Фромана Chanel N5 — это как бы квинтэссенция модернизма ХХ века. Не стану спорить! Может, так и есть. Хотя считаю нелишним сослаться на мнение самой Мадемуазель, которую, как известно в излишней скромности заподозрить трудно. Никогда она себя на один уровень с художниками не ставила, а моду считала всего лишь ремеслом. И очень возмущалась, когда при ней кто-то начинал приравнивать haute-couture к искусству. Она эту дешевую поэзию дамских журналов терпеть не могла и пресекала жестко. Посмотрим, что получится на выставке: кто от соседства с Шанель выиграет, а кто проиграет.

Зато третий «сюжет» выставки сомнений не вызывает: специально под CHANEL N 5 в «Токио» знаменитый ландшафтный дизайнер Пит Удольф разбил изысканный, компактный сад, вроде того, который был у Шанель на ее вилле «Ла Пауза», а потом в Швейцарии, точно следуя инструкциям Мадемуазель:

«Я велела выкопать здесь все деревья. Перед домом посажу две японские магнолии, у которых цвет без запаха, и невысокие кусты. Буду на них любоваться. Вокруг дома будет газон и живая изгородь: если смотреть в щель между створками ширм, этот крохотный садик кажется огромным…Какой смысл окружать себя дорогими вещами? Мы же не владетельные князья. Настоящая роскошь — это свобода».

Похоже, это и есть девиз и главный месседж нынешней выставки в Palais de Tokyo: «Настоящая роскошь — это свобода + Chanel N5».

Выставка N5 Culture Chanel продлится в Palais de Tokyo с 5-го мая по 5-е июня.