Страх и ненависть. Почему в России боятся людей с особенностями развития
Наталья Водянова, супермодель, основатель фонда «Обнаженные сердца»:
Мне очень обидно за маму и за Оксану, и за нашу няню, которая эту ситуацию так стойко выдержала. Почему в отделение повезли маму, а не этого хозяина за оскорбление чести и достоинства и дискриминацию? Почему она должна была провести свой день, разъезжая по полиции, а оскорбивший ее человек мог продолжать свой день как ни в чем не бывало?
Я хочу обратиться к каждому из нас: давайте поможем людям с особенностями развития и их семьям быть счастливыми. Давайте поможем их педагогам и специалистам, которые занимаются с ними ежедневно, сделать так, чтобы их работа не заканчивалась за пределами школ и реабилитационных центров, а мы с вами были продолжением этой работы. Давайте поможем некоммерческим организациям и благотворительным фондам, которые ежедневно работают над построением инклюзивного общества в России, тем, что сами захотим стать этим самым обществом. Читать дальше>>
Анна Варга, психотерапевт:
Россияне нетерпимы к любой инакости, и это прямое следствие авторитарного правления: в культуре начинает преобладать однозначность. Если у вас во всех сферах жизни ограничен выбор, то вырастет и нетерпимость к иному. Кроме того, российское общество очень жестоко, потому что люди плохо живут, в них много тревоги. А сцепленная с тревогой эмоция — это агрессия.
Специфическое отношение к инвалидам сформировалось давно: после войны их высылали на Соловки, чтобы они не появлялись на улицах города. Культура — вещь очень консервативная и формируется не в одном поколении.
Есть и обратная сторона: семьи часто стесняются своих родных с ограниченными возможностями, прячут их. Получается порочный круг: одни к людям с особенностями развития нетолерантны, а другие этих людей прячут, потому что общество к ним нетерпимо.
Если будет больше выборов — в прямом и переносном смысле, — люди станут терпимей к инакости. Обществу нужна школа милосердия, чтобы люди учились быть чувствительными друг к другу. Это происходит на уровне воспитания и популяризации благотворительных проектов. И конечно, качество жизни тоже должно быть выше. Иначе получается как в том анекдоте: в коммунальной квартире в ванне умер человек. Пришел милиционер разбираться: «Что же это, он не кричал даже?» Ему отвечают, кричал. «Что кричал?» — спрашивает милиционер. Ему отвечают: «”Плохо мне, плохо!” Ну а кому ж сейчас хорошо-то?»
Любовь Аркус, режиссер, основатель Центра «Антон тут рядом»:
Давайте смотреть правде в глаза. Человек состоит из двух начал. Что Евангелие, что «Гарри Поттер» говорят одно и то же: в человеке есть и свет, и тьма. И эта тьма — животное начало, которое присутствует в любом: во мне, в вас, в охранниках этого кафе, в ком угодно. Это темная часть нашей природы. Жизнь дана человеку затем, чтобы он уменьшил в себе эту тьму и вышел к свету — очеловечился. И чтобы таких ситуаций с агрессией и жестокостью не случалось, в обществе должна быть атмосфера, в которой так поступать неприлично, не принято, нельзя — как нельзя бить ребенка, сморкаться в занавеску и ходить в туалет на улице. Человек должен находиться в среде, в которой его информируют о том, какими разными бывают люди. И когда он видит разных людей постоянно — в школе, в детском саду, на работе, на улице, — он начинает понимать, что мир устроен по-разному, люди бывают разные и все они имеют право на место под солнцем. Это называется «интеграция» и «инклюзия».
За восемь лет, что я работаю на этом фронте, я вижу огромные подвижки, огромные результаты. Но когда я читаю подробности инцидента с Оксаной Водяновой, накатывает страшное отчаяние, и мне кажется, что все усилия тщетны, бесплодны. Читать дальше>>
Эвелина Бледанс, актриса:
Теперь во всем мире увидят, какая страна Россия, что еще «хорошего» мы умеем, помимо того что уже натворили на мировой арене. Что с этим делать? В таких неадекватных случаях, как тот, который случился с Оксаной, людей надо наказывать. У нас привыкли к методу кнута: если их не отхлестают, то они и не поймут, как делать нельзя. Я бы владельца кафе наказала внушительным штрафом в пользу фонда: пусть ежемесячно отчисляет барщину, раз он такой распрекрасный.
А что было бы, если бы в кафе пришли никому не известные люди? У нас боятся только публичных людей: если бы с Оксаной пришла Наташа, их бы напоили чаем и накормили мороженым бесплатно. Мне сложно судить, становится ли общество терпимее: куда бы я ни приходила, моего сына везде встречают с любовью. Но он еще маленький, очень позитивный, а что будет дальше, когда он повзрослеет? Поэтому мы с мужем стараемся на собственном примере показывать, что людей с особенностями развития не надо бояться: уже три года ведем социальные сети про Сёму и недавно начали видеопроект «Сёминары».
Павел Кантор, юрист Центра лечебной педагогики:
Наше законодательство не подразумевает никакого разделения граждан по признаку инвалидности и состоянию здоровья: с точки зрения права они являются точно такими же гражданами, как и все остальные. Магазины, кафе, кинотеатры, гостиницы обязаны выслушать любого человека, который к ним обратился, в том числе инвалида. Более того, у нас предусмотрено создание специальной среды: предприятия и организации должны обеспечивать доступность своих услуг для инвалидов. И в мире, и в России есть тенденция на расширение прав человека и гражданина. Мы видим этот процесс и в сфере образования, и в социальной сфере, и в сфере трудоустройства. И главная проблема пока не столько в законе, сколько в готовности общества относиться к этим людям как к равным.
Анастасия Жуковец, логопед-дефектолог:
Общество пока не готово к тому, чтобы полностью воспринять людей с особенностями развития. Универсального совета о том, как именно взаимодействовать с особенными людьми, к сожалению, нет: если это человек с ДЦП, то стоит подойти и помочь, если видите, что такая помощь требуется, если это человек с задержкой психического развития, то, скорее всего, он уже адаптирован к социальной сфере. Да, он может казаться странным, необычным, но его коммуникационный уровень не критично отличается от общепринятого. Если же это инвалиды, то они редко выходят без сопровождающих их специалистов. Я уверена, что просветительскую беседу на эти темы вести нужно, нужно объяснять людям, что иногда лучше просто не обращать внимания на особенности поведения, иногда не нужно бояться к особенным людям обращаться, прикасаться к ним, что не нужно в резкой форме делать им замечания, если они, например, шуршат оберткой от конфеты или топают ногами, потому что неаккуратными действиями можно усугубить ситуацию.
Если у людей с аутизмом сохранен интеллект, то общение с ними налаживается довольно быстро. Они контактны, коммуникабельны, радуются возможностям пообщаться с людьми и с внешним миром. Абсолютно неконтактных людей практически нет, если только это не глубокая степень идиотии, когда человек просто сидит и не понимает, что вокруг него происходит.
Я работала с ребенком, который в четыре года вообще никак не общался: просто бегал, стучал в двери и издавал звуки. После занятий он начал подходить здороваться, гладил маму по щеке: ему стал необходим какой-то контакт — поцеловаться, подержаться за руку. В некоторых случаях аутизма люди без этого могут обходиться совершенно спокойно, а вот у людей с ДЦП чаще всего реакция со временем налаживается и коммуникация развивается очень положительно.
Замечу также, что для родителей детей с аутизмом разработаны целые научные труды, объясняющие, как взрослым общаться со своими детьми. Для некоторых детей в ход идут объятия. И хотя бывает, что обниматься ребенок не готов, приходится прижимать его к себе насильно, через отторжение, через крики, его крепко прижимают к себе, говорят, что любят его, это тоже один из методов терапии. Кому-то же, наоборот, советуют детей не трогать: ты его по головке погладил, он тебе разрешил это сделать, уже хорошо, подержал за ручку, уже лучше, то есть постепенно, гомеопатическими дозами приближать ребенка к себе, к педагогу, к миру. Был у меня также мальчик, который не давался ни обниматься, ни целоваться, никак не контактировал с другими детьми, а потом его мама то по плечу потрепала, то заглянула в глазки, поцеловала, и он постепенно стал маму воспринимать как близкую себе, стал ее ждать, встречать, да и с другими детьми стал искать хотя бы зрительного контакта.