Дорогая нефть и война цивилизаций. Что стало с миром после 11 сентября
Александр Петров, историк-американист, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН:
Однажды канадцы выпустили на лед своих хоккеистов без шлемов, мол, они настолько профессиональны, что защита им не нужна — вот так и американцы не предъявляли к пассажирам жестких требований безопасности для перелетов.
Американцы — очень подвижная нация: перелеты между штатами были как такси, а меры безопасности были очень слабыми.
11 сентября 2001 года я был в Штатах в научной командировке. Наша группа жила в центре Вашингтона буквально в паре минут от Белого дома, мы видели трагедию своими глазами. После теракта Соединенные Штаты, которые были самой открытой страной мира, мгновенно превратились в изолированную державу. Америка ввела наиболее суровье правила посадки на самолет, закрыла небо, установила жесткие правила прохода в административные здания. Практически везде установили рамки металлодетектеров. У мемориала Линкольна несколько дней собирались толпы, чтобы выразить поддержку правительству: вся нация объединилась, хотя раньше у всех были разные точки зрения на организацию системы безопасности.
На десятую годовщину теракта по всей Америке, от университетов до правительственных учреждений, проходили дискуссии, как трагедия американцев изменила мир. Было выделено несколько трендов. Появилось более четкое разделение на западные и «иные» цивилизации, как писал Хантингтон, мусульманство и христианство. Появились «мы» и «они»: «мы» — это демократия и страны, которые ее разделяют. «Они» — все те, кто не поддерживает идеи демократии. И против «них» необходимо принимать жесткие меры. Произошло понимание, что существует единый фронт борьбы. Наш президент один из первых выразил сочувствие и предложил помощь Штатам. И консолидация в борьбе с терроризмом действительно привела к результатам. А как только наши отношения ухудшились, в мире вновь начали появляться очаги терроризма. И, на мой взгляд, ключом к предотвращению подобных трагедий в будущем могут стать именно российско-американские отношения и наше геостратегическое сотрудничество.
Татьяна Ратклифф, стратегический менеджер Hewlett-Packard, Калифорния:
В первое время после 11 сентября были очень яркие вспышки патриотизма, флаги везде, на годовщины выставляли свечи на улицах. Буш в полуспортивной одежде гарцевал по палубам авианосцев, что твой Путин.Но это всё прошло. А то, что осталось, сегодня не так заметно в повседневной жизни.
Квест по прохождению контроля в аэропортах вышел на новый уровень сложности. В самолетах перестали давать железные ножи.А потом и бесплатную еду, хотя Бен Ладен здесь, пожалуй, ни при чем.
Приняли акт «Патриот», дающий государству дополнительные полномочия слежения за частной жизнью граждан, а по мнению активистов — ущемляющий свободы американцев. В быту это ущемление ощущается слабо, но вот NSA, возможно, читает нашу почту.
Наверное, без 9/11 не было бы вторжения в Ирак и Афганистан со всеми вытекающими последствиями.Американское общество не было бы настолько уставшим от политиков и того, что в СССР называлось «интернациональным долгом».
А еще без дорогой нефти и угрозы безопасности из стран Ближнего Востока не получили бы развитие альтернативные источники энергии. А теперь на моей улице едва не каждая вторая крыша поблескивает солнечными батареями
Дмитрий Орешкин, политолог:
Благодаря теракту 11 сентября была переоценена концепция американской внешней политики. США приняли решение заранее искать очаги терроризма и уничтожать их. Они находились в ту пору в Афганистане, Ираке и Ливии. Поэтому американцы и ввели войска на территории Афганистана, которые по факту контролировались Аль-Каидой. Поэтому вошли в Ирак, где Саддам Хуссейн давал приют террористическим структурам. И Ливия попала под раздачу. Теракт в Локерби был делом Великобритании, но после 11 сентября это стало делом и США тоже.
Америка стала уделять больше внимания идеологической обработке исламской части мира, чтобы вовлечь его лидеров в американскую систему ценностей — или уничтожить. США признают и уважают право любого исповедовать любую религию и любые ценности до тех пор, пока эта религия или эти ценности не наносит ущерба носителям других систем ценностей. Это, с точки зрения США, и всего цивилизованного человечества вполне рациональный подход. Есть ислам мирный — исповедуй на здоровье, но не выступай с агрессией против других.
Но если Америка признает право ислама на существование, то исламисты отказывают ей в таком праве. С их точки зрения христианский мир угнетает исламский. И поэтому терроризм, с точки зрения исламистов, это благое, оправданное Богом дело. Те же, кто с терроризмом борется, не позволяют «добрым» исламистам воплощать на практике свои представления о прекрасном будущем, в котором США и западной цивилизации не существует вовсе. Варвары считают, что они несут миру счастье и этого вполне достаточно, чтобы взрывать тех, кто им мешает.
Мария Генкина, сооснователь Школы Пушкина в Нью-Йорке:
После событий 11 сентября нас заставляют снимать обувь в аэропортах и это одно из самых заметных изменений. Умом, конечно, я понимаю, что за моей жизнью куда больше следят, чем раньше, что пишутся все телефонные разговоры, читаются емейлы, но практического влияния на личную жизнь это не имело никакого. Разве что однажды, когда я говорила с подругой по телефону и рассказывала о выставке «От Ассирии до Иберии» в трубке вдруг что-то щелкнуло и приятный женский голос сказал: «Ваш разговор записывается». Я так и не поняла, что это было. Видимо «Ассирия» стала неким триггером по созвучию с «Сирией», но зачем об этом предупреждать? Видимо, в постсноуденовском мире есть какие-то правовые нормы, не позволяющие писать всё без предупреждения, но какой тогда смысл в такой прослушке? Ближе ли мы к полицейскому государству? Видимо, да. Ощущаю ли в этом опасность? Пока нет случаев использования этих данных для ущемления свобод или манипуляций в выборах, пока нет, не ощущаю. Стала ли наша жизнь безопаснее? Да, думаю, что стала. 14 лет в Нью-Йорке без терактов. Напомню, что между первым и вторым терактом в WTC прошло всего 8 лет.
Надежда Шведова, руководитель центра социально-политических исследований Института США и Канады РАН:
11 сентября 2001 года было разрушено чувство безопасности, которое всегда было свойственно жителям Соединенных Штатов и не подвергалось сомнению. Правительство стало инициировать мероприятия по усилению безопасности в стране и это привело к горячим спорам, которые не утихают до сих пор: что важнее, соблюдения прав и свобод человека или их ущемление ради безопасности? Борьба с терроризмом стала определяющим внешнеполитическим фактором. А для сложных российско-американских отношений она стала пространством, в котором возможно конструктивное сотрудничество.
Галина Галкина, журналист, Калифорния:
Сегодня я лечу в Майами, где у меня живут родные и близкие. Я надеюсь на скорую встречу с ними и на то, что жизнь будет продолжаться. После каждой посадки я аплодирую пилотам — это стало традицией после террористических актов 11 сентября 2001 года. У меня появился страх перед полетами. И как меня не убеждали, что риск попасть в автомобильную аварию гораздо больше, а теракты могут произойти в любом месте, этот страх все равно остался.