Валерий Панюшкин: Страна не может быть христианской, это ошибка тиранов и атеистов

Андрей Макаревич, музыкант:

Конечно, нет! Это все показуха. Чтобы жить в христианской стране, надо, чтобы в ней жили христиане. Христиане — это особое устройство души, нам до этой души с нашими душами еще карабкаться и карабкаться. А если это делать с помощью тех методов, которые нам навязывают, мы будем карабкаться в обратную сторону.

Любовь Толкалина, актриса:

Я сейчас в Ростове, снимаюсь у Егора Баранова по сценарию Ивана Охлобыстина в одной очень христианской истории. Она называется «Иерей-сан», в главной роли — Кэри-Хироюки Тагава. Он играет японского монаха, который принял крещение. У нас замечательная компания, так что здесь и сейчас я осознаю, что живу в христианской стране. Вообще, если ты чувствуешь свою внутреннюю целостность, то никакие внешние проявления мира не могут тебя смутить. Ты делаешь личный выбор. И лично для себя я предпочитаю жить в христианстве. Поэтому я в нем живу.

Валерий Панюшкин, журналист:

Страна не может быть христианской. Это распространенная ошибка тиранов и атеистов. Христианство — это, на мой взгляд, не политическое устройство. Да, в стране может быть много христиан, но христианство — это для каждого лично, как бы там князья или президенты ни загоняли народ толпами креститься в речку. В России довольно много христиан. Впрочем, язычников больше. Даже про себя я не вполне знаю, христианин я или язычник.

Яков Кротов, священник, публицист:

Христианских стран не может быть в принципе. Как не может быть христианских математик или христианских зубных щеток. Авторы, которые повествуют о «христианских странах» в прошлом, настоящем или будущем, могут быть смело уподоблены авторам, описывающим снежного человека или лох-несское чудовище.

Стас Жицкий, художник:

Формально-официально мы, конечно, страна типа православная. В том смысле, что у нас количество граждан, которые ходят в церковь хотя бы на Пасху и иногда носят крестик, все-таки больше, чем количество граждан, которые изредка посещают мечеть, синагогу, храм Кришны и иные религиозные сооружения.

Организация «РПЦ» у нас плотнее всех прочих организаций повязана с властью и пользуется ее, власти, когда помощью, а когда — попустительством. Но православие на обрядово-бытовом уровне превращается в набор слабоосмысленных традиций — вроде необходимости освятить кулич или (для особо рьяных) — бухнуться в прорубь. А православие на государственном уровне превращается в инструмент по забиванию «духовных скреп». И зарабатыванию денег, конечно.

Мы, увы, дремучи в катехизическом смысле. Но это полбеды — в конце концов, просветиться никогда не поздно. Но хуже то, что у официальной церкви никак не получается сейчас быть «пастырем добрым, который душу свою полагает за овец». Пастырь недобр, на руке у него часы стоимостью в небольшую церквушку, ездит он с мигалкой под охраной, и если овцы не слушаются, то у него наготове тяжелый посох. А дефицит любви — он ничем не компенсируется.

В Церкви служит множество достойнейших людей, но их тихий труд слабо заметен на фоне скандалов. И сколько раз ни говори, что Церковь — это не только храм Христа Спасителя, но и тысячи сельских приходов, где героически служат за гроши, что служитель — он, вообще-то, всего лишь проводник-посредник, и странно требовать святости от каждого священника, — людям-то хочется мгновенной благодати в каждом храме и безоговорочных святых. А на поверхность всплывают со скандалами какие-то совершенно «несвятые», дразня либеральных агностиков и отвращая от Церкви тех, кто, может, и хотел бы туда прийти. Но ведь неохота идти туда, где за дурацкий танец на амвоне могут в тюрьму упечь.

Вот и сгинул куда-то один из важнейших показателей, определяющий степень православности — соборность. Соборность — это когда каждый свободен, но един с теми, кто верит в то же, что и он. Это когда возникает (не помню, кто сказал) «свободное единодушие». Ни свободы, ни единодушия не выходит. А не выходит их без любви.

Преп. Феодор Студит писал: «Ибо вера, любовью споспешествуемая, совершает спасение наше. От обеих их — спасение души; и ни вера одна сама по себе, ни любовь одна сама по себе не спасают; но обе вместе, будучи соблюдаемы и сочетаемы».

Обидно мне за православие. Но что-то далековато нам до почетного звания «православной страны».