Сергей Николаевич: Монте-Карло. Карты, деньги и скала

…В казино я играл дважды. Первый раз в Лас-Вегасе, второй – в Монте-Карло. Но до рулетки дело не дошло. Каюсь, всегда ленился читать инструкции и стеснялся спрашивать у малознакомых людей правила. Как надо делать ставки? Как выбирать нужную цифру? Что надо при этом говорить? Рулетка – это высшая математика. Ее по инструкции не выучишь. К тому же я не люблю атмосферы священнодействия, чересчур торжественные лица, театральные жесты, если это, конечно, не театр.

А Казино в Монте-Карло – это самый что ни на есть театр. Величественный, помпезный, с антикварными хрусталями и бронзами, под чьим разрисованным потолком еще витает сладкий сигарный дым былых сражений и баснословных выигрышей. Правда, в холле ближе к выходу стоят автоматы, «однорукие бандиты», – для тех, кто, как и я, не посягает на красный дворцовый ковер, ведущий в заветные залы. Кто не очень-то верит в свою удачу и готов без особых сожалений расстаться с кровными двумястами евро. На самом деле это скромная плата за одноразовый бой, за иллюзию, что держишь судьбу в руках, за азарт риска и игры.

Я воровато оглядываюсь по сторонам. Узнаю напряженные прямые спины соотечественников, сосредоточенное и, может быть, даже слишком бравое выражение их лиц. И баночка колы под рукой, на всякий случай, если вдруг пересохнет в горле. Ну, поехали!

Потерянный рай

На самом деле все могло быть иначе. Было княжество Монако – абсолютно райское место. Вишенка на скалистом торте Средиземноморской Ривьеры. Плантации лимонов и апельсинов, простиравшиеся от французской до итальянской границы, мешались с зарослями остро пахнущей мимозы и оливковых деревьев. Все это цвело, благоухало, плодоносило и приносило вполне приличный доход в княжескую казну. И так бы и было до сих пор с поправкой на разные агротехнические новшества, если бы в 1848 году, в результате геополитических игр и сложной интриги, затеянной французским императором Наполеоном III и премьер-министром Сардинии, Монако не лишилось кровных двадцати двух километров своих лучших земель из двадцати четырех ей принадлежавших. В результате референдума города Ментон и Рокебрюн присоединились к Франции, а некогда процветающее княжество превратилось в маленький городок (с населением в 1143 человека), прилепившийся к горе, где ничего никогда не цвело, кроме бессмысленно-прекрасных рододендронов и колючих кактусов.

Собственно, история иногда любит выделывать такие фокусы: вот, кажется, все кончено – позади один прах и руины, впереди край пропасти. И стоит только шаг… Мизансцена, надо сказать, более чем правдоподобная, если учесть, что основное действие драмы разыгрывалось в прямом смысле на скале.

Разоренное княжество, пустая казна и, как гром среди неба, скоропостижная смерть князя Флорестана. Всеобщий траур и печаль, которые так и не смогли развеять скромные торжества по случаю восшествия на престол еще совсем юного сына принца Карла. Все шло к тому, что Монако будет аннексировано властной соседкой Францией. Но тут вмешались высшие силы, которые всегда подсказывают выход из самой безнадежной ситуации.

– А не открыть ли нам казино, сынок? – предложила княгиня Каролина, поправляя вдовий креп на рано поседевших волосах.

– Но, maman, помилуйте! Казино, игроки – это так пошло! – возразил безутешный Карл.

– Зато выгодно и может быть очень успешно!

Тем более что некий опыт игорного заведения в Монако к тому времени уже имелся: правда, первое казино располагалось в окрестностях Ментона, отошедшего французам. Там же были открыты и купальни, куда в разгар сезона съезжалась самая платежеспособная публика Европы. А что если все это повторить в Монте-Карло? Место удобное, климат отменный, к тому же, как известно, азартные игры во Франции и Италии объявлены вне закона. Почему бы не воспользоваться этим обстоятельством? Ведь так легко направить потоки богатых и праздных туристов именно сюда, в Монако, находящееся как раз на пересечении основных маршрутов Ривьеры.

Не буду приводить всю аргументацию вдовствующей княгини и рассказывать про сомнения и долгие метания принца Карла в поисках правильного менеджера, способного поднять проект такой сложности и размаха, но в конце концов этот человек нашелся.

Его звали Франсуа Бланк. Он был из поколения бальзаковских дельцов. Сам себя сделавший. Умный, хитрый, беспощадный. За его плечами был серьезный налаженный бизнес, самый успешный игорный дом Европы – казино в Бад-Хомбурге, вдохновившее когда-то Федора Михайловича Достоевского на лихорадочные страницы «Игрока». У Бланка была безупречная репутация, большой капитал и очень деловая, строгая жена, которую звали Мари. Мадам Мари Бланк. Именно им суждено будет преобразить сельский пейзаж Монте-Карло, превратив провинциальную глушь в самый модный и дорогой курорт в мире.

HOTEL DE PARIS

Сегодня Монте-Карло состоит из ступенек, круч, лифтов, из туннеля, по которому шастают туда-сюда на дикой скорости разные «мазерати». Небоскребы нависают друг над другом в опасном коммунальном соседстве. Трудно поверить, что тут самые дорогие квадратные метры в мире. Все очень тесно, все близко. Непонятно, зачем «мазерати»? До всего можно легко дойти пешком. Но серьезным людям здесь не полагается ходить ногами. Единственное расстояние, которое можно осилить, – это стометровка от Hotel de Paris до Казино или до Оперного театра. Все! Дальше очереди на парковку. Взмыленные привратники в серых кителях с золотыми пуговицами. Военная операция по вызову такси. Раздраженное швыряние ключей от «роллсов» и «бентли». «Ну сделайте же что-нибудь! Мы опаздываем!» Невозможно. Ваше авто подгонят только через полчаса. Ваше такси будет через час. Вы же видите, что делается? Вижу. Пик сезона. Все приехали в Монако. И зачем-то я тоже. Зачем? У меня редакционное задание. Меня пригласили на бал Красного Креста. Я должен о нем написать. Говорят, что там будет принц и много разных знаменитостей. Знаменитости – это мой хлеб последние тридцать лет. Хотя злые языки говорят, что в основном туда теперь ходят дантисты. Бал самых красивых зубных протезов и имплантов в мире. Ну что ж, будет на что посмотреть.

Возвращаюсь в лобби Hotel de Paris. В центре высится клумба из розового ковыля. Издалека это похоже на колышущиеся перья, которыми раньше украшали катафалки и плюмажи цирковых лошадей. Вокруг море разливанное. Арабский мир празднует очередную победу над христианством в одной из главных западных цитаделей гламура. Все галдят, как в Стамбуле на базаре. Рвутся шампанские пробки, щелкают айфоны. Все снимают друг друга, как будто это последние кадры в их жизни. И если не сейчас, то больше уже никогда.

Какая-то толстая женщина в изумрудах умоляющим жестом протягивает мне свой айфон.

– Sir, please…

Тут же в кадр вплывает такой же, как она, толстый муж в смокинге от Lanvin. Смотрит недоверчиво. Ему не нравится, что я касаюсь своими руками такого интимного предмета, как айфон его жены. Но что я могу поделать? Сама дала.

– Исмаил, Исмаил, – гортанно кричит женщина на весь зал.

Откуда-то из недр бара появляется смуглый, оливковый, заспанно-недовольный сын в таком же смокинге, как у папы. Семейство в сборе. Можно снимать. Cheese.

С арабским населением в Монако могут состязаться только русские. Их тоже много, и они тоже любят фотографироваться. Но чужих об этом не просят. Стесняются. В контакты с иностранцами не вступают. Ходят поодиночке. При виде соотечественников особой радости не выражают, как, впрочем, и при ближайшем знакомстве с монте-карловскими достопримечательностями. Несмываемое брезгливо-надменное выражение, по которому мгновенно узнаешь наших. О, эти женщины в Pucci и Chopard! О, эти мужчины во вьетнамках и Ralph Lauren Polo! Почему так мало счастья на их загорелых лицах? Почему у них такие бесцветные, монотонные голоса? Почему так мало огня в их разговорах?

…Тебя позвали к Роману, тебя не позвали к Роману, ты идешь к Тимати, ты не пойдешь к Тимати, во сколько тебе обошелся Шаров, сколько стоил Фомин, сколько стоил сьют в Эрмитаже, сколько стоит бутылка Dom Perignon в Hotel de Paris. Тебя развели, тебя не развели, нас всех развели…

Я слышу их медленные голоса в лобби, на пляже, у бассейна, в кафе за завтраком. Это такой постоянный звуковой фон, к которому быстро привыкаешь, как к звуку бубнящей радиоточки или шуму прибоя. И только в какой-то момент вдруг ловишь себя на мысли: нет, это не Монте-Карло, это Адлер. 

LA SOCIETE DES BAINS DE MER

Идею закрытого акционерного общества подсказала все та же деловая княгиня Каролина. К приезду четы Бланк оно уже существовало. Но любые попытки возвести нечто грандиозное упирались все в ту же скалу. Как до нее добраться? Конечно, можно по морю из Ниццы. Путешествие занимало от двух до четырех часов и, конечно, казалось утомительным. Была еще неудобная горная дорога, опять же сильно тормозившая любые начинания. Не решив коммуникационные проблемы, глупо было затевать большое строительство. В результате изнурительных и долгих переговоров было принято решение, что Ротшильды профинансируют строительство железной дороги Ницца – Генуя – Ментон с остановкой в Монако – Монте-Карло. При этом князь брал на себя обязательство прорубить четырехкилометровый туннель. Скала едва не рухнула под тяжестью этих расходов, но делать было нечего. Княгиня Каролина готова была заложить свои драгоценности, только чтобы пресловутый туннель был построен.

Параллельно со строительством железной дороги Луи Бланк вовсю занялся еще строительством нового Казино и большого отеля, взяв на вооружение знаменитый девиз гида Michelin: Lelieu doit valoir le voyage («Место должно быть достойно путешествия»).

У Бланков все должно было быть по первому классу. Никакой экономии! Роскошь, которая бьет наповал, слепит глаза, опустошает карман и веселит душу. Весь блеск и шик эпохи расцветающего капитализма был представлен в анфиладе этих залов, хрустальном сиянии бесчисленных люстр и бронзовых изгибах канделябров и светильников. Зеркальные лифты, тяжелые, золотом шитые шторы, необъятные, как море, синие и бирюзовые ковры, гасившие любой резкий звук, мраморные ванные, похожие на римские термы. Биде, какого не было даже у императрицы Евгении.

Нет, положительно, это надо было увидеть, попробовать, пережить. А когда в 1886 году запустили знаменитый экспресс Le Train Bleu, стало ясно, что не побывать в Монте-Карло – это как не увидеть Тадж-Махал или не взобраться на Эйфелеву башню. Можно сказать, что прекрасная эпоха обрела свою настоящую столицу, а ее главные актеры – свою любимую декорацию. Отныне большинство романов, встреч и невстреч будут происходить здесь, на набережной и пляжах Монте-Карло, за игорными столами Казино, в номерах Hotel de Paris.

Как пророчески сказал Франсуа Бланк: «Я уверен, что богатые и знаменитые едут в Монте-Карло не ради выигрыша, но ради того, чтобы почувствовать себя абсолютно свободными от всего, испытать свою удачу и бросить вызов судьбе. И мы действительно должны дать им возможность сполна насладиться своими мечтами, предложить им все мыслимые удовольствия и обеспечить их незабываемой красотой».

Увы, довести начатое дело ему не удалось. В 1877 году Бланк умирает, оставив своей вдове все рычаги управления большим и сложным бизнесом Le Societe des Bains de Mer (сокращенно SBM). Мало кто верил в успех, но Мария оказалась дамой не промах. Среди ее самых важных свершений – строительство грандиозного винного погреба на триста пятьдесят тысяч бутылок, который располагается под садом Казино и исправно функционирует до сих пор. Можно сказать, что после строительства знаменитого туннеля этот погреб был следующим по своему значению в судьбе Монако. Но на этом честолюбивая мадам не остановилась. Как проницательный менеджер, она понимала, что одним хлебом и вином сыт не будешь, нужны зрелища. И зрелища, достойные «прекрасной эпохи».

Тогда-то и возникла идея построить Оперный театр, а в качестве архитектора пригласить не кого-нибудь, а великого Шарля Гарнье, автора самого амбициозного проекта наполеоновского царствования – Opera de Paris.

Конечно, речь не шла о том, чтобы повторить дословно грандиозный проект, но дух, размах, избыточно-пышный декор – все было сделано точь-в-точь по парижским чертежам и лекалам. Для большей помпы на открытие Зала Гарнье позвали саму божественную Сару Бернар, которая первой опробовала своим небесным голосом акустику небольшого, но вместительного зала, признав ее практически идеальной.

Вообще роль женщин в истории княжества Монако трудно переоценить. Каждый раз они появлялись на авансцене, отодвинув в тень или сменив своих мужей: княгиня Каролина, мадам Бланк и, конечно, она, принцесса Грейс.

ГРЕЙС

Она тут повсюду. На каждом углу Монте-Карло вас поджидает ее черно-белая фотография. То она что-то открывает, то с кем-то позирует, то кому-то улыбается, то просто идет, опустив глаза долу, держа за руку непослушную младшую дочь, еще красивая женщина в некрасивых, старящих ее платьях буржуазки средней руки. Ее высочество принцесса Грейс. В девичестве Грейс Келли. Кинозвезда, оскаровская лауреатка, любимица Хичкока и еще с десятка самых достойных киномужчин, готовых предложить ей главные роли, а заодно свою руку и сердце. Выбрала компактного, квадратного принца Монако Ренье III с усиками мопассановского ловеласа. Собственно, кто не в курсе, на ее место должна была заступить Мэрилин Монро. В начале пятидесятых княжеству как воздух нужно было паблисити. Без нового притока туристов и, соответственно, денег Монако загибалось. Выбор судовладельца Аристотеля Онассиса, главного акционера SBM, а по совместительству еще и финансиста Ренье, пал на мисс Монро, которая к тому времени уже развелась с бейсболистом Ди Маджо и еще не сошлась с драматургом Артуром Миллером.

– Мэрилин, это Ари, – раздался в трубке вкрадчивый голос Онассиса с характерным средиземноморским акцентом. – У меня есть для тебя хорошая новость.

– Ты хочешь профинансировать мой новый фильм? – обрадовалась звезда.

– Круче. Я хочу финансировать твой новый брак.

– А с кем, можно узнать?

– С принцем, моя любовь!

Дальше Аристотелю Онассису пришлось преподать урок географии, потому что, где находится и что собой представляет княжество Монако, Монро не знала. Присланные фотографии принца ее не вдохновили. Она любила высоких мужчин со следами интеллекта на лице. Усики упитанного крепыша ее не соблазнили, как, впрочем, и перспектива стать главной туристической достопримечательностью маленького княжества.

Онассис переключился на поиски других звезд, а в этот момент на горизонте объявилась Грейс Келли. В рамках Каннского фестиваля ей вместе с другими кинематографистами устроили экскурсию в Монако и ланч с принцем. Как назло, в это утро в Carlton, где она жила, отключили горячую воду, и она не успела вымыть голову. Пришлось в последний момент смастерить какую-то прическу с цветочком в грязных волосах. Но на фотографиях все получилось отлично. Томная, романтическая леди в цветастом платье с орхидеей, а рядом не сводящий с нее глаз галантный принц. Собственно, прицепить эту «орхидею» намертво к парадному мундиру князя и стало главной заботой Аристотеля Онассиса на ближайшие полтора года.

В отличие от Мэрилин, Грейс ломаться не стала. Она была послушной, дисциплинированной артисткой старой голливудской школы. До последнего рассчитывала, что ей удастся совмещать великокняжеские обязанности и кинокарьеру. Но, как только она переехала в Розовый дворец, стало ясно, что с кино в ее жизни покончено. Муж оказался деспотичным, грубым, непредсказуемым, подверженным приступам ярости и депрессий, как и все Гримальди. Наверное, по-своему он любил ее. Вряд ли бы они так долго продержались, если бы их связывали только государственный долг и дети. Но даже по фотографиям, расставленным сегодня на улицах Монте-Карло, видно, как с годами тускнела красота Грейс, как расплывался точеный рисунок скул и подбородка, как туманился сквозь пелену разочарований и невидимых миру слез когда-то победительный взгляд аквамариновых глаз.

С мужем они давно вели параллельную жизнь, дети не радовали.

Говорят, что под конец она под любым предлогом старалась сбежать из Монако в свою парижскую квартиру на авеню Мандель. Вдруг возмечтала снова вернуться в искусство. На этот раз Ренье не стал возражать. То она выступала с какими-то чтениями под оркестр, то занялась собиранием гербария и даже устроила выставку изысканных цветочных композиций. Князь хохотал, глядя на эти цветы под стеклом, а точнее, на то, что от них осталось. «Засохшая орхидея. Пятьсот долларов! Кто больше?»

Грейс смущенно молчала, пока он устраивал этот импровизированный аукцион под подобострастный смех придворных и репортеров. А потом эта нелепая автокатастрофа. Ведь она была таким осторожным водителем. Дети ненавидели с ней ездить. Шестьдесят километров в час – и ничто не могло ее заставить прибавить скорость, тем более рядом сидела Стефания. Ее младшая дочь, wild child, ее обожаемый дикий ребенок. Или все-таки в тот злополучный день за рулем была несовершеннолетняя Стефания? Или эта авария была подстроена в результате разборок с князем? Очень похоже на почерк мафии. Подозрения остаются. Версии множатся, правды никто так и не узнает.

После гибели Грейс, как и полагается, была канонизирована по первому разряду, превратившись в главную святыню монагасков, именем которой теперь названы все более или менее важные заведения: госпиталь, набережная, сад, бульвар и т. д. Есть и бронзовый памятник, где она с прической «розочкой», которую прославила украинский премьер Юлия Тимошенко, похожа на солистку нашего ансамбля «Березка».

А на месте, где она погибла, памятную доску пришлось убрать. На мой вопрос «почему», услышал от водителя: «Вандалы, месье!» И мы поехали дальше.

НОВЫЕ ВРЕМЕНА

Мы покинули зал Оперы Монте-Карло в тот исторический момент, когда божественная Сара, распустив свои рыжие кудри, изображала нимфу и декламировала стихи Жана Экара. Но еще нам имеет смысл вернуться туда хотя бы на спектакли «Русских балетов». По странному совпадению, именно здесь труппа Сергея Дягилева обретет свою постоянную прописку. По этому поводу на фасаде Оперы до сих пор висит полустершаяся мраморная доска. Вообще в Монако любили покровительствовать обедневшим, потрепанным жизнью артистам-скитальцам. Дягилев приезжал сюда и в эпоху своей наивысшей славы в апреле 1911 года, и на закате карьеры в трудное для себя послевоенное десятилетие, когда он остался без привычных спонсоров и финансовой поддержки из России, осаждаемый кредиторами, преданный бывшими сподвижниками, но продолжающий творить и повторять, как заклинание, свое магическое: «Удиви меня».

Монте-Карло двадцатых уже мало чем могло удивить и порадовать Сергея Павловича. Он не любил моря. Не умел плавать. Боялся заходить даже в детский лягушатник. Предсказание цыганки, услышанное в юности, что он умрет на воде, заставляло суеверно отклонять любые приглашения богатых поклонников прогуляться на яхте или даже безопасные променады по пляжу.

Да и пляжи по сравнению со временами его обожаемого Лидо резко изменились: никакой загадки, никаких широкополых шляп с вуалями, белоснежных костюмов из прохладного и мнущегося льна под цвет морского песка. Слишком много обнаженных загорелых тел, коротких юбочек, полосатых купальников. Все доступно, все просто… Кажется, только протяни руку. Не случайно один из самых знаменитых балетов двадцатых годов «Голубой экспресс», оформленный Пикассо, с костюмами от Шанель, был навеян, конечно же, модами и нравами Cote d’Azur вообще и Монте-Карло в частности.

Хотя настоящий прорыв по части морских купаний был осуществлен здесь лишь в июле 1928 года, когда на зависть всем курортам Ривьеры SBM открыл клуб Monte-Carlo Beach с огромным олимпийским бассейном.

В пятидесятые к этому комплексу еще присоединилась уединенная вилла La Vigie, окруженная чудным садом, где летом пахнет нагретой травой и душными пиниями. В течение десяти лет ее арендовал Карл Лагерфельд. Говорят, что теперь ее снимают русские. Цена за лето – триста тысяч евро. И она ваша!

АЛЬБЕРТ

Я знаю этот тип. Мальчик из хорошей семьи. Тихий, вежливый, осторожный. В детстве был очень хорошенький. Кудрявый. Потом немного облез, обрюзг, нарастил живот и второй подбородок. Альберт мало похож на отца, жесткого и сумрачного князя Ренье. В нем совсем не чувствуется энергии его сестер, Каролины и Стефании. Он не унаследовал красоты и душевного аристократизма своей матери. Может быть, только ее улыбку, всегда как будто немного грустную и растерянную даже на официальных фотографиях. Ну да, конечно, так улыбалась Грейс, когда еще была принцессой Голливуда, в своих коронных фильмах «Лебедь» и «Вид из окна».

За свои пятьдесят четыре года, проведенные с рождения на публике, Альберт хорошо усвоил железное правило: никогда не демонстрировать свои эмоции. При всех обстоятельствах остается скрытным, как банковский сейф, и невозмутимым, как английский констебль. Даже после головокружительной трассы на соревнованиях по бобслею он вылезает из своего болида с таким же безразличным видом, с каким обычные смертные выходят из такси. Я смог убедиться в этом, когда присутствовал на княжеских заездах в швейцарском Санкт-Морице. Надо сказать, что зрелище не для слабонервных. Ледяная трасса, дикая, головокружительная скорость и внезапный, настигающий тебя звук падающего метеорита – ба-ах! Это и есть бобслей, любимый вид спорта князя Монако Альберта. Интересно, какие тайные комплексы и нехватку адреналина он пытается компенсировать этой сумасшедшей скоростью, ревом, стрессом? К слову сказать, он не такой уж рохля, каким его привыкли представлять таблоиды. Еще подростком Альберт считался лучшим бегуном на средние дистанции и даже два года подряд принимал участие в общенациональном кроссе. Играл в футбольной сборной Монако, и, говорят, очень прилично. У него черный пояс по дзюдо. Он заядлый теннисист. Сам пилотирует военные вертолеты. Великолепно разбирается в машинах, являясь одним из активных энтузиастов и покровителей гонок «Формулы-1». Ну и нашумевшая история с чернокожей стюардессой Николь Кост тоже о чем-то говорит. Долгое время считалось, что за Альберта таблоидную норму скандалов с лихвой перевыполняют его сестры, в особенности младшая Стефания. Они выходили замуж, рожали детей, заводили романы с охранниками и кинозвездами, разводились, запивали, впадали в депрессию – в общем, жили на полную катушку. В то время как он, находясь в тени своего отца, только и мог себе позволить невинный флирт с какой-нибудь очередной манекенщицей на Балу Роз. Отсутствие постоянных привязанностей женского пола в жизни принца не могло не породить самые рискованные предположения относительно его сексуальной ориентации. Однако и здесь, несмотря на все усилия желтой прессы, никакого компромата наскрести не удалось: ну живет он себе в своем Розовом дворце, занимаясь с утра до ночи операциями с недвижимостью, ну, заседает в Олимпийском комитете, покровительствуя любимому виду спорта – бобслею. Так кому от этого плохо? И оставьте парня в покое! Собственно, именно так формулировал слабеющими губами свою последнюю волю князь Ренье, покидая наш бренный мир в апреле 2006 года.

Его сорокасемилетний «парень» оставался царствовать без его строгого присмотра, без законной жены и без наследников. Впрочем, по поводу последнего обстоятельства Ренье был явно плохо информирован. К этому времени у Альберта ребенок уже был.

РОМАН В САМОЛЕТЕ

Никто ничего толком не знает. Альберт, как ему и полагается, с рассеянным видом безмолвствует. А его чернокожая подруга отделалась одним заявлением для Paris-Match, мол, ни на что не претендую, всем премного довольна, дайте пожить спокойно. Но спокойно теперь вряд ли получится. Все хотят знать подробности. И время от времени они всплывают.

 …Все произошло в небе. Ну, может быть, не все, а только первая встреча. Рядовой рейс Ницца – Париж. Салон бизнес-класса. Кресла чуть просторнее, народу чуть меньше, и можно заказать спиртное бесплатно. Вот и все великокняжеские привилегии. Утомленный принц, отставив в сторону свой ноутбук, попросил сделать для него «Кровавую Мэри». Стюардесса смешала томатный сок с водкой, высыпала туда пакетики с перцем и солью, жестом показала на флакон с соусом чили. Добавить? Чтобы уж совсем было остро!

Принц, завороженно следивший за ее музыкальными пальцами, неуверенно мотнул головой. Нет, не надо, довольно.

Долька лимона, лед, салфетка – все как полагается.

– Ваша «Мэри», месье, – пропел низкий волнующий голос дочери бывшей французской колонии Того.

Подкрепившись томатным соком с водкой, Альберт храбро попросил номер ее телефона, который она тут же нацарапала на протянутой им визитке с золотой короной в уголке.

Три года у них длился этот роман. Перелеты, перегрузки, бывшая мамина квартира в Париже, куда он сбегал от бдительных охранников. Для всех он был скучным принцем-олимпийцем, наследником самого знаменитого княжества Европы, братом скандальных принцесс-див. Но со стюардессой Николь он мог позволить себе быть самим собой. Можно только догадываться, что обрел Альберт в объятиях этой черной, как смоль, неторопливой, уверенной и спокойной африканки.

На самом деле в их союзе есть что-то невыносимо политкорректное. Голубая великокняжеская кровь смешалась с кровью эмигрантских окраин Парижа, черные кварталы породнились с Розовым дворцом. В былые времена из этого сюжета можно было бы сделать отменную мелодраму. Но в ситуации Альберта и Николь никакой мелодрамы не наблюдается: двое встретились, потянулись друг к другу, хорошо провели время, потом однажды проснулись и поняли, что по многим причинам им вместе не бывать, а поэтому лучше расстаться друзьями.

Правда, к этому моменту в соседней комнате попискивал кудрявый черноглазый младенец-мулат. Но что тут такого? Альберт не собирался отказываться от него. Он признал свое отцовство, обеспечил ему и Николь хорошее содержание. Он вел себя, как полагается настоящему принцу и порядочному мужику. А если он не кричал на всех углах о своем внебрачном ребенке, так это его личное дело. К тому же последние два года Ренье был очень плох, и Альберту явно не хотелось травмировать старика, и без того опечаленного разводами дочерей. Впрочем, как знать, может быть, если бы Ренье был в лучшей форме, он сумел бы оценить и даже одобрить этот мезальянс, продолжающий традиции семейства Гримальди.

Ведь никто не скрывает, что среди ближайших предков Ренье значится простая прачка из алжирского города Константина Жюльетта Луве, у которой имелась внебрачная дочь Шарлотта, родившаяся от связи с принцем Монако Луи II. Когда после Первой мировой войны в Монако возникли серьезные проблемы с престолонаследием, а французское правительство угрожало аннексировать княжество под предлогом прогерманских связей, возник план объявить внебрачную Шарлотту принцессой Монако и наследницей престола. Что и было сделано без всяких оглядок на общественное мнение и Готский альманах. В 1922 году ее выдадут замуж за высокородного графа Полиньяка. И от этого брака (надо сказать, очень несчастливого) у них будет двое детей, одним из которых станет принц Ренье, появившийся на свет в 1923 году. То есть в некотором роде сам Альберт – не только сын принца и американской звезды, но и правнук алжирской прачки.

ШАРЛИН

Наверное, это было так. К билетной стойке Air France в аэропорту Ниццы стремительно подлетела высокая светловолосая женщина в куртке цвета хаки и узких джинсах, подвернутых по парижской моде, чтобы были видны худые щиколотки.

– Мне нужен билет до Парижа.

– На какой рейс? – спросила кассирша.

– Ближайший.

– Только в один конец.

– Да, сюда я больше не вернусь.

– Класс?

– Первый… Если есть?

– Бизнес устроит?

Женщина кивнула. Было видно, что вопросы и неспешные манипуляции кассирши только раздражали. Впрочем, когда билет был выписан и дело дошло до оплаты, выяснилось, что ни одна из ее кредиток не проходит.

– Но этого не может быть. Я проверяла, – твердила блондинка.

– Простите, мадам, но ваши карты заблокированы. Свяжитесь с банком, или, может быть, у вас есть cash?

Но наличных у Шарлин Уиттсток уже давно не было. Они ей были просто не нужны. Все ее желания мгновенно исполнялись. Ее траты делались без всякого на то ее участия. Для этого во дворце были специально обученные люди, готовые сломя голову бежать по первому ее приказу – купить, заказать, привезти, отвезти, зарезервировать. Она уже отвыкла от необходимости куда-то дозваниваться или что-то приобретать самой. Попытка купить билет в кассе Air France стала первой встречей с повседневной реальностью с тех пор, как ее объявили официальной невестой принца Монако.

Что делала Шарлин в зале вылета аэропорта Ниццы за два дня до своей свадьбы, так и осталось тайной. То ли она действительно хотела в последний момент сбежать от Альберта, то ли решила таким образом напугать великокняжескую родню, оказавшуюся не слишком-то приветливой к бывшей пловчихе из ЮАР, то ли в какой-то момент представила, что ее ждет повторение грустной судьбы свекрови, и испугалась? Кто знает!

Службы безопасности, оцепив все входы и выходы, довольно быстро обнаружили потерявшуюся беглянку, понуро сидевшую в зале вылета. Без всякого сопротивления она позволила препроводить себя в лимузин, припаркованный здесь же, у входа в аэропорт. В интернете какое-то время висели чьи-то любительские айфоновские кадры, запечатлевшие Шарлин в аэропорту, но и они потом оттуда исчезли.

Можно сказать, что вся история Монако состоит из серии загадочных и странных исчезновений, нераскрытых убийств, таинственных уходов.

Никто ничего не знает. Следствие закончено, забудьте. Скала, нашпигованная камерами слежения, оказалась фатальной не только для принцессы Грейс, но и для ее зятя Стефано Казираги, мужа принцессы Каролины, погибшего на соревнованиях по гонкам на мотолодках, и для самого богатого человека мира Эдмонда Сафры, по официальной версии, окончившего свои дни, задохнувшись от дыма за бронированными дверьми своего особняка… Если перефразировать известное изречение, то можно сказать, что «Скала хранит все» и никому не выдает своих секретов.

DAY & NIGHT

…А свадьба князя прошла практически идеально: церемония, наряд невесты от Armani, белоснежный мундир Альберта, необъятная шляпа принцессы Каролины, стая высокопоставленных гостей, включая неизбежного Карла Лагерфельда и нестареющего Роберта Мура. И даже монагасский народ в лице своих отборных представителей, толпившихся под стенами Розового дворца, изображал непритворную радость и ликование. Только когда все было окончено, уже почти на выходе из храма, Шарлин вдруг зашлась в каком-то очень детском и горестном плаче. Так иногда плачут чемпионки, стоя на высшей ступеньке почета, оплакивая свою победу, а заодно и все, чем им пришлось ради нее пожертвовать. Пресс-служба Розового дворца списала эти слезы на нервы, призвав прессу к великодушию. Что делать? Шарлин еще только учится быть княгиней Монако.

Этим летом я видел их вдвоем на традиционном балу Красного Креста. Все-таки в тот сумасшедший день я добрался до Sportting Club вместе с тремя журналистками, специалистками по светской хронике. Одна из них, томная итальянка из Conde Nast, сказала мне «по секрету», что ввиду отсутствия официального наследника у принцессы Каролины есть четкий план по-быстрому поженить старшего сына Андреа с красоткой Татьяной Санто-Доминго, а их будущего ребенка объявить наследником княжеского престола.

– Так, может, за это время Альберт с Шарлин кого-нибудь родят? – заступился я за великокняжескую чету.

– Что-то я сомневаюсь, – произнесла итальянка, хищно вглядываясь вдаль, где были расставлены столы для випoв, украшенные алыми розами.

Там за столом под №1 мерцало нежной бирюзой платье Шарлин и посверкивала розовая лысина Альберта.

Оркестр заиграл один из гимнов Café Society – шлягер Коула Портера Day & Night, под который еще танцевали Грейс и Ренье. И покорно, как будто выполняя знакомую повинность, великокняжеская чета поднялась из-за стола, вышла в центр зала, представ для всеобщего обозрения, чтобы сделать несколько заученных па. Это был танец людей, знающих свои обязанности и не привыкших разочаровывать публику. Тем более что за лицезрение этого танца каждый из присутствующих заплатил не менее тысячи евро.

– Вы обратили внимание, что на этот раз за столом принца нет ни одного русского? – с торжественной мстительностью объявила мне итальянка.

– Бедный Альберт, как же он это переживет?

– Думаю, с трудом! В прошлом году рядом с ним сидел банкир Пугачев. Говорят, он пожертвовал Красному Кресту сто тысяч евро. Кажется, сразу после этого его объявили банкротом.

– Вот видите, русские всегда готовы поделиться последним. А для процветания Монако нам ничего не жалко. И вообще, синьора, вместо того чтобы подсчитывать чужие деньги, может, лучше пойти потанцевать?

– На работе я не танцую, – процедила итальянка.

– А я только этим и занимаюсь, – чистосердечно признался я. Подхватил корреспондентку из российского Tatler, и мы пошли танцевать.С