Время Березовского. Проект Петра Авена
Другие части:
Леонид Богуславский: «Он так много ездил, потому что бомбил» (конец 1970-х гг.)
Галина Бешарова: «Он был вообще не жадный» (1980–1990 гг.)
Михаил Фридман: «Одинокий и брошенный» (cередина 1990-х)
Юрий Шефлер: «Убить Голембиовского» (1995 год)
Валентин Юмашев: «Весеннее обострение» (1996 г.)
Сергей Доренко: «Пейджер Березовского» (1996-1997 г.)
Анатолий Чубайс: «Асимметричный ответ» (1997-1998 гг.)
Демьян Кудрявцев: «Березовский сохранил независимость „Коммерсанта“» (1997-1999 гг)
Юрий Фельштинский: «Если бы я знал, я бы костьми лег» (начало 2000-х)
Александр Гольдфарб: «Дорогой Володя» (2000–2003 гг.)
Даша К.: «Неужели так политика делается?!» (2010–2011 гг.)
Юлий Дубов: «Я его просто любил»
«Борис заслуживает воспоминаний»
Искушение — вечная, важнейшая тема мировой литературы и философии. Искушение нарушить запреты; наплевать на привычные правила; начать жизнь по-другому, точно не так, как вчера. С первых глав Нового Завета и по сию пору — кто только об этом не писал. Трудно что-то добавить. Я лишь позволю себе заметить, что бывают особые времена, когда искушение «зажить по-другому» просто разливается в воздухе, сочится из всех щелей, перекрашивает и переозвучивает окружающий мир и, заполняя мысли и чувства, провоцирует на поступки, недавно еще немыслимые. В такие периоды («золотая лихорадка» в Америке или «окаянные дни» у нас) привычные устои жизни внезапно разваливаются и, говоря словами Бродского, «убогие мерила» данности отказываются служить
«...перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице».
90-е годы в России были таким временем. Казавшееся недосягаемым стало возможным: деньги, путешествия, книги. Еще вчера все получали почти одинаковую зарплату, а за хранение долларов давали десять лет; выехать в Польшу можно было с разрешения райкома; важнейшие книги доставались только через самиздат. А сегодня…
Новые, огромные возможности — новые, немыслимые призы. Главные из которых, как обычно, богатство и власть. Которые к тому же еще и слились воедино.
И огромное искушение быстро стать богатым и сильным. Для тех, кто вчера об этом не мог и мечтать. Любой ценой.
Для многих Борис Березовский стал символом этого искушения, и потому символом эпохи 90-х. Мне иногда казалось, что он специально заставляет окружающих поверить, что «всё позволено», правил нет и следовать обычным представлениям о правильном и возможном глупо и неэффективно. И нет такого слова — «нельзя».
Нельзя заработать миллиарды долларов, не построив никакого бизнеса? Залоговые аукционы уверенно продемонстрировали, что можно. (Мы в «Альфе» до конца не верили, что они состоятся.)
Нельзя паре-тройке бизнесменов вызывать на ковер министра финансов и отчитывать его, как мальчишку? Увы, покойный Александр Яковлевич Лившиц приходил и отчитывался. (А потом оправдывался передо мной по телефону, ссылаясь на «обстоятельства» и давление Березовского.)
Нельзя, будучи глубоко женатым государственным служащим, ездить в официальные командировки с восемнадцатилетними девушками и усаживать их за столом с лидерами сопредельных государств? А почему бы и нет. (В этом случае окружающие коллеги скорее восхищались, чем осуждали.)
Ну и так далее…
В 1990-х почти весь крупный бизнес играл в отношении представителей власти роль змея-искусителя. Соблазнял обычно не банальными взятками (во всяком случае сначала), а образом жизни — приглашая жен и детей на яхты и виллы, предоставляя частные самолеты, организуя досуг. В этом смысле Борис был одним из лидеров — кто только бесплатно и регулярно не столовался в клубе «ЛогоВАЗа», причем деятели культуры не отставали в этом от госчиновников.
Именно потому, что, на мой взгляд, 1990-е — годы искушения, а Березовский этого искушения символ, мне показалось, что разговор о 90-х разумно вести, вспоминая Бориса. Поняв (хоть немного) Березовского, причины его начальных успехов и позднейшей трагедии, можно, по-моему, многое понять и о времени. Которое меня интересует точно не меньше, чем личность Бориса.
Совместно с Анатолием Голубовским и Андреем Лошаком мы начали мультимедийный проект «Время Березовского», в рамках которого я поговорил с десятками людей, хорошо знавших Бориса, — эти интервью должны, по замыслу, стать основой документального фильма и книги.
Наш проект точно не о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Я много лет близко дружил с Березовским — очень давно. Был им, безусловно, очарован. Последние годы мы не здоровались: он обвинял меня в сотрудничестве с «кровавым режимом». Мои собеседники относятся к нему очень по-разному. Но вот в чем согласны все как один: Борис заслуживает воспоминаний. Говорить о нем интересно. Яркий, бесстрашный, совсем не мелочный. Заплативший полную цену.
23 января ему бы исполнилось 70 лет.
Читать дальше:
Леонид Богуславский: «Он так много ездил, потому что бомбил» (конец 1970-х гг.)
Галина Бешарова: «Он был вообще не жадный» (1980–1990 гг.)
Михаил Фридман: «Одинокий и брошенный» (cередина 1990-х)
Юрий Шефлер: «Убить Голембиовского» (1995 год)
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
В начало:
Петр Авен: «Борис залуживает воспоминаний» >>
Леонид Богуславский: «Он так много ездил, потому что бомбил» (конец 1970-х гг.)
ЛЕОНИД БОГУСЛАВСКИЙ (род. 1951) — один из крупнейших в России инвесторов в интернет и информационные технологии, основатель международной инвестиционной компании ru-Net. Сын литератора Зои Богуславской и инженера Бориса Кагана, пасынок поэта Андрея Вознесенского. В 1973–1990 гг. занимался научной работой в Институте проблем управления АН СССР, где также работал Борис Березовский.
Богуславский: (...) Боре в его динамизме, в его суете широким фронтом, не хватало мобильности. Он всегда мечтал, чтобы у него был автомобиль. Но купить автомобиль он себе позволить не мог. Да, собственно, и я тоже не мог себе позволить машину. У моей мамы был автомобиль, которому было много-много лет. Он был ржавый, в дырках.
Авен: Красный, по-моему?
Богуславский: Не помню, какого он был цвета, но он стал красным после операции, о которой я рассказываю. Я случайно Боре сказал, что мама мне предлагает взять машину, но непонятно, что с ней делать: на ней практически нельзя ездить. И он говорит: «Давай ее возьмем на двоих, 50 на 50. Мой вклад будет в том, что я по своим связям на “АвтоВАЗе” его отремонтирую, он будет как новый». Надо сказать, что он буквально недавно перед этим разговором получил права и очень неуверенно ездил по Москве. Когда он с Ленинского проспекта подъезжал к Октябрьской площади, и, допустим, ему нужно было на Парк Горького, который находится в 100 метрах слева, он ехал направо и проезжал все Садовое кольцо, потому что не понимал, как развернуться или как перестроиться.
И вот он говорит: «Я возьму машину, сам погоню ее в Тольятти и там ее отремонтирую». Я ему говорю: «Слушай, ты же только недавно научился кататься, опасно тебе ехать в Тольятти». Очень характерно для Бори: он включил все средства, чтобы давить на меня, потому что ему было важно самому за рулем поехать в Тольятти. Он давил на меня, и я придумал водительский тест. Загнал машину на крутую горку — это улица Володарского около кинотеатра «Иллюзион» на Котельнической набережной. Там крутой подъем. Поставил на ручник. Говорю: «Вот, Боря, тронешься на горке с ручника — поедешь в Тольятти. Не тронешься — я тебе не дам машину». Он не тронулся: машина каждый раз скатывалась вниз к кинотеатру «Иллюзион». «Ну, все, Боря, не судьба», — сказал я.
И испытал на себе совершенно фантастическую силу убеждения — как Боря умеет убеждать, чередуя теплоту, обаяние, уговоры, аргументы, мы с тобой хорошо знаем. Он меня додавил и поехал в Тольятти. Позже я узнал, что по дороге он улетел в кювет, перевернулся на машине. Кузов все равно надо было менять. Машину отремонтировали.
Когда мы начали ее эксплуатировать вдвоем, то действительно неделю ездил я, неделю ездил Боря. Но тут возникла проблема, потому что я заметил, что когда Боря мне отдает машину, то он за неделю проезжает в пять раз больше километров, чем я. А мы ее эксплуатируем пополам и платим 50 на 50 — какая-то несправедливость. Я говорю: «Борь, слушай, давай отношения пересматривать». И через какое-то время Боря где-то занял деньги и выкупил машину у меня.
Авен: А почему он так много ездил?
Богуславский: Я долго этого не знал. Много-много лет спустя мне один наш общий знакомый сказал, что он так много ездил, потому что бомбил.
Авен: Я слышал про это.
Богуславский: Каждый вечер. Ничего в этом особенного не было. Я тоже подрабатывал извозом иногда — раз в неделю пару часов, потому что денег действительно не хватало. Но ему нужно было больше денег, поэтому он делал это чуть ли не каждый день.
Авен: Он пытался еще как-то зарабатывать? Известна история, как он сидел в КПЗ в Махачкале — об этом много говорили и писали. Что там происходило?
Богуславский: Надо сказать, что я никогда эту историю не рассказывал — о ней знали только очень близкие люди. В публичном сегменте я ее впервые увидел в книге одного известного журналиста, который стал политиком. В этой книге было написано, что он выкарабкался благодаря тому, что уже был агентом КГБ. Но на самом деле история развивалась по-другому.
Боря однажды прилетел в Махачкалу к каким-то знакомым (это было связано с диссертацией). Я не понимал, зачем он прихватил с собой некоторое количество наборов постельного белья. И вдруг получаю звонок: Боря говорит, что его в аэропорту арестовал ОБХСС. Если помнишь, это была такая служба, которая следила за всякими спекуляциями. Он сидит в камере предварительного заключения в Махачкале, и ему шьют дело, будто он вез комплекты постельного белья для того, чтобы спекулировать. Первый вопрос, который я ему, естественно, задал: «Боря, ну ты скажи откровенно, ты зачем потащил такое количество этих наборов в Махачкалу?» Я был ботаником и реально не понимал. Он меня стал убеждать, что его близкие дагестанские друзья просили для своих родственников — многочисленных родственников. Он решил сделать им одолжение.
Авен: Он звонил из КПЗ?
Богуславский: Да, ему дали возможность позвонить. Я начал думать, как ему можно помочь. Первое, что сообразил: моя мама, Зоя Борисовна Богуславская, хорошо знает Расула Гамзатова. Встретился с мамой, говорю, что с Борисом произошла такая история, что это какое-то недоразумение. Надо позвонить Расулу Гамзатову и сказать ему, что Боря — председатель Совета молодых ученых, член партии, доктор наук и так далее. И мама это сделала — попросила Гамзатова, и Расул Гамзатов вытащил Бориса из КПЗ.
Авен: То есть версия о том, что это все была агентура КГБ, ни на чем не основана?
Богуславский: Она ни на чем не основана, я считаю. Ты мне задавал вопрос: работал ли он с «конторой». Я ответил, что не знаю.
Авен: А про Гамзатова ты знаешь точно?
Богуславский: Про Гамзатова я знаю точно.
Авен: Мне симпатичны люди, которые ставят себе большие цели. И Березовский, безусловно, не единственный. Это качество меня увлекало — умение ставить огромные цели. Но мне кажется, с этим связано другое качество, которое у него было, — неумение слышать слово «нет». Все возможно, нет ничего невозможного.
Богуславский: Приведу житейский пример — известную историю с моторной лодкой. Она описана в книжке Хоффмана «Олигархи».
Авен: Хоффмана почти никто не читал.
Богуславский: Расскажу эту историю. Это было в конце 70-х годов. У меня была моторная лодка на даче, на Клязьминском водохранилище, и я катался на водных лыжах. Боря об этом знал и тоже хотел научиться кататься. Мы собрали компанию, в основном это были наши приятели и члены Совета молодых ученых Института проблем управления.
К сожалению, накануне у лодки забарахлил мотор: у меня был очень ненадежный мотор «Москва», который я уже много раз разбирал-перебирал. Я понимал, что его надо везти в мастерскую: починить самому невозможно. Когда на следующий день приехали ребята вместе с Борей, я им говорю: «Ребят, у нас сейчас шашлыки, будем купаться, в футбол поиграем. Но на водных лыжах покататься не удастся, потому что, к сожалению, сломался мотор». Боря мне говорит: «Ну, пойдем починим». — «Боря, я этот мотор хорошо знаю, сами мы не починим. В понедельник повезу в мастерскую, там отремонтируют. На следующий уик-энд покатаемся». Он говорит: «Нет-нет-нет. Мы все настроились, пойдем чинить мотор». В результате все пошли купаться, загорать, а мы вдвоем пошли чинить мотор. Я понимал, что его нельзя починить, но Боря оказывал такое давление — вот это отсутствие слова «нет», — что я поддался, вместе с ним потерял три-четыре часа. Полностью разобрали мотор. Собрали. Попробовали завести. Ничего не получилось. При этом Боря еще не очень ловко умел крутить гайки и болты. Но он был готов потратить весь день, только бы починить этот чертов мотор.
Читать дальше:
Галина Бешарова: «Он был вообще не жадный» (1980–1990 гг.)
Михаил Фридман: «Одинокий и брошенный» (cередина 1990-х)
Юрий Шефлер: «Убить Голембиовского» (1995 год)
Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.
Читать сначала:
Петр Авен: «Борис залуживает воспоминаний»
Леонид Богуславский: «Он так много ездил, потому что бомбил» (конец 1970-х гг.)
Галина Бешарова: «Он был вообще не жадный» (1980–1990 гг.)
ГАЛИНА БЕШАРОВА (род. 1958) — вторая жена Бориса Березовского. Березовский вступил в брак с Галиной Бешаровой в 1991 году, после развода со своей первой женой Ниной Коротковой. В 1989 году у них родился сын Артем, а в 1992 году — дочь Анастасия. В 1993 году Галина с детьми уехала в Лондон. В 2008 году она подала документы на развод. В 2011 году вопрос о разводе урегулирован полюбовно в Высоком суде Лондона. Дом в Аскоте, где провел последние дни Березовский, принадлежит Бешаровой.
Авен: Когда ты познакомилась с Борисом?
Бешарова: Это было в начале 1980-х годов. Нас познакомил его друг, Леня Богуславский, и моя подруга. Так получилось, что они были вместе, и это было просто приглашение на вечер, посидеть, встретиться со старыми друзьями.
Авен: В квартире? В рестораны мы тогда почти не ходили.
Бешарова: Да, это было у Бориса. Это было время, когда мы все встречались на кухне и слушали Высоцкого, и курили, и пили, и так далее. Когда я вошла к Борису в квартиру и мы встретились глазами в дверях, был какой-то мгновенный шок в голове.
Авен: Сразу, да?
Бешарова: Сразу. Что-то такое — бум! Я увидела его глаза и сказала про себя: «Какие умные глаза у этого человека. Он далеко пойдет». Я еще не слышала его голоса, я о нем вообще ничего не знала. И когда он заговорил, когда мы познакомились поближе, он произвел на меня очень приятное впечатление как мужчина. У Бориса есть — было, к сожалению — очень ценное качество для мужчины: он умел очаровать.
Авен: Да, он умел нравиться. Не только женщинам, но и мужчинам тоже.
Бешарова: С его харизмой ничего нельзя было поделать. Сказать «нет» было очень сложно. Хотя он был не герой моего романа, но так случилось, что судьба нас свела, и закрутилось все достаточно быстро. У нас была фантастическая любовь. И я сохранила самые светлые воспоминания об этом. Как-то все негативное уже не помню, помню только хорошее. И да, немножко странно это говорить в прошедшем времени, конечно.
Авен: Я помню, как мы поехали ко мне на дачу. Я был со своей будущей женой, или мы только что поженились. Он был с тобой, и там был еще некий джентльмен по фамилии Зибарев с девушкой. Девушки готовили еду — поваров же ни у кого не было в то время, естественно, — потом пили-ели. Потом мы все вышли во двор, и Борис мне говорил: «Какие красивые у нас бабы!» И это было сказано с таким глубоким чувством — он, безусловно, тобой восхищался. Это было очень видно.
В 1989 году он ушел от Нины, вы начали жить вместе. Как это произошло?
Бешарова: Это интересная история. Уже родился Тема, ему был месяц. Я с маленьким Темой сижу дома, звонок в дверь — стоит Борис на пороге, с сумкой и с пятью вешалками с костюмами. «Привет!» — «Привет, проходи. А что, собственно, случилось?» Он говорит: «Ничего, жить буду здесь». Открыл мой шкаф, сдвинул все мои вещи, повесил туда свои костюмы, поставил сумку и сказал: «Ну что, как тут, все нормально? Пойдем пообедаем». Вот так все и случилось, мы даже не обсуждали, никак не планировали — вот так, все просто.
Авен: У него было такое поразительное качество — безбашенность, смелость. Мне кажется, что одна из важнейших причин его успеха в 1990-е годы — то, что он оказался смелее всех.
Бешарова: Это правда. Борис вообще никогда ничего не боялся. И его очень трудно было остановить, если он что-то себе задумал. Действительно, у него чувство страха отсутствовало в то время.
Авен: И потом тоже.
Бешарова: Когда он повзрослел, когда появились дети и какая-то ответственность, он стал более или менее взвешивать свои поступки. Но это, наверное, его генетическая особенность.
У него была какая-то оторванность от реальности. И это его, конечно, сильно отличало от всех друзей. Мне это в нем нравилось, потому что это очень привлекательная черта. Хорошо, когда рядом с тобой бесстрашный мужчина, готовый на все.
Есть тому один пример, который ты, Петя, тоже знаешь. Это случилось в аэропорту в Москве, когда он возвращался из командировки в Америку. Так получилось, что я приехала в аэропорт, и туда же приехала его жена Нина вместе с тобой. Мобильных телефонов тогда не было, предупредить было невозможно. Борис ничего не знал, он только знал, что мы договорились заранее об этой встрече. И вот когда он вышел, — не знаю, может быть, Нине это неприятно будет услышать, — он увидел всю картину, подошел ко мне и сказал: «Привет-привет. Какое-то сумасшествие, я ничего не понимаю, что здесь произошло? А, мы сейчас разберемся».
Авен: И он проводил тебя до машины и вернулся.
Бешарова: Да. И для меня это, конечно, был поступок. В тот момент ведь можно же было как угодно отреагировать. Но он это сделал совершенно осознанно. Вот это и есть пример какой-то бесшабашности, смелости, отваги.
Авен: Он рассказывал, что вы жили очень скромно, с мамой, с папой. Как он к этому относился? Он вообще этого не замечал?
Бешарова: Комната у нас была 12 метров, где мы жили втроем. Это была маленькая трехкомнатная квартира, где были мои родители и мы, нас было пять человек. Мы весело и дружно зажили, и жили достаточно долго, четыре года. Уже был «ЛогоВАЗ», уже были какие-то деньги и мы могли позволить себе купить квартиру. Но ему нравилось жить в семье, и что ребенок, что есть бабушка и дедушка. Было здорово, несмотря на то что это была очень маленькая квартира и было тесновато. Его это никак не смущало. Для него было совершенно неважно, какие стены, какие полы.
Авен: Он же очень мало спал.
Бешарова: Он спал пять часов. Я его видела крайне редко, практически каждый день с 9 утра он уходил и в 11 возвращался.
Авен: Когда в конце 1980-х он начинал заниматься бизнесом, ты была с ним. Что с ним происходило, как тебе кажется?
Бешарова: «ЛогоВАЗ» — день и год рождения нашего сына Артема. Именно в этот день в 1989 году было официально зарегистрировано совместное предприятие, которое называлось «ЛогоВАЗ». Конечно, я все это видела и наблюдала. Он жил этой работой, ему это было настолько важно, и он был настолько увлечен, что ничего больше его в жизни на тот момент не интересовало.
Авен: Какие у него были цели? Он же был совершенно не жадный, в общем, человек.
Бешарова: Он был вообще не жадный. Для него деньги всегда были просто инструментом.
Авен: Но тогда как он объяснял тебе, что он начинает заниматься бизнесом и перестает заниматься наукой?
Бешарова: Мы говорили с ним на эту тему, и эта дилемма возникла еще до того, как началась вся эта перестройка. Он очень сильно сомневался — остаться в науке или все-таки заняться бизнесом. Но в результате все как-то просто разрешилось: мы решили, что наука никуда не денется, если в бизнесе что-то пойдет не так, всегда можно вернуться.
Авен: Когда ты заметила, что у вас появились большие деньги? Или это был постепенный процесс?
Бешарова: Я ничего этого не замечала, потому что я вообще была далека от этого. Если честно, меня это даже почему-то не интересовало. Я знала, что есть человек, мой муж, который этим занимается и которому я верю безгранично. Я знаю, что он не сделает никаких глупостей и никогда не станет рисковать собой, нами. Конечно же, это все постепенно было, по нарастающей. Сначала это был «ЛогоВАЗ», потом «Сибнефть», и телевидение, и газеты. В общем, он стал достаточно могущественным олигархом. Наверное, чем богаче он становился, тем больше он менялся. Это было заметно в его поведении, в манерах.
Авен: Он стал более уверенным в себе?
Бешарова: Абсолютно. Вообще даже тени сомнения уже не было на лице и в мыслях.
Авен: Он и до этого был достаточно человек самоуверенный.
Бешарова: Да нет, Петя. Когда мы с ним познакомились, ему было 35 лет. В 35 лет мужчина уже понимает, что ему в жизни надо. А он-то был с кучей комплексов. И, в частности, в нем была неуверенность: «А защищать докторскую, не защищать докторскую? А вдруг меня не пропустят, а вдруг это, а вдруг то?» Он мучился, и мне пришлось сильно поработать, чтобы переубедить его, После того как он получил звание доктора наук, поверил в свои способности, вот с этого и начался его рост как мужчины и как личности.
Читать дальше:
Михаил Фридман: «Одинокий и брошенный» (cередина 1990-х)
Юрий Шефлер: «Убить Голембиовского» (1995 год)
Валентин Юмашев: «Весеннее обострение» (1996 г.)
Редакция продолжит публикацию отрывков из проекта «Время Березовского» в ближайшие дни.