«Петлюра просится отсидеть за Васильеву». Гид по скандальной выставке

Журналисты атаковали галерею «Экспо-88» еще с утра, хотя пресс-показ выставки «Цветы из неволи» был заявлен на три часа дня. Хозяйка галереи Елена Яковлева, обещавшая нам превью выставки до прихода СМИ (с условием не ругать выставляемого автора), беспрерывно раздавала интервью, ей аккомпанировал активист партии «Россия без мракобесия» Игорь Дудинский, который написал аннотацию к выставке. «Живопись Евгении Васильевой с первого же взгляда подкупает светлым, радостным мироощущением, добротой, искренностью, а значит — художник легко и естественно располагает к себе, вызывает симпатии и доверие зрителя. С первых же минут общения с экспозицией подкупает трепетное, почтительное отношение автора к классическому наследию».

СНа что эти картины похожи?

Шабуров: Зайдите в любой ДК железнодорожников, там пенсионеры выставляют свои картины — примерно такие. В колониях заключенные тоже любят рисовать и писать стихи. Это обычное наивное творчество, что-то мне даже нравится.

СА что нравится?

Шабуров: Нет, ты так в лоб не спрашивай, ты издалека заходи. Спроси: как вы относитесь к бандитам и убийцам, к жуликам?

Дудинский: Современное искусство я не мыслю отдельными картинами. Это же не Суриков, который «Боярыню Морозову» сто лет писал, а потом спрашивают, что лучше: «Боярыня Морозова» или «Утро стрелецкой казни». Сейчас я мыслю экспозицией.

СИ какую картину вы можете назвать центром экспозиции?

Дудинский: Ну, как же вы сами не видите? У каждого центр экспозиции свой! Для китайца центр — Пекин, для москвича — Москва, для свердловчанина — Свердловск. Каждый сам выбирает точку отсчета. Здесь каждая картина — это отдельная история.

Шабуров: Видишь, никто откровенно не говорит, все скучно и обтекаемо говорят какую-то лабудень. Поэтому ты спрашивай напрямую то, что ты хочешь. Спрашивай, как вы относитесь к Васильевой, к Путину, к Украине — вот это волнует всех. А картины — они такие, какие есть.

СА какова их возможная стоимость?  

Дудинский: Тысяч пять баксов за работу — я бы их за столько продал. Но Васильева как-то не хочет продавать.

Шабуров: Аукцион надо устраивать сразу после суда. Сейчас у нее такая ориентировочная стоимость работ, а осудят ее на пять лет — возрастет в пять раз, осудят на десять — в десять раз и так далее. Дальше продаем все картины, деньги с продажи отправляем в какой-нибудь детский фонд, после этого никого не удивит, что спустя еще годик домашнего ареста она получит условный срок. Для чего, видимо, эта выставка и открылась.

Дудинский: Каждый видит это в меру своей испорченности.

СЕвгения Васильева с помощью живописи с кем хочет выстроить диалог: с общественностью или с властью?

Дудинский: С общественностью, конечно! Какая власть! Она у нас абсолютно бездушная и тупая.

Шабуров: Не бездушная и не тупая у нас власть, но у нее свои горизонты.

Дудинский: Для начала, эти картины — средство выживания в темнице.

Шабуров: Представляешь же, как она жила раньше, а сейчас она в изоляции — что-то же ей надо делать. Тянется человек не к плохому, а к хорошему. Рисовать — хорошо, стишки писать — тоже хорошо.

Появляется Александр Петлюра.

Петлюра: Сегодня выставка Питера Гринуэя открывается, пойдем все туда!

Шабуров: Да ты знаешь, здесь даже любопытнее, в этой комнатке малюсенькой. Когда я работал в судебно-медицинской экспертизе, у меня был лаборант. Когда его в армию забирали, я ему сказал: «Придет вас замполит на плацу разбирать, сразу говори, что ты фотограф или художник, и все у тебя будет в шоколаде». Так в итоге и вышло. Так же и в колонии: там любые таланты ценятся, талант художника тем более. Хотя, я думаю, что ее не осудят. Сейчас, видите, все делают для того, чтобы показать, какой она милый и добрый человек.

Петлюра: Багеты у картин неплохие. Лучше, чем у Ван Гога.

Шабуров: Ты знаешь, мне и сами картины нравятся. Но больше — абстрактные, а не те, где вся эта вещь, мол, я несчастная девушка с погонами, прибитыми гвоздями, и я бы улетела из квартиры. Все заключенные — такие нежные романтики. Они татуируют голубя как символ того, что они хотели бы улететь оттуда, куда попали по малолетке. Мне сама атмосфера здесь нравится. Она рисует в своей квартире, а это как будто ее квартирная выставка. (Петлюре) Ты знаешь, кто все это организовал? Это Дудинский — он за тридцать сребреников все это пиарит. Кстати, ты знал, что она еще и стихи романтические, женские пишет? Ну, дескать, я тебя любила, ты меня позабыл, как бы нам вместе слиться на планете Марс...

Петлюра: Ого, космические стратегии. Тебе как только повестку в суд пришлют, ты тут же и рисовать, и писать стихи начнешь.

Шабуров: Заключенные тут же становятся ранимыми и любвеобильными людьми. Какие у них татуировки: «Люблю, если даже изменишь, если уйдешь навсегда…». Люди шьют варежки, а в головах у них мысль все об одном: как там Она.

СЕлена Яковлева, которой принадлежит эта галерея, сказала, что в ЦДХ выставляются картины состоявшихся художников, но у многих из них меньший художественный потенциал, чем у начинающего художника Васильевой.

Петлюра: Есть такие художники, которые вообще нигде не выставляются, а продаются по шестьдесят тысяч евро — это при том, что они полное говно и их никто не знает. Я не хочу даже произносить эти фамилии. Зато у них офигенные представители в Швейцарии, в Австрии. Это зависит от галериста и от конъюнктуры.

Шабуров: У нас капитализм. Кто с галеристом договорился, тот и выставляется. Эти картины можно было бы выставить в любой галерее «Винзавода».

Петлюра: А если распиарить удачно, то можно все холсты распродать быстрее, чем повесить.

Шабуров: Галеристке повезло, она договорилась со столь скандальной художницей и в своем маленьком закутке все это выставила. Если бы Евгения Васильева вышла на Гельмана…

СА работы Васильевой могут попасть в ЦДХ лет через пять?

Шабуров: Да они и сейчас могут. В ЦДХ куча коммерческих галерей, и там выставляют кого ни попадя.

Петлюра: Если будет правильный подход к проекту, если легенду создать — еще как. Если представить ее как феномен, дескать, она никогда не рисовала и стала рисовать только что, под домашним арестом, да еще и пару синяков ей поставить и это снять, то такой проект можно выставить и в Помпиду.

Шабуров: ...если сделать ее узником кровавого путинского режима. Так и назвать: «Я — узница путинского ГУЛАГа», — тут же ее оторвут с руками и отправят в тур по всему миру, как Pussy Riot. Их надо с Pussy Riot объединить, чтобы они делали совместные перформансы с казачьим хором: они поют, она рисует, а казаки вокруг пляшут с нагайками. Был такой проект, «Поп-механика», композитор которого Сергей Курехин объединял коллективы, казалось бы, абсолютно несовместимые по своей стилистике.

СВот картина «Фемида». Одна чаша весов слева от фигуры перевешивает — что на ней, по-вашему?

Петлюра: Думаю, угрызения совести за сворованные деньги.

Шабуров: Ты же для журнала «Сноб» говоришь! Ты должен сказать, что это не угрызения совести за сворованные деньги, а мысли о несправедливости путинского режима. Вообще во многих картинах видны следы тюремной символики. Связанные руки жертв и прочее. Есть еще распространенный сюжет «Что меня довело до этого»: карты, наркотики, нож и пистолет. Но у Васильевой этого нет, потому что это мужское. В картинах Васильевой — образы невинной жертвы. Мы-то, впрочем, не против этого.

Петлюра: Вот только у всех холстов очень плохая натяжка. Видно, не пускают к ней домой плотника, поэтому она сама натягивает, мучается. Надо им сказать, что холст надо сбрызнуть слегка с обратной стороны.

Шабуров: Надо рамы простукать. Может быть, там напильники.

Петлюра: Так она под домашним арестом, зачем?

Шабуров: Ну мало ли, на будущее. Может быть, она захочет взять в колонию картину, а там в раме чего только нет: виски, карты с голыми мальчиками. В хате у смотрящего к ней сразу будет уважуха.

СКак вы оцениваете уровень ее техники?

Шабуров: Какой смысл об этом говорить? Уровень такой, какой есть. Мы не скажем, конечно, что она стала рисовать, как Айвазовский или Карл Брюллов. И к современному искусству это тоже отношения не имеет, ну, может быть, это похоже на акцию: сделать так, чтобы средства массовой информации раструбили о том, что никакой автор не подлец, а самый человечный человек, как Владимир Ильич Ленин.

СЗдесь должен был быть портрет Сердюкова, но его нет: Васильева подарила его Ксении Собчак.

Шабуров: Выставка была бы интереснее, если бы здесь повсюду висели портреты Сердюкова — в голом виде, в кожаных костюмах.

Петлюра: В любовных позах.

Шабуров: Если бы я был Евгенией Васильевой, я бы назвал экспозицию не «Цветы из неволи», а как роман Яркевича «Как я и как меня» — и своей живописью рассказать все версии того, чем она занималась с министром обороны. У следствия — одна версия, Евгения же должна была показать нам правду. Может быть, она ничего не делала. Может, Сердюков приносит ей букет, а в этот момент какие-то черные руки из бюджета миллионы крадут. Или он ей на День святого Валентина приносит валентинку, а она не замечает, как другая рука еще миллион крадет. Если бы она написала житие, откровения — вот что было бы интересно. А так просто можно сказать, что она готовится уже к колонии.

Петлюра: К колонии свободного поселения, потому что на картинах нет железных решеток.

Шабуров: Васильева задает интересный тон. Было бы прекрасно, если бы все наши политики писали стихи и картины, скажем, к Восьмому марта. Так делали средневековые министры в Китае — все писали стихи.

Петлюра: Я даже представляю, какое стихотворение написал бы Шойгу: «Я вас Ё..ом вы..бу, х..ем отх..ячу» — по-сорокински так.

СПочему на картине «Суд» Васильева выбрала образ девочки на шаре среди огромных клоунских лиц?

Шабуров: Любой прокурор считает подследственного уже виновным. Каждый осужденный считает себя невиновным, верит в это и всем об этом рассказывает. Она наверняка считает, что судьи — это путинские клоуны. А на шаре она потому, что чувствует себя эфемерным существом в неудобном положении.

Петлюра: А один мой друг, который отсидел пятнашку, говорил: «Я все люблю на шару, кроме одного — шаровой молнии». Так что в этом образе тоже зоновское есть. А вот на этой картине она на Леру Гай Германику в молодости похожа.

СНа картине «Жертва» Евгения Васильева с далеко не ангельскими крыльями, лицо трупного цвета, образ довольно демонический.

Шабуров: Ну, может быть, эта картина о том, как они с Сердюковым были в командировке, у нее выросли крылья, а он ее связал. Мне кажется, ее посредством этой выставки хотят через больничку от уголовной ответственности отвести.

Петлюра: Я бы, между прочим, посидел в тюрьме за Васильеву, но за определенные деньги. Два года за два миллиона долларов.

Шабуров: Ох, как хорошо, что поменялся министр обороны: за то, что ты наговорил здесь, Сердюков уже послал бы спецназ в твою квартиру.

Петлюра: Да я живу с таджиками, меня от них не отличить.

Шабуров: Вот мы с тобой веселую фигню несем, а потом в статье нам идеологически выверенную речь нарисуют. После того, как я побывал на канале «Дождь», они сделали вынос «Патриотизм в России неприличен», хотя мы о противоположном говорили.

Петлюра: Давай поменяем тему и суммируем все, что мы сказали уже. Первое: надо ее на Венецианском биеннале выставить…

Шабуров: Если бы я был куратором, я бы выставил.

Петлюра: А мы должны создать фон. Я могу перформанс сильный поставить: военные в форме, в балетных пачках и в пуантах перед картинами танцуют.

Шабуров: Балет на весь день! Художнице нужно соответствовать народным чаяниям. Васильевой было бы неплохо изобразить несколько сюжетов на тему Украины. Представьте: она такая баба-суперменка в кожаном трико приезжает на Евромайдан, вздрючивает Яроша, а Кличко одним щелбаном проваливает под землю. Или, например, написать картину «Васильева отдает деньги детским домам». Или нарисовать карту с местом, в котором она деньги прячет. Представляю, как вся эта толпа журналистов, которая сейчас здесь собралась, рванула бы на этот остров сокровищ. Ей в творчестве нужно уходить от своей личной судьбы. Третий вариант выставки — запечатлеть себя на фоне великих людей: «Я и Ходорковский», «Я и Пани Броня», «Я и Владимир Ильич Ленин». Художник должен таким образом декларировать свое отношение к знаковым фигурам.

Петлюра: Я только что понял, что эти картины намного лучше смотрелись бы без багетов — они все равно хреново натянуты, — а на досках, как иконы. Она могла бы расписать все, что у нее дома — столешницы, ковры, двери межквартирные. Пока у нее вещи не конфисковали, нужно все свое имущество превратить в арт.

Шабуров: А на них — пророчества от Евгении Васильевой. Птички, цветочки и корабли — это неэффективно.

Петлюра: Нужна легенда! Ну все, нас за эти слова убьют или посадят. Хватит, Саша, давать интервью, давай уже выпьем.

Шабуров: Не забудьте заголовок дать: «Петлюра просится отсидеть за Евгению Васильеву».С