Николай Усков: На что Прохоров потратил два миллиарда?

«Я человек системы»

В 2011 году за поддержку года России во Франции и Франции в России Михаил Прохоров был удостоен ордена Почетного легиона, а одним из самых заметных проектов его фонда сегодня является финансирование переводов российской литературы на иностранные языки. В 2012 году на это было выделено около 37 миллионов рублей. В 2007 году я впервые встретился с Михаилом Прохоровым. Фонд только-только стал выбираться за пределы Норильска, и Прохоров скорее формулировал проблему, чем отчитывался об успехах, тогда весьма скромных: «Я человек системы, все взаимосвязано. Масштабные задачи всегда захватывают, а вот простыми вещами, рутинными, как-то скучно заниматься, о них вроде даже стыдно говорить. Это так по-русски. Но если под масштабную задачу не подведен прочный фундамент, она постепенно превращается в фикцию. Как это было при советской власти. Мы же героические поступки любим: реки разворачивать, стройки глобальные… Глобальную задачу поставить очень просто. Нашел идею, объявил о ней во всеуслышание, и так как она глобальная, то рассчитана не на сегодня, а на пятнадцать-двадцать лет. В результате можно ничего не делать. Я так не умею, я человек крайне практический».

В бытность гендиректором «Норильского никеля» Прохоров начал с ремонта столовых и бытовок: «Рабочий должен зайти в чистую “евроремонтную” бытовку. Тогда ему станет стыдно, что он пришел в грязных штанах. Это неизбежная вещь. Затем можно требовать повышения производительности труда и всего остального».

Следующий шаг Прохорова – изменение культурной среды уже в городе: «Норильский никель» – это целая страна. Хотя Норильск – полуостров, и люди называют другую землю материком. У них абсолютно островное сознание. Там сложилась специфическая культура, замешанная на ГУЛАГе. Чтобы что-то менять, нужно менять всю систему. Прежде всего надо двигать культуру – от бытовок до городского пространства, пробудить сознание, инициативу, интерес к жизни, а потом менять производство, а не наоборот. Сначала культурная революция, потом промышленный переворот. Так всегда.

Михаил и тогда, в 2007 году, и много позднее – в шутку он называет меня «гнилым интеллигентом» – пытался убедить всех в том, что сам он очень далек от культуры, а его интерес носит сугубо рациональный деловой характер: «Я в этом смысле счастливая находка для культурного сообщества. У меня нет ни слуха, ни голоса, и я не люблю петь. Я равнодушен к театру, оперы просто не люблю, но я понимаю их значение. Я рассматриваю культуру как важнейший рычаг социальных изменений. Я участвую лишь в выработке стратегии [фонда]. А вот наполнение – это вообще не мое. За него отвечают эксперты по каждому из направлений. Многое из того, что мне предлагают, мне не нравится, но я не считаю возможным говорить об этом экспертам. Я стараюсь не выказывать свои пристрастия».

– Ну, хорошо. Театр не нравится, опера тоже. Но, может быть, есть любимые фильмы, книги?

– Слово «любимый» у меня всегда связано со словом «ограниченный». Я люблю многие вещи, поэтому у меня нет любимой книги, нет любимого музыканта, нет любимого фильма. Все хорошо к месту. К тому же в некотором смысле я немножко Шерлок Холмс. Зачем знать то, что не помогает в работе? Я художественную литературу вообще не читаю. У меня нет времени, да и неинтересно, если честно.

То есть человек потратил два миллиарда собственных денег на то, что ему вообще неинтересно. Давайте примем эти правила игры и будем считать, что его широкомасштабная поддержка культуры – библиотекарей, талантливых артистов, студентов, преподавателей, школьников, журналистов, танцевальных коллективов, музыкантов, художников, разных провинциальных чудаков – объясняется не тем, что он мальчик из интеллигентной московской семьи и отличник, а рациональный, расчетливый делец. Почему-то этот образ Михаилу Дмитриевичу нравится больше. Правда, когда мы вернулись к этому вопросу уже в 2014 году, Прохоров уточнил: «Я считаю, что большие деньги могут нанести большой вред культуре, когда меценат, имея большие возможности, начнет ретранслировать свои вкусы. Поэтому я свои вкусы держу при себе, доверяю профессионалам».

«Интеллектуальная бодрость»

В число профессионалов, к мнению которых Прохоров прислушивается, прежде всего входит его сестра, Ирина Дмитриевна, которая еще в 1992 году создала издательство «Новое литературное обозрение», сегодня ведущее гуманитарное издательство страны. С Ирой я познакомился все в том же 2007 году, на пару месяцев раньше, чем с Михаилом. Мы были на скучнейшей гуманитарной конференции, организованной в окрестностях Милана. Нас туда пригласил общий друг, писатель Виктор Ерофеев, с обескураживающе откровенным обоснованием: «Конференция – ерунда, но выпьем итальянского вина и наконец поболтаем как следует». Надо сказать, примерно этим мы и занимались все три дня. Через месяц Ира позвонила мне с предложением продолжить знакомство и, среди прочего, встретиться с ее братом. «А кто у нас брат?» – спросил я, вероятно, крайне невежливо.

Мне и в голову не могло прийти, что Ирина Дмитриевна, с которой мы главным образом говорили о стереотипах культурного языка, сестра Михаила Прохорова. Кстати, я совсем не одинок в своем первом впечатлении от Ирины Дмитриевны. Мало кто, знакомясь с ней и поддерживая дружеские отношения по многу лет, подозревал, что она имеет какое-либо отношение к списку Forbes. Даже при нынешней ее узнава­емости в России, при том что она возглавила партию «Гражданская платформа», об этом не вспоминаешь вообще, когда, например, сидишь на литературной премии «НОС», где Ира кажется просто профессором филологии, а литкритики, не стесняясь в выражениях, пытаются ее подсидеть, убедив присутствующих в том, что каждый из них куда как достойнее звания заведующего этой кафедры. В общем, соглашайтесь со мной или нет, а в этой семье не все так однозначно, как кажется на первый взгляд. В 2006 году, выйдя за пределы одного Норильска, якобы неинтеллектуал и делец Михаил Дмитриевич Прохоров потратил на свой фонд около 47 миллионов рублей, в 2012-м – примерно 340 миллионов. Это официально. Конфиденциально он дает понять, что жертвует значительно больше, просто раздавая деньги из собственного кармана на компактные интересные проекты. Правда, конкретные суммы называть отказывается.

Ирина Дмитриевна при всем своем имидже интеллектуала, чуждого всего мирского, оказывается на редкость четким, конкретным и жестким менеджером культурного процесса к немалому раздражению отдельных деятелей, превративших поиск грантов в свою основную профессию. «Щедрость не значит безмозглость, – объясняет Ирина Дмитриевна. – Ухнуть кучу денег в никуда легко, такие истории мы видим с утра до ночи».

Мы говорим об Ирине Дмитриевне с Евгением Бунимовичем, членом попечительского совета фонда, замечательным поэтом и педагогом. Евгений замечает: «Главное в Ирине – это интеллектуальная бодрость. Она считает, что читать книги, ходить на выставки, в театр – это норма, у нее совершенно отсутствует столь распространенное у российской интеллигенции ощущение, дескать, нас мало, народ живет по-другому, мы отщепенцы, маргиналы, избранные, мы другие, ненормальные». Российское «общество много лучше, чем оно о себе думает» – однажды сказала Ирина Дмитриевна в интервью журналу «Сноб». Даже если это не так, хотя бы понятнее становится ее мотивация. В том числе понятнее, откуда у филолога такая менеджерская жесткость. Член экспертного совета фонда Ирина Юрна объясняет мне, что Прохорова очень не любит, когда ей говорят: «Ну это же Россия, сами понимаете». Ирина Дмитриевна просто убеждена, что и в России жизнь может быть нормальной. Точнее, не может, а есть, просто мы по-настоящему нормальное почему-то не считаем нормой.

В итоге фонд Прохорова примечателен не единичными историями – щедрых людей, вопреки устоявшемуся мнению, в России много, – а тщательно продуманным системным подходом, который призван изменить взгляд на норму, прежде всего  преодолеть два расхожих стереотипа русской жизни последнего столетия: культура – это довесок к социалке и все самое интересное происходит в Москве.

Битва Соцкультбыта с Аполлоном

Марксизм – порождение индустриального капитализма. Отрицая капитализм XIX века, он тем не менее на столетие законсервировал в себе его убежденность в приоритете материального над духовным, экономики над культурой. Фактически став одной из господствующих религий XX века, марксизм прочно закрепил представление о культуре как о чем-то несущественном, вторичном, докучливом довеске к состязанию труда и капитала. Культура в советских учебниках по истории была искусственно отделена от собственно истории и захоронена в братских могилах отдельных параграфов, жавшихся всегда в хвосте. Само их наличие оправдывалось только тем, что культура должна была отражать классовую борьбу. В изложении советских ученых она ее и отражала. Как миленькая. Неудивительно, что и в практической жизни Советского Союза культура рассматривалась как идеология, еще один наган в руках диктатуры большевиков для морального и интеллектуального отстрела чуждых элементов. Хорошо известна драматическая борьба советской власти с писателями, поэтами, художниками, учеными и режиссерами, но еще не вполне осознан тот фатальный урон, который коммунисты нанесли системе гуманитарного знания в России. От него страна не оправилась и сегодня. С другой стороны, все, что не имело к идеологии прямого отношения, было замуровано в загадочный СОЦКУЛЬТБЫТ, про который с досадой вспоминали лишь вместе с пенсиями и детдомами или не вспоминали вообще. Само место культуры в советской и постсоветской матрице – то ли служанки, то ли нищенки-попрошайки – безусловно, следствие той глобальной гуманитарной катастрофы, которая постигла Россию в XX веке.

Ситуация, похоже, не будет меняться к лучшему и в ближайшие годы. Бюджет России в 2014 году худший за всю историю путинской России. Реальные оборонные расходы в 2014 году вырастут на 18,6 процента по сравнению с прошлым годом – до 2489,4 миллиарда рублей. В 2015 году военно-промышленный комплекс получит прибавку почти в 540 миллиардов рублей; в 2016 году – еще 350 миллиардов рублей. За три года доля оборонных расходов в федеральном бюджете вырастет с 15,7 процента в 2013-м до 20,6 процента в 2016 году. Вместо 3,1 процента они будут составлять 3,9 процента ВВП. Расходы на национальную безопасность вырастут на пять миллиардов рублей и еще на 40 миллиардов рублей в 2015 году. В итоге доля обороны и безопасности в бюджетных расходах превысит 30 процентов, что составит больше шести процентов ВВП. Зато расходы на образование предполагается уменьшить на 88 миллиардов рублей, или 13 процентов. Их доля снизится до 0,7 процента ВВП и будет колебаться до 2016 года между 5,4 и 3,9 процента бюджета. Культуре достанется только 0,6 процента бюджета, что на одну десятую меньше, чем в прошлом году. Таким образом, Россия, очевидно, собирается воевать – непонятно, правда, кто нам угрожает.

Мы беседуем с Ириной в ее офисе на Тверском бульваре, в огромном П-образном здании Онэксим. Я говорю что-то про культ войны, свойственный всем империям, особенно развалившимся. Ирина Дмитриевна, раздражаясь, отвечает: «Я все это понимаю! Можно всю жизнь ссылаться на нашу ментальность и деяния царя Гороха – это, я бы сказала, самоуспокоение. Многие страны пережили критические времена и очарование военщиной, но все же нашли другие модусы социального развития. Если мы мечтаем о создании современного процветающего общества, то пора пересмотреть эти архаичные концепции».

– Тогда придется изменить сознание миллионов, которые покорно голосуют за фантом империи.

– Если людям не предложить никакой альтернативы, они будут голосовать за имперские фантомы. Если по всем медиа упорно бубнить о том, что единственный способ достижения величия – это создание милитаризированного фашизоидного государства, которого все боятся, конечно, люди будут голосовать за него. У них просто нет перед глазами другой модели. А если она будет, то совсем не факт, что люди предпочтут империю федерации. В конце концов, все кричат «за» только на уровне абстрактной идеологии. Как только заходит речь о судьбах собственных детей – отдавать ребенка в армию или нет, – уровень милитаризма снижается до нуля. Поэтому я бы здесь меньше всего предъявляла претензии голосующим людям, тем более зная, какого масштаба достигают на наших выборах фальсификации. Совершенно непонятно, сколько в России людей, которые предпочли бы мирную модель развития страны. Никогда не видела, чтобы кто-то протестовал против создания новых театров и парков. Наоборот. Посмотрите, низовые инициативы начинаются как раз на локальных уровнях, когда пытаются вырубить парк, где гуляют с детьми, уничтожить какую-то, не знаю, песочницу и так далее. Это свидетельствует о том, что у людей назрела потребность превратить пространство, в котором они живут, в культурную среду, в нечто близкое, понятное, комфортное, свое. Собственно говоря, если мы очень хотим насаждать патриотизм, вот это и есть патриотизм, он так и рождается. А не пением гимнов и хождением строем под крики «ура».

«Наш фонд работает для того, – продолжает Ирина Дмитриевна, – чтобы появились культурные индустрии, которые будут кормить регионы… Российская правящая элита до сих пор видит развитие страны традиционно: мобилизация, строительство военных заводов, освоение Арктики. Это все, конечно, замечательно, но это путь ретроградный. Если уж говорить о цементировании общества, поисках духовных скреп, не надо ничего придумывать. Цементирует общество как раз культурная инфраструктура, которая дает некое ощущение единства, то, что Лев Рубинштейн назвал программой совместных переживаний. Если появляются или благоустраиваются общественные парки, создаются новые типы музеев, дизайнерские мастерские, образовательные институции, развлекательные комплексы, кофейни и клубы – это ведь тоже важнейший элемент культуры, – библиотеки становятся интерактивными центрами интеллектуальной жизни районов, то в таком городе легче работать и жить, таким городом проще управлять. Наконец, именно так создаются условия для развития локального туризма, когда из соседних населенных пунктов приезжают люди – посмотреть, погулять, принять участие в каком-то культурном мероприятии».

Культура, по мысли создателей фонда, – это краеугольный камень коллективной и личной идентификации, мощный инструмент консолидации и развития страны, ее регионов. И в этой точке уже непонятно, идет ли речь только о благотворительности или больше о политике, новом видении будущего России. Cегодня 46 процентов расходов фонда выделяются на поддержку науки, образования, просвещения. Чуть меньше – 40 процентов – идет на проекты в сфере современного искусства. Крупные программы вроде спонсорства Российского национального оркестра Михаила Плетнева или Театра наций Евгения Миронова, поддержки книгоиздательской деятельности, проведения масштабных театральных фестивалей, пропаганды книжной культуры, развития библиотек соседствуют с совсем небольшими, которые призваны формировать новые культурные запросы у людей. Таковы циклы лекций о передовых направлениях в гуманитарных науках, семинары, посвященные музейному проектированию или роли библиотек в образовании, небольшая программа по популяризации семейного чтения как формы досуга или гранты, облегчающие академическую мобильность. В общей сложности операционными проектами фонда охвачены сто тысяч человек, но кто же может посчитать общественный резонанс таких мероприятий, как КрЯКК – Красноярская ярмарка книжной культуры, – которую в том году посетили сорок тысяч человек, или литературная премия «Нос». Очевидно, «Нос» имеет общефедеральное значение и формирует то ли творческий канон, то ли книжную полку любого интеллигентного человека – на этот счет между жюри и литкритиками имеются весьма серьезные разногласия к вящей радости присутствующей на открытых прениях публики.

«Нос», КрЯКК, «Таймырский кактус» или собственный проект Ирины Дмитриевны «НЛО» меняют сам образ культуры. Это не привычный пафос тонущей во всеобщей бездуховности Атлантиды, не загробная бледность с плотно сжатыми губами, не плач Ярославны и кладбищенская тоска так называемых новостей на канале «Культура», не священный храм, где курят фимиам и шикают на всех, кто дерзнет говорить вслух. Наоборот, культура – нечто веселое, живое, провокационное, розовощекое и лукавое, чем она на самом деле всегда была, пока ее не превратили в нищенку-попрошайку, которую иногда пускают в господский дом, чтобы помыла пол или накормила всех очередным враньем про необыкновенную духовность древних русов. Ирина Дмитриевна сама охотно ломает стереотип высокого. То она одевается пионеркой на Франкфуртской книжной ярмарке, то сжигает деньги в образе Настасьи Филипповны, то населяет премию «Нос» какими-то «девиантными» балеринами, занятыми своей странной жизнью, пока критики тщетно пытаются сделать серьезные лица.

Битва Московии с Россией

Знаете, когда первый Романов пересек границу Европы и Азии? То есть, собственно, увидел всю Россию? Только в 1837-м, в год смерти Пушкина. Это был даже не царь, а наследник престола, цесаревич Александр Николаевич, будущий Александр II Освободитель. С тех пор страна покрылась железными дорогами, стала компактнее и комфортнее, но его внук Николай II успел пересечь границу Европы и Азии всего два раза в жизни: сначала будучи цесаревичем, в 1891 году, а во второй раз – по пути к своей мученической смерти – в 1918 году. Следующий правитель страны, а именно Иосиф Сталин, посетит Сибирь только в 1928 году. Фактически он станет первым действующим главой государства, который преодолеет границу Европы и Азии. Империя образовалась, успела развалиться и снова собраться. Со времени похода Ермака в Сибирь прошло триста сорок семь лет, с провозглашения Российской империи – двести семь лет, а нужды в элементарном знакомстве со своей страной ее правители особенно не ощущали. Россия, даже перестав называться по имени своей столицы Московией, всегда была гиперцентрализованным государством. Точнее, в распоряжении ее правителей находились обширные природные ресурсы, эксплуатация которых составляла львиную долю государственного бюджета. А это не особенно побуждало к тому, чтобы интересоваться жизнью миллионов подданных под подошвой кованого сапога государя. Поэтому гиперцентрализация шла в России рука об руку с крайне низким качеством управления на местах. Тем не менее сегодня ситуация выглядит даже хуже, чем во времена Романовых.

Михаил Прохоров говорит: «Чтобы Россия развивалась, нужно в первую очередь поменять межбюджетную систему. Если мы посмотрим на царскую Россию, то деньги распределялись следующим образом: 60 процентов было в земствах, 20 процентов – у губернаторов и 20 – у центрального правительства. Сейчас пропорция составляет 65 на 35. То есть царская Россия оставляла регионам 80 процентов, а сейчас мы имеем лишь 35. Излишняя централизация не дает возможности развиваться регионам. Нужно все время ездить в Москву, стоять на коленях и выбивать деньги. Это мне кажется очень серьезным сдерживающим фактором в развитии нашей страны».

– Ну да, особенно парадоксально это по отношению к Красноярскому краю, который является важнейшим регионом-донором, может, таким же, как Западная Сибирь...

– Не совсем таким. Все-таки нефтяные богатства преимущественно сосредоточены сегодня в Западной Сибири, тем не менее в Красноярском крае много крупных предприятий, это серьезный индустриальный центр. Но денег не хватает, их львиная доля уплывает в Москву. В этом, как мне кажется, заключается системная ошибка нынешней федерации. Понятно, как она произошла: в начале нулевых нужно было страну собрать, в том числе при помощи концентрации финансовых потоков. Но сейчас самое время модель менять. Она была эффективна, а сейчас исчерпала свой ресурс. Она не хорошая и не плохая, просто внутри этой модели развития больше нет.

Фонд Прохорова с самого начала развивался как локальный проект, постепенно вышел за пределы Норильска, распространился на весь Красноярский край, затем Дальний Восток и, наконец, ряд областей Центральной России: Воронежскую, Липецкую, Рязанскую и Тамбовскую. Михаил Прохоров комментирует: «Фонд первым сформулировал идею локализации культуры. Мы поняли, что надо идти именно в реги­оны. Экономика становится глобальной, а как раз культура все больше и больше локализуется, видимо, для того чтобы защищать те культурные традиции, которые есть на местах. Мы были здесь пионерами, потом по этому пути уже пошли многие».

Мысль о том, что глобализм переносит акцент с нации в целом, а соответственно, с ее столиц, на места и местечки, не нова. Получается, что в современной культуре при ее единых стандартах и развитых средствах коммуникации все равноудалены от центра, точнее, друг от друга, потому что само понятие центра становится относительным. Полудеревенский Лос-Анджелес, например, всерьез конкурирует с Нью-Йорком, а Силиконовая долина, в которой сконцентрированы богатейшие компании мира, совсем не похожа на столицы прошлого.

России, безусловно, далеко до новой локальности США. Тем не менее фонд Прохорова, пожалуй, впервые попытался изменить традиционную для нашей страны модель коммуникации между «просвещенной» столицей и «отсталой» провинцией. Столетиями эта коммуникация напоминала колонизацию: мы сейчас придем и объясним вам, как надо жить, что читать, чем восторгаться. Прохоров еще в Норильске выработал принципиально иной подход: любой культурной деятельности должно предшествовать глубокое изучение местной среды, выявление ее уникальных особенностей, предпочтений, самостоятельных точек роста. Фонд не должен насаждать свое видение мира, он должен помогать расти тому, что уже взошло. Опираясь на эти локальные точки роста, только и можно выстраивать культурную политику, которая не будет отторгаться местным населением как чуждая, «масковская». Неудача пермского культурного проекта Марата Гельмана во многом объясняется тем, что этот проект по сути был «варяжским захватом» города, вне какой-либо связи с местной традицией. Она была оттеснена на задний план как отсталая и замшелая, надулась и ждала лишь момента для реванша над зарвавшимися москвичами.

«Мы многое поняли о собственной стране», – замечает Ирина Прохорова, которая весьма нелестно отзывается о застарелом комплексе европейской культуры, так называемой «миссии белого человека». «Главное – не наследить», – шутит она. Региональные проекты фонда сугубо индивидуальны и всякий раз разработаны под особенности региона и его культурную традицию. Единым остается подход – помочь местному сообществу самому выработать новые запросы. С точки зрения пиара план, разумеется, провальный. Фонд Прохорова не слишком активен в столицах, не ломает локальную жизнь о колено, предпочитает поддерживать не генералов от культуры – хотя и они в некотором количестве имеются, – а небольшие, никому не известные группы местных энтузиастов. Зато именно такая политика закладывает реальные основы нормальной жизни за пределами Садового кольца. Евгений Бунимович полагает, что это способствует разжижению комплекса жизни «в загоне», «в дыре». Появляется не только чувство сопричастности к так называемой настоящей жизни, настоящей культуре, участия в ней, но и каналы обратной связи от провинции к центру. Не только вы к нам, но и мы к вам, а главное – с вами.

Театральный критик и член экспертного совета Дина Годер добавляет: «Мне очень хочется, чтобы те прекрасные люди, которых я знаю в провинции, имели возможность увидеть и узнать то, что есть возможность видеть и знать у меня. Это очень важно для них, это меняет их жизнь. Когда в городе насыщенная культурная среда, талантливая молодежь перестает оттуда бежать, она полноценно живет и сама для города многое делает». Среди направлений, которые курирует Дина, – поддержка журналистики по тематике культурной жизни, на которую только в 2012 году было выделено более пяти миллионов рублей. «Мои студенты с “Культурной журналистики”, выпущенные за эти годы, действительно лучшие в Сибири и на Урале, – продолжает Дина. – Причем они не только хорошо пишут, но и сами организуют культурные события, курируют фестивали, создают культурную среду и часто нам помогают в проектах фонда». Новые люди в провинции, которые будут и потребителями, и заказчиками культуры, – одна из основных точек приложения усилий фонда.

Культурный человек размножается медленно. Это правда. Наверное, при иной государственной политике этот процесс шел бы гораздо быстрее. Тем не менее ведущая роль именно благотворительных фондов имеет один очень важный аспект для деконструкции патерналистской модели в России. Чтобы получить деньги, нужно что-то предложить. Фонд определяет направления, но инициатива идет от конкретных людей. Пробуждение частной инициативы в самых медвежьих углах страны, иногда в прямом смысле этого слова, – вообще, быть может, главный результат деятельности фонда. 

Михаил Плетнев, пианист, композитор и дирижер:

Еще Станиславский говорил, что «для того чтобы процветало искусство, нужны не только художники, но и меценаты». Идеи меценатства всегда были сильны в России, но особенную силу набрали они на рубеже XIX–XX веков. В поддержке искусства и культуры российские предприниматели видели свой долг и, помимо сирых и убогих, щедро помогали тем, чьи таланты и достижения составляли славу и гордость Отечества. Они и сами становились гордостью России: Морозовы, Мамонтовы, Третьяковы, Рябушинские, Тенишевы... И как результат – в начале XX века по культурной насыщенности ничего подобного России в мире не было. Весь XX век прошел в культуре под знаком России: Шостакович, Прокофьев, Танеев, Скрябин, Рахманинов, Стравинский…

Перемены и потрясения, которые выпали на долю нашей многострадальной родины после революции 1917 года, казалось, на корню вытравили и саму философию меценатства. Однако ж на круги своя возвращается если не все, то многое. Слава Богу, снова стали появляться состоятельные люди, которые осознают свой долг перед обществом и свою ответственность за будущее страны, а оно находится в прямой зависимости от состояния культуры.

Фонд Михаила Прохорова поддерживает инициативы Российского национального оркестра (РНО) и является его генеральным партнером на протяжении последних семи лет, а семь лет – это срок серьезный. Наверное, уже вполне можно говорить о том, что это партнерство, проверенное временем. И мы за эту поддержку очень признательны.

Фонд Прохорова поддерживает наш самый, пожалуй, масштабный проект – Большой фестиваль РНО – с момента его появления. Благодаря этой поддержке мы имеем возможность приглашать в Москву именитых исполнителей и открывать российским меломанам новые имена. За пять лет существования Большого фестиваля РНО участниками наших программ были Веселина Казарова, Лоуренс Браунли, Роби Лакатош, Людмила Монастырская, Альберто Дзедда, Сара Чанг, Симона Кермес, Миша Брюггергосман, Эльдар Джангиров и многие-многие другие блестящие музыканты, каждое выступление которых становится событием. Кстати, некоторые из них выступали в Москве впервые. Музыкальные критики писали, что «Фестиваль Российского национального оркестра – лучшее начало концертного сезона из всех возможных», «…беспрецедентное по московским меркам событие»… Ну что ж, значит, мы не зря старались.

Важным принципом меценатства всегда была также забота о том, чтобы культурные ценности были доступны самым широким слоям общества. Благодаря поддержке фонда Прохорова мы можем гастролировать по всей России и добираться со своими концертами в весьма отдаленные уголки страны.

РНО представляет Россию на самых престижных музыкальных фестивалях мира, таких как BBC Proms, Эдинбургский фестиваль искусств, фестиваль Иегуди Менухина в Гштааде, фестиваль земли Рейнгау, фестиваль Шопена в Варшаве, Napa Valley Festi­val del Sole… У нас обширная программа звукозаписи – РНО выпущено более восьмидесяти дисков на самых авторитетных лейблах, таких как Deutsche Grammophon, PentaTone, Ondine. Запись ряда концертов для канала Mezzo. Наш многолетний детский проект «Волшебство музыки», в котором принимают участие в качестве чтецов лучшие артисты: Олег Табаков, Михаил Ефремов, Мария Голубкина, Павел Любимцев, Александр Олешко... И наши многочисленные специальные проекты. Вот только в ближайшие несколько месяцев оркестру предстоит открыть в Милане официальную программу перекрестного года туризма Россия–Италия, дать концерт русской духовной музыки на Страстной седмице в самом сердце Барселоны – легендарном соборе Sagrada Familia (этот концерт станет продолжением уникального международного проекта «Три Рима», инициаторами которого выступили Русская православная и Римско-католическая церкви; он охватил три важнейших для христианской культуры центра: Москву, Стамбул (Константинополь) и Рим). Центральным же событием проекта стал концерт русской музыки, состоявшийся в знаменитом ватиканском зале папских аудиенций имени Павла VI в присутствии Папы Римского Бенедикта XVI. Мы планируем выступить с гала-концертом на открытии новой музыкальной школы Stowe School в рамках перекрестного года Россия–Великобритания и провести наш новый «Фестиваль Рахманинова в Ивановке» – именно там композитор написал большую часть своих произведений… В любых наших начинаниях мы можем рассчитывать на помощь Фонда Михаила Прохорова, и это неоценимо.

Евгений Миронов, актер:

В условиях, когда российское законодательство связывает бюджетные организации по рукам и ногам, иногда не дает буквально пошевелить пальцем, спонсорская поддержка позволяет осуществлять проекты международного уровня и реализовывать самые смелые идеи. Это вопрос даже не суммы как таковой, а чувства свободы, без которого театр не может существовать, превращаясь в скучную контору. Для Театра наций и для меня лично Фонд Миха­ила Прохорова значит бесконечно много. В нашей жизни он играет роль верного  друга, без которого не справиться с трудностями и без которого любой праздник – не праздник. Особенно важна была поддержка в годы, когда театр был бездомным, когда надо было буквально выживать, но при этом заявлять о себе, доказывать право на существование. Важно, что фонд и его учредители – Михаил и Ирина Прохоровы – не просто дарители, жертвующие знаменитым артистам от своих щедрот, а просвещенные знатоки, понимающие искусство и тонко чувствующие пути его развития. Поражает, что они сами, первыми идут навстречу тем, кому нужна помощь, – так было и со мной. Я не ходил с протянутой рукой, это была инициатива Михаила, он сам позвонил мне. К тому же для нас было очень важно принять участие в масштабных проектах фонда – мы играли «Рассказы Шукшина» в рамках книжной ярмарки в Красноярске и фестиваля российской культуры в Лионе. Вот это умение объединить Красноярск и Лион, сделать их частью единого мирового культурного поля – важнейшее умение людей, работающих в Фонде Михаила Прохорова.

Татьяна Гришаева, директор Централизованной библиотечной системы города Норильска:

Сейчас фонд Прохорова работает в Красноярском крае, а начинал у нас, в Норильске. Я могу только ностальгировать по тому времени, мы называем его золотым периодом норильской культуры и норильской библиотеки в том числе. Вместе с фондом был реализован очень интересный проект, фестиваль «Таймырский кактус»: это были и музыкальные, и музейные, и книжные мероприятия, в течение недели весь Норильск гулял. Все тогда буквально жили в ожидании фестиваля. А когда он проводился, мы почти дома не бывали, все время проводили на площадках, потому что столько всего хотелось посмотреть: и кинопремьеры, и выступления знаменитых российских и зарубежных писателей. В начале декабря проводили акцию «Полярное Рождество»: весь день у нас выступали отечественные звезды, а вечером они общались с публикой. На книжной ярмарке была возможность не только купить книги по издательским ценам, но и получить бесплатно редкие коллекции, которых нет в библиотеке. Фонд до сих пор нам дарит книги, организовывает детские мероприятия, досуговые центры. По программе «Профессиональная мобильность» фонд предоставляет гранты на зарубежные и столичные командировки, а без этого у нас почти не было бы возможности выехать куда-то.

Михаил Шубский, директор Красноярского Музейного центра, постоянный партнер Фонда по проектам в области современного искусств:

В Сибири, если брать территорию от Дальнего Востока до Урала, Красноярский музейный центр – чуть ли не единственная мощная площадка, где представлены самые разнообразные формы современного искусства нашего региона. Фонд Михаила Прохорова дает нам возможность представлять культуру Сибири, и в первую очередь Красноярска. Кроме того, фонд поддерживает наши «Музейные ночи», куда ежегодно приходят три-четыре тысячи молодых красноярцев. Мы очень дорожим своими посетителями, поэтому всегда стараемся избегать каких-то слишком эпатажных высказываний. Говорить об искусстве нужно серьезно и профессионально. Я думаю, что сейчас для России особенно важна именно просветительская деятельность, ведь у нас все еще существует серьезная проблема с неправильной презентацией современного искусства и непониманием его природы. На мой взгляд, фонд Прохорова очень правильно выбирает направления своей деятельности – зачастую он поддерживает частные культурные проекты, которых нет в планах у государства. А это крайне важно. Современная культура должна развиваться независимо и свободно. И чем больше будет таких фондов, тем интереснее станет наше искусство.

Алексей Айги, композитор, руководитель ансамбля 4’33”:

Я не буду говорить, что государство ничего не делает для искусства, – оно делает, но в тех областях, к которым я не принадлежу, поэтому я полагаюсь только на собственные силы. Фонд Михаила Прохорова вышел на меня сам около пяти лет назад, и мы периодически сотрудничаем. Благодаря фонду мы смогли выступить в таких местах, где никогда не были, например в Норильске, – довольно дорогое удовольствие летать так далеко от Москвы.

Елена Коловская, директор петербургского фонда «ПРО АРТЕ»:

Эксперты Фонда Михаила Прохорова нашли нас лет десять назад: мы работали с программой «Школа культурной журналистики», а с фондом провели эту же программу для молодых людей в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке. Потом мы стали сотрудничать в рамках фестиваля «Современное искусство в традиционном музее» и в организации учебной программы «Школа молодого художника». Особенность Фонда Михаила Прохорова в том, что он откликается на разные запросы в культурной сфере. Он поддерживает очень много инициатив в сфере современного искусства, что, по-моему, очень важно, потому что современное искусство – это развитие нового мышления и способ думать по-другому.

Евгений Кулагин, директор костромской компании «Диалог Данс» и соучредитель «Арт-площадки СТАНЦИЯ»:

Наша компания инициировала проект «Арт-площадка СТАНЦИЯ» – это единственная в регионах России (я не говорю о Мос-кве и Санкт-Петербурге) площадка для представления современного визуального искусства. Профилирующие направления для нас – современный танец и театр. Мы запустили этот проект и обратились за помощью Фонда Михаила Прохорова. Несмотря на то что фонд не работает в нашем регионе, эксперты из Москвы рекомендовали поддержать наше начинание. И фонд поддерживает нас уже третий год – не только «Арт-площадку СТАНЦИЯ», но и другие проекты нашей компании. Теперь стало реальным устраивать международные мероприятия – в прошлом году мы провели международный фестиваль танца «Диверсия». Потом были «Фабрики воображения» – российско-европейский проект, на пять дней превративший город в центр современного искусства с перформансами, концертами и спектаклями. У нас появилась возможность привозить и показывать зарубежных артистов в провинциальном городе, а также поддерживать гастрольную деятельность наших российских компаний. Негосударственной театральной компании сложно найти финансовую опору – это проблема не только нашего региона, но и всей России. У нас нет института фриланса или резиденций, который бы позволил артисту или независимой компании приехать в любой город, создать свой спектакль, найти для него продюсера, гастролировать с ним, показывая свою работу на фестивалях. В Центре имени Мейерхольда в последний год началась реализация таких проектов – проходят конкурсы, на которых артисты защищают свои проекты, и центр оказывает поддержку трем-четырем победителям. Мы уже три года организовываем резиденции, в рамках которых к нам могут приезжать иностранные и российские гости и делать спектакли, а потом репетировать в летний период. В этом году Фонд Михаила Прохорова поддержал проект большой резиденции, которая будет открыта все лето. Это уникальная возможность для артистов полностью погрузиться в работу в незнакомом пространстве: порой и в столичном городе тебя отвлекают какие-то организационные моменты, здесь же артист может полностью сосредоточиться на своем проекте.

Ольга Шишко, директор АНО «МедиаАртЛаб»:

Наш центр культуры просуществовал так долго, с 2000 года, исключительно благодаря поддержке различных благотворительных фондов. Естественно, что такая помощь не всегда бывает стабильна, и в какой-то момент мы были вынуждены на долгое время заморозить наш симпозиум по инновационным проектам в области искусства Pro & Contra. Именно благодаря фонду Прохорова мы смогли восстановить эту историю, этот большой международный, резонирующий симпозиум с фестивальной программой. То, что сейчас наш проект «Музей экранной культуры “Манеж/МедиаАртЛаб”» располагается в Манеже и активно развивается, было бы невозможно без поддержки фонда Прохорова. Вместе с Манежем они дали нам возможность не только заниматься анализом смысловых особенностей современного искусства, но и работать с различными медийными средствами. Теперь мы можем делать очень сложные мастерские, к нам приезжал Стив Диксон с цифровым перформансом, у нас прошел курс истории интер­активного перформанса Public Art, мы постоянно устраиваем дискуссии и проводим лекционные циклы, объединяющие авангард начала ХХ века с ультрасовременными трендами. У нас есть возможность развивать альтернативные инновационные проекты. Кроме того, фонд помогает нам реализовывать проекты за пределами Москвы, например в Красноярске. Это позволяет влиять на ситуацию в регионах. В Красноярске сейчас активно развивается медиафестиваль. Мы как будто запустили вирус, который из Москвы правильными путями идет в другие креативные города. Один из главных проектов, который поддерживает фонд Прохорова, это «Открытая школа “Манеж/МедиаАртЛаб”», где студенты и вольнослушатели проходят обучение в различных мастерских, посещают лекции, создают собственные проекты, участвуют в фестивалях и выс­тавках, которые проходят раз в три месяца. Такие образовательные проекты очень тяжело проводить самостоятельно, а чиновников от культуры сложно убедить в том, что освоение разных пространств и работа с визуальным языком очень важны для современного человека. Это необходимая составляющая нашей жизни, которая была бы невозможна без поддержки фонда Прохорова.С