Ксения Чилингарова: Я росла в семье настоящего героя

Про детство

Я росла в семье настоящего героя с ощущением того, что этот герой может все. Это такой волшебник. Маленькая, я не очень понимала, где Северный, а где Южный полюс, что там происходит, где белые медведи, пингвины, но я понимала, что мой папа делает что-то очень важное, что-то очень большое, и все к этому относятся с огромным уважением. Когда он приезжал, это всегда была огромная радость: маленькие подарки, рассказы. За столом собиралась большая семья, и все слушали его. Я слегка побаивалась своего отца и относилась к нему несколько настороженно. А в какой-то момент я поняла, что Дед Мороз — это мой папа, так я для себя в принципе решила и очень радовалась

Про дразнилки

В детском саду надо мной посмеивались и дразнили, потому что я отличалась от среднестатистической девочки в советской школе. Я не блондинка, у меня не голубые глаза, а кожа очень смуглая — когда я родилась, нянечка долго меня не приносила маме, стеснялась. Представьте картину: моя мама, блондинка с голубыми глазами, практически Любовь Орлова, лежит в роддоме в ожидании вот этого негритенка. А родилась я еще темнее, чем сейчас; с годами кожа как-то посветлела.

Меня дразнили цыганкой, черномазой, в общем, по-разному бывало. Но потом это все переросли. В определенный момент появилась мода на солярий, на загорелые тела, и все стали, наоборот, мне завидовать, а я думала: чему завидовать? Никак не могла понять. Я, наоборот, всегда хотела быть похожей на маму, а потом вообще это все прошло и забылось.

Про ценности

Меня воспитывали строго. Мой папа наполовину армянин и придерживается консервативных взглядов в вопросах воспитания девочек. Моя главная задача в представлении папы была выйти замуж и родить внука. Но я пока что не совсем с ней справилась. Папа не ждал от меня серьезных побед на всевозможных поприщах, но он всегда мне говорил: «Ты должна выбрать профессию, желательно юриста или экономиста…» И это было обязательно, чтобы у меня была профессия.

Мне кажется, это связано с тем, что папа — блокадник; после блокады он жил в разрушенном Ленинграде, и моя бабушка была без мужа долго; потом уже она вышла замуж второй раз. Женщины были предоставлены сами себе, и у каждой была профессия. Моего папу еще воспитывала его тетя, бабушкина сестра, и он всю жизнь звал ее мамой. Бабушки всегда пытались как-то заработать. Они знали твердо, что если что случится и рядом не будет мужчины, они все равно выживут.

Про блат

Мама говорила мне: «Государство тебя отучило, иди отдай долг государству. Оно в тебя вложило деньги, иди их отработай». Но, конечно, выбор журналистики не обрадовал моих родителей. Когда поступала, у меня было собеседование, и мне говорят: «Как ваш дедушка поживает?» Я говорю: «Спасибо, неплохо». Он еще жив был тогда, мамин папа, и был профессором на кафедре русского языка и литературы в Тамбовском университете, много лет там проработал. Думаю, надо же, как слава разнеслась, даже до МГИМО дошла. Говорю: «Спасибо, передам ему привет». — «Ну да, — говорят, — он никуда сейчас не собирается?» Я говорю: «Нет, никуда». А мне в ответ: «Ну ладно, передавайте Артуру Николаевичу привет». Я говорю: «Так это мой папа. Дедушка у меня Александр Николаевич».

Быть ребенком знаменитых родителей непросто. Например, все думают, что ты поступил по блату. Я бы никогда не стала бить себя в грудь и говорить: «Нет, это не так». Смешно доказывать кому-то, что ты не такая. Поэтому отношения на курсе, а я училась на бесплатном факультете, сложились у меня не сразу; поначалу сложно было общаться с ребятами, которые воспринимали тебя как блатную.

Да, у тебя есть какие-то возможности, которых нет у других, но тут у тебя два пути: либо ты ничего не делаешь и просто плывешь по течению, либо стараешься всем доказать, что ты тоже чего-то стоишь. Я всегда выбирала второе.

Про семейный клад

Прабабушка моего папы окончила институт благородных девиц. А мой прадед в свое время был предводителем дворянства. Жили они в Белоруссии, там даже сохранилось имение Стайки. Когда случилась революция, прадед был одним из первых, кто поверил в эту идею. Он с семьей переехал в Питер, у них там была квартира; по сути, он сотрудничал с советской властью. Их не сильно репрессировали, и бабушка, по семейному преданию, зарыла даже где-то сундучок с серебром. Мы вот думаем поехать в Белоруссию, покопать, может, что найдем. Но это все смех, конечно. От прабабушки остались какие-то драгоценности, которые затем перешли к моему отцу. Папа обменял их на черную «Волгу». Поэтому в нашей семье к драгоценностям отношение простое: есть — хорошо, нет — ну и ладно.

Про отношения

Раньше люди жили всю жизнь друг с другом. В современном мире это очень сложно. Я верю, что такое бывает, но это очень сложно, наша сегодняшняя ситуация состоит из встреч и расставаний, потому что ритм изменился. И в этом ритме очень сложно найти человека, с которым вы бы шли рука об руку. А для отношений ритм — это как в танце. Вы должны чувствовать друг друга. Не всегда партнер ведет. Иногда ведет и женщина.

Вообще, мне кажется, что в моем поколении женщины принимают более смелые решения, чем мужчины. Даже в отношениях мы более безбашенные. В 90-е многое поменялось. Мужчины, пережившие и перестройку, и разруху, стали осторожными. А женщины, наоборот, поверили в собственные возможности.

Про собственную марку одежды

Однажды я вместе с папой побывала на Северном полюсе. У меня были разные фобии, но после того, как я добралась туда на полярном самолете, я просто перестала переживать в принципе. Это белоснежная страна, в которую ты попадаешь и замираешь, и не хочешь оттуда никуда уходить. После этой поездки моя жизнь в корне изменилась.

У меня там была специальная одежда. И вот я подумала, что в нашей стране нет ни одного бренда зимней одежды, в классическом понимании, как это есть в Америке или в Канаде. Меня взяла обида: как же так, у нас зима длинней, морозы суровей — а они разбираются в этом лучше, чем мы! Надев ту одежду, я вдруг осознала, что у нас есть производители, которые обшивают полярников, со своими традициями, накопленными еще с советских времен; и если использовать их опыт и знания для изготовления городской одежды, могут получиться очень классные вещи. Можно придумать качественный бренд, у которого будет история, который будет сохранять и поддерживать традиции русского производства полярной одежды. Я поняла, что именно этим я должна заниматься. Потом я встретилась со своим другом, и мы поехали смотреть на производство. А потом организовали компанию и назвали ее Arctic Explorer, что в переводе значит «полярник». Почему по-английски? Просто мы хотим, чтобы нашу одежду покупали и за рубежом; хотим побороться за признание нашего качества и стиля с мировыми марками зимней одежды; хотим рассказать миру русскую северную историю. В чем-то это продолжает полярный путь моего отца.

Про деньги

Много денег не бывает. Конечно, есть какой-то минимум, чтобы хватало на хорошее лечение, на здоровье. Это важно. Есть вещи, которые необходимы для жизни, но есть что-то и сверх этого, например искусство. Если бы у меня было это «сверх», я бы коллекционировала искусство.

Про зависимости

Я была страстной курильщицей, выкуривала полторы пачки в день. Но вот уже пять лет не курю, чем очень горжусь; бросить было очень сложно. Теперь у меня новая зависимость: я — шопоголик.

Материал подготовлен при поддержке австрийского ювелирного дома FREYWILLE

Партнер проекта:

Австрийский ювелирный дом FREYWILLE