Николай Усков: Один раз в год сады цветут
Сад – символ и украшение цивилизации. Варвары не знают садов, они берут у земли только то, что употребляют в пищу, оставляя прочее пространство в его природной дикости. Как и многое в России, сад пришел сюда при Петре Великом. «Царь-ирод понаставил в своем огороде голых девок да идолов поганых», – ворчали по поводу Летнего сада современники. Неудивительно, что поначалу к парковым скульптурам приходилось приставлять часовых. С имперского верха мода на сады постепенно расползалась по дворянским усадьбам, оставаясь, впрочем, чужой и непонятной для массы народа. Лопахин, вырубающий дворянский вишневый сад, – один из самых ярких образов русской литературы. Позднее советская власть, нутром ощущавшая классовую природу сада, будет бдительно следить за тем, чтобы на дачных участках люди занимались полезным огородничеством, а не прихотливым украшательством. Гряды картошки были для пролетарского сердца милее клумб и газонов. Личный сад вернется в Россию с частной собственностью, и тогда уже розы начнут вытеснять картошку.
В публичное пространство советского города сад все же был инкорпорирован, как правило, под именем «парка культуры и отдыха». Советская власть, однако, не решалась оставить пролетария наедине с ландшафтным дизайном. То там то здесь его поджидали девушка с веслом, пионер с горном, Ленин с кепкой – классовая борьба не утихала и среди темных аллей. Но главное – человек должен был чувствовать себя в коллективе, поэтому в парки добавляли карусели, аттракционы и шашлычные. Снабженные забавной аббревиатурой – ЦПКиО – парки, очевидно, мутировали в сторону понятных народу ярмарок с их балаганами, дешевой едой и выпивкой. Эта метаморфоза увенчалась полной победой народного низа в 90-е.
Характерно, что один из самых блестящих администраторов новой России – Сергей Капков – начал свой план по окультуриванию московского пространства с преобразования парков. Из места всенародного распития пивасика они превратились в визитную карточку новой теории малых дел: не можешь изменить судьбу страны – измени пространство вокруг себя. Капковский парк – это escape с вай-фай и шезлонгами.
Охватившая интеллигенцию любовь к паркам изрядно ослабила ее оппозиционность режиму и нашла неожиданную поддержку на самом верху. Владимир Путин лично распорядился разбить сад на месте района-призрака – древнего Зарядья. Правда, эту протянутую «рассерженным горожанам» самодержавную руку никто, кажется, так и не пожал. А напрасно. В отместку мы можем получить на аллеях Зарядья изваяния маршалов, патриархов и самодержцев. Тяжелый эстетический урок уже преподан общественности в Александровском саду, где почти не стало деревьев, зато появились коняки, Иван-дурак, медведи и патриарх Гермоген. Остановить натиск армии железных монстров на парки непросто. В истории России поразительно много истинных государственников, которым еще не навалили кучу чугуна.
Новая идеологизация парковых пространств пока что не стала трендом, но, очевидно, выглядит соблазнительно для патриотически настроенных скульпторов-монументалистов. Циклопический князь Владимир, которого собираются воткнуть в Воробьевы горы, станет в этом смысле знаковой фигурой. Из своего поднебесья он будет грозить бронзовым крестом всему хипстерскому escape. Если, конечно, не низвергнется в речку, как когда-то идол Перуна, обрушенный в Днепр волею самого Крестителя.
В христианской культуре архетипом сада является Эдем. Но в Библии есть и другой образ рая – небесный город Иерусалим. Отсюда вышли две конкурирующие в христианской культуре стратегии обретения счастья: блаженное созерцание или деятельная активная жизнь, far niente на лоне природы или вечная стройка. Мы рискуем породить новую стратегию, монументальную. Счастье – в данном случае величие страны – наступит, если поставить в парке памятник. А так можно и дальше ничего не делать.