Стас Жицкий: Телесные наказания
Аарон Аппельфельд. Цветы тьмы. Corpus, 2016
Автор этой книги – один из немногих ныне здравствующих людей, переживших (точнее, перестрадавших) холокост. Таков трагический феномен: только прошедший этот ад человек может внешне спокойно описать нестерпимый ужас преследования и уничтожения евреев так, чтобы ты, читатель, читал эту книгу исключительно малыми порциями. Я, читая, думал: ну как же можно это было писать, если читать-то можно только через боль?.. У меня, в общем-то, и сейчас нет полного осознания и корректного объяснения, и не дай Бог его получить... Могу лишь предположить, что автор этот подвиг совершил для нас; чтобы мы тоже, хотя бы буковки читая, пострадали чуть-чуть, на малейшую толику.
Еврейка мать отдает своего сына слабо знакомой украинской проститутке и сама отправляется в лагерь. А сын взрослеет в тесной кладовке публичного дома, в который приходят немецкие солдаты, и не может и не хочет понять: почему он плохой? Почему это именно его надо уничтожить? За что его наказывают? И нет выводов у писателя, и не делает выводов несчастная украинская шлюха, которая его пригрела, а выводы – за нами, обливающимися горькими слезами. Если ж мы не обольемся слезами над этой книгой – значит, что-то с нами не так.
Герман Кох. Звезда Одессы. Азбука-Аттикус, 2016
Голландский писатель уж который год эксплуатирует тему превращения скучного буржуазного человека в мерзкое животное (тем более что в благополучной Голландии скучный человек не редкость, а скорее правило и стандарт), но эта тема в его трактовке настолько глубока и сложноисчерпаема, что на ее полную выработку потребуется еще много лет и много книг. В этой книжке унылый и слабый обыватель возобновляет старую школьную дружбу, и это возобновление влечет за собой череду смертей тех, кого герой недолюбливает. Нелюбимые мрут вокруг него как мухи, а читатель ужасается, насколько далеко может завести слабохарактерность и неприязнь. И немножко задумывается: а что было бы, если б ему такой приятель попался на пути?
Юлия Яковлева. Дети ворона. Самокат, 2016
Книжка номинально детская, но я бы рекомендовал ее читать детям вслух, притормаживая и комментируя (заодно приобретая и себе дополнительные ощущения). Нынешние дети не всегда готовы к иносказаниям, особенно если они касаются слабо известных им периодов истории, а тут кошмар реальный аккуратно смешан с потусторонним кошмаром из страшных сказок. Эта книжка про то, как нелегко пришлось детям, у которых арестовали родителей, и написана она с точки зрения ребенка, не понимающего, что же произошло с его любимыми мамой-папой. Естественное, хоть и неосознанное желание продолжать жить в сочетании с онтологическим принятием кары, которую дети не заслужили (несмотря на то что детям, конечно, не очень-то ясна онтология), – желание это заставляет пройти и преодолеть запредельно неправильное наказание, которое неизвестно за что.С