Алексей Тарханов: Красный треугольник Олланда

«Берите-берите, уже почти не осталось, – приветствует меня киоскерша, у которой я покупаю по утрам газеты. – Оказывается, наш президент еще ого-го. Я-то думала, он до смерти проживет со своей злюкой».

Продавцы газет знают толк в сенсациях. Главная новость французской политической зимы прозвучала на русское Рождество. Журнал Closer (рядом с которым «7 дней» – «Тартуские записки») опубликовал семь полос фотографий под заголовком «Тайная любовь президента». Как выяснилось, вот уже полгода пятидесятидевятилетний Олланд переживает судьбоносный роман с сорокаоднолетней актрисой Жюли Гайе.

Номер расхватали с руками и прочитали в нем только это. На задний план ушли все остальные важнейшие известия: и новая диета Гвинет Пэлтроу, и тридцать семь тысяч евро, истраченных Джессикой Симпсон на стоматолога, и новый живот у Рассела Кроу.

На снимках человек, похожий на Франсуа Олланда, приезжает на мотороллере к дому, где его ожидает красавица-подружка. Ее с телефоном в руках, полным нежных посланий, засняли на пороге получасом раньше. Президента опознали по личному телохранителю (лицо его журналистам хорошо знакомо) и – внимание – по любимым ботинкам, из которых он не вылезает. В этом смысле он человек постоянный. Closer уверяет, что Новый год он встречал в своем новом гнездышке с новой подругой, а верный охранник президента заносил голубкам утренние круассаны. Снято прекрасно, кадры драматичны, как будто бы Жюли Гайе снимается, как бывало, у Коста-Гавраса, Кесьлевского или Патриса Леконта.

И опять этот толстячок в очках запутался в трех тетках.

Олланда всегда окружали железные женщины. Его первая – Сеголен Руаяль – была не просто многолетней подругой, но и товарищем по Социалистической партии. Яркую Руаяль любили и считали надеждой французских социалистов. В 2007-м ее даже выставили против Саркози на президентских выборах. Серенького же Олланда числили в этой паре ведомым, отсюда случай, когда на приеме к нему обратились «месье Руаяль». Сеголен родила Франсуа четырех детей, но Олланд на ней так и не женился, а завел роман с журналисткой Paris Match Валери Триервейлер.

Сеголен со скандалом выгнала Олланда из дома и даже намекнула в печати, что изменщик коварный недостоин быть рядом с ней и с Францией, с которой она себя тогда отождествляла. Руаяль уличала Олланда в неверности, а тот давал интервью, в которых называл Триервейлер «женщиной своей жизни».

С женщиной своей жизни под мышкой Олланд пошел на выборы и победил. Однако жизнью не пожертвовал, став первым холостым главой республики и предоставив всем спорить о статусе первой дамы. Какового, кстати, никогда не существовало во Франции, жена президента принадлежала лично президенту, а не нации в целом. Но то жена, а то подруга – и нация стала требовать ясности. Валери Триервейлер то называли «первой гёрлфренд», то поддразнивали ее неопределенным положением: памятна история, когда во время интервью каналу M6 она в ярости ушла от ответа на вопрос о замужестве – в переносном и прямом смысле.

У Триервейлер характер не подарок. Все помнят историю, когда она публично унизила свою бывшую соперницу, поддержав в «твиттере» ее противника на выборах в Ла-Рошели. Скандал был ужасный. Сеголен выдержала удар, а вот Олланд предстал перед всеми типичным рохлей между властными мегерами. Эта история явно охладила отношения Валери и Франсуа, и вот результат: новая подруга, моложе, красивее и, похоже, добрее.

Closer анонсировал новость накануне выхода своего специального номера. Думаю, напряженнее всего журнал ждали в президентском дворце. Говорят, что объяснение состоялось вечером накануне (наверное, разведка доложила, что отпереться не удастся). Могу себе представить, как Олланд и Триервейлер порознь бегали к журнальному киоску.

Наутро Валери Триервейлер увезли на скорой с нервным срывом. Она отреагировала на новый поворот истории еще глупее и демонстративнее, чем Сеголен Руаяль. Тут же стали говорить, что она наглоталась таблеток, но в данной ситуации отравиться можно и аскорбинкой. Олланду пришлось отдуваться за аморалку на президентской пресс-конференции, как на заседании парткома у Галича в «Красном треугольнике». Он собирался говорить по первому вопросу «свобода в Центральной Африке», но журналисты перешли к части «разное».

– Валери Триервейлер по-прежнему первая дама?

– Понимаю ваш вопрос и надеюсь, что вы поймете мой ответ, – сказал Олланд и, пожевав губами, выпрямился и пошел по писаному. – Каждый в личной жизни может встретить трудности. Это болезненный момент...

Олланд сказал, что не будет преследовать по суду журнал Closer. Понятное дело: уже увидел, к чему приводят суды. В марте его подруга Жюли Гайе хотела наказать блогеров, сплетничавших о том, что у нее роман с президентом, и позвала для этого самого Венсана Толедано, безжалостного к журналистам «адвоката звезд». На блогеров никто не обратил внимания, на Толедано все сделали стойку.

C тех пор Жюли Гайе не раз подкалывали на телевизионных интервью, но актриса играла безукоризненно, и если признавалась в любви к Олланду, то как к большому государственному деятелю своей эпохи. Но когда фотограф Себастьен Вальела (Олланд, кстати, не первый разоблаченный им президент, он снял Миттерана с дочерью от любовницы) увидел, как из кафе «Флора» Жюли Гайе увез президентский телохранитель, то сразу все смекнул и засел в засаду напротив любовного гнездышка. «Гриппозный нос», как у нас говорят, вел его без ошибок. Итог охоты известен.

Если бы Олланд правил в Америке и изменил подруге, триста шестнадцать миллионов американцев считали бы, что он изменил каждому из них вне зависимости от пола и возраста. Все дела, мысли и даже гениталии президента принадлежат стране. Во Франции же понимают, что есть работа и есть свободное время и любой живой человек имеет право на отдых (за это люди на забастовки ходят), и что будет делать президент в свободное от государственных дел время – играть в петанк с пенсионерами или спать с актрисой – его личное дело.

Олланд не первый и не последний. Известно, что французские женщины прозвали Жака Ширака «господин пятнадцать минут, включая душ», что у Миттерана была вторая семья, публично встретившаяся с первой только над гробом. Все помнят, как каких-то сто четырнадцать лет назад другой Франсуа и другой президент республики, Франсуа-Феликс Фор, скончался в Елисейском дворце во время свидания со своей любовницей Маргерит Стенель, прозванной за это pompe funèbre (и «погребальные почести», и «смертельный насос»). Но Республика устояла.

Как написал в комментарии один из читателей: «У нас раз в пять лет élections (выборы), а между ними сплошные érections». Хуже всего приходится его министрам, которые вертятся как ужи на сковородке, отвечая журналистам: на любом интервью речь прежде всего заходит об Олланде в интонации «каков поп, таков и приход».

Город пьет и ждет новостей. Блогеры говорят, что президентская подружка беременна. Олланд обещает определиться до поездки в Америку, носит Триервейлер апельсины в больницу и успокаивает Гайе, которая таки судится с Closer. В рекламных газетах предлагают мотоциклетные шлемы «такие, как у президента», а в Сети запущена игра «Помогите Франсуа Олланду добраться до Жюли», где надо его провести на желтом мотороллере по улицам Парижа, уворачиваясь от журналистов и бывшей подруги.

Правые тычут в президента пальцами, крича, как неловко перед соседями. Бросьте! В мире это только поддержит симпатичную славу французов как неисправимых бабников. Президент не зря напирает сейчас на неприкосновенность личной жизни. Он как будто бы говорит: «На себя посмотрите! А вы не боитесь, что завтра все узнают, к кому ездите вы?» По крайней мере, его новая пассия – не мужчина, а французская актриса, политически выдержанная, тоже социалистка. Настоящий красный треугольник.

Но каким же надо быть простофилей, чтобы встречаться с подругой на соседней с Елисейским дворцом улице Цирка и делать это так, что даже фотограф светского еженедельника, а не какой-нибудь Джеймс Бонд, может президента выследить и сфотографировать. Оказалось, что у Олланда свой масштаб адюльтера – не частный самолет, а государственный мопед, не маска Зорро, а мотоциклетная каска. Как дитя малое, честное слово.

Когда во время избирательной кампании Олланд поклялся быть «нормальным президентом», никто не ожидал, что свое обещание он выполнит так буквально. И, как всегда, на это лучше всего отреагировал хулиганский еженедельник Charlie Hebdo, изобразивший его с расстегнутой ширинкой и высунувшимся оттуда членом, который произносит коронные олландовские слова «Я, президент». Понятно, кто тут кем командует.С

Автор — парижский корреспондент ИД «Коммерсантъ»