Почему она бьет детей?

— Она бьет моих детей, и я не знаю, что мне делать!

У мужчины было молодое лицо, обширные залысины и длинные нервные пальцы. Оставшиеся волосы забраны сзади в хвост. Он пришел один.

— Кто такая «она»? — спросила я.

— Моя жена, Эля, — пальцы сплетались и расплетались, как маленькие змейки или толстые макаронины. Казалось, в них вообще не было костей.

— Эля — мать детей? Или это дети от вашего предыдущего брака?

— Нет-нет, это и ее дети тоже!

— Расскажите подробнее о вашей семье.

— Дети — Миша и Марина, пять с половиной и три с половиной года. Эля… Моя мама сразу говорила мне, что она… что мы не пара и я совершаю ошибку, но я тогда абсолютно не желал ее слушать, был уверен в своих чувствах, в том, что у нас все получится.

— Ваша мама живет с вами?

— Нет, мама сказала, что это наша жизнь, и мы с самого начала живем отдельно — у нас осталась квартира от моей бабушки.

«Что ж, очень разумное решение при таком отношении свекрови», — подумала я.

— Рассказывайте дальше.

Рассказчик он был так себе, и все из него приходилось буквально вытаскивать.

С Элей вместе учились в институте. Причем институт не хухры-мухры — Политех, да еще один из самых сложных факультетов. Он — петербуржец, выпускник математической школы (впрочем, в математических гениях никогда не ходил, учился и в школе, и в институте прилично, но брал скорее серьезностью и старанием, чем креативом). Эля приехала из глубокой провинции. Дочь тамошней библиотекарши, бедной, одинокой, но, по-видимому, достаточно амбициозной — назвала дочь Эльвирой и с раннего детства твердила ей: «Ты должна пробиться!» Что это значило, не уточняла, может быть, и сама толком не знала. Выраженные математические способности Эли и ее увлеченность решением задач оказались очень кстати.

С седьмого класса Эля училась почти исключительно на отлично и дополнительно занималась математикой по всем доступным библиотекарше учебникам — плотно готовилась к штурму столицы.  Из двух столиц согласно с матерью выбрали северную — все-таки поспокойнее.

В институт Эля поступила легко. Среди студентов выделялась. Что-то в ней такое было, делавшее ее заметной (для всех или только для ее будущего мужа, я так и не поняла). Формулировалось это «что-то» с трудом. Немногословие, серьезность и еще нечто, что мой посетитель, представившийся Максом, назвал «статью».

После первой-второй сессии на сложных факультетах Политеха вылетает до трети поступивших: учиться очень трудно, а выпавшие наконец-то из-под родительски-учительского контроля выпускники гимназий любят полоботрясничать и пожить веселой студенческой жизнью (и их можно понять).

Макс оказался одним из кандидатов «на вылет». Он-то как раз не лоботрясничал, просто с трудом справлялся с учебой. Переживал страшно, именно тогда начал лысеть.

Эля проявилась на его горизонте как-то очень просто, на каком-то дополнительном занятии (она училась хорошо, но засиживалась в институте допоздна и в общежитие явно не торопилась): я могу тебе объяснить.

Объясняла она блестяще — лучше преподавателя. Он сразу все понял и не поскупился на похвалу. К тому же они долго сидели рядом, а от Элиной высокой груди как-то очень вкусно пахло — кажется, яблоками с корицей. «Мне нетрудно объяснять, даже нравится, когда понимают, — простодушно сказала Эля. — Так что если что не поймешь, сразу спрашивай».

Роман был бы абсолютно счастливым, если бы не тревоги матери: «У нее холодные глаза, ей нужна только прописка и жилье, неужели ты не видишь, как она тебя обрабатывает?!»

Он не видел. В гимназии ходил в середнячках, внешность имел непривлекательную для женского пола, а тут — умная, роскошная Эльвира говорила «люблю» и смотрела на него сияющими глазами.

О предохранении он не думал вообще (хотя мать настаивала и презервативы покупала). Думала Эля. Но на четвертом курсе ее методики дали сбой (так она сказала ему, а что сказала по этому поводу мать Макса, вы догадаетесь сами).

Делать аборт Эля отказалась категорически. Да он и сам не хотел, можете смеяться, но ему уже очень хотелось ребенка, сына или дочь — все равно. И, конечно, как порядочный человек, женился.

И сначала это было полное, ничем не замутненное счастье. Он закончил институт, нашел неплохую работу по специальности (там ценились старание и надежность сотрудников). Между двумя детьми как-то успела-таки написать и защитить диплом и Эля. Он приходил с работы, жена улыбалась, дети подползали или подбегали к его ногам, восторженно визжа: «Папа! Папа!» — он поднимал на руки сразу обоих… Вот оно!

Изменялось все как-то исподволь, незаметно.

И сейчас полный кошмар. У Эли скачет настроение, с ним, Максом, она еще ничего, старается сдерживаться, но вся радость ушла, интимных отношений фактически нет. Поговорить, кроме детей, не о чем. Эля потолстела, не слишком следит за собой. Но самое страшное — она постоянно срывается на детей, орет, может ударить крошечную девочку за малейшую провинность. Он на работе, мама рассказывала ему, он не верил, зная ее отношение к невестке, но теперь уже видел своими глазами, неоднократно.

— Я просто не знаю, что мне теперь делать! — с подозрительно блеснувшими глазами воскликнул Макс. — Так жить невозможно. Уйти и оставить детей с ней? Тоже невозможно, я их люблю, это мои дети. Забрать детей? Правильно ли это, смогу ли я их сам воспитать? Да и она их, конечно, добром не отдаст. Мама советует обратиться в социальные органы, но я… мне…

— Вы пытались говорить с Элей? Может быть, она просто устала, ей нужно какое-то разнообразие, отдых?

— Да, конечно, много раз. Она признает свою вину, говорит, что постарается сдерживаться, а потом опять. Отдых? Моя мама приходит посидеть, поиграть с детьми, много помогает, Эля может от них отдохнуть. Разнообразие? Прямо на этой неделе я предложил купить билеты в театр, чтобы мы с ней сходили вдвоем. Она отказалась.

— Эля придет ко мне?

— Я не знаю. Но, конечно, попробую ее уговорить.

***

Рабочих гипотез у меня было четыре.

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

***

Эля и вправду на вид была хорошо если не в полтора раза крупнее Макса. Лицо как у матрешки — круглое, румяное. Но глаза — ярко-голубые, умные. Холодные? Пожалуй.

Ничего не отрицала. Да, срываюсь на детей. Да, это ужасно. Нет мне прощения. Именно так, как я написала. С точкой (не с восклицательным знаком) в конце каждого предложения.

Интеллект.

Глядя прямо в голубые глаза, я четко изложила все четыре свои гипотезы.

— Спасибо, — сказала Эля и взяла бумажку.

Быстро набросала схему. По первому пункту — обследование? (я подтвердила). По второму — вряд ли, уже два года подрабатывает по интернету, именно решает задачи. По ночам. И еще дает уроки — физика, математика, по скайпу. Интересно. Плюс учит немецкий. Хотелось бы большего? Сейчас, пожалуй, нет, дети слишком маленькие. Третий пункт — я все еще люблю Макса. Опять точка. Я почему-то поверила. Четвертое — можно ли достоверно подтвердить или опровергнуть? Консультация психиатра? (я опять подтвердила, с некоторым сомнением).

Все вместе заняло двадцать минут.

Еще раз поблагодарила, сдержанно, словно нехотя улыбнулась и попрощалась: алгоритм моих дальнейших действий ясен, бабушка гуляет с детьми на детской площадке, я, пожалуй, больше не буду отнимать ваше время.

***

Итак, уважаемые читатели, что же на ваш взгляд происходит в семье Эли и Макса? И, пожалуйста, к каждой гипотезе: что кому следует предпринять, если дела обстоят именно таким образом, как вы предположили?

Сейчас собираем варианты, а в следующий понедельник я расскажу, что же у них там происходило. Все другие гипотезы мы тоже рассмотрим, так как сам вопрос (разрушение изначально благополучных молодых семей) весьма общественно актуален.

Спасибо, ждем ваших версий и рассуждений.