Бабы еще нарожают. Почему нельзя запрещать аборты

ССогласно вашим публикациям, в России количество абортов больше связано с возрастом женщин, чем с их социальным положением. Почему так происходит?

Борис Денисов, кандидат экономических наук, старший научный сотрудник экономического факультета МГУ, специализируется на демографии репродуктивного здоровья и эпидемии ВИЧ/СПИД: Официальная статистика абортов дает очень ограниченные возможности для анализа. В статистике Росстата до сих пор не выделяли брачное состояние людей, делающих аборт, их жизнь в городе или сельской местности, а возрастные группы были очень большими. Только в последние два года что-то изменилось. Мы видим, что одни люди продолжают делать аборты, другие перестают делать. У законодателей и общественности нередко возникает неправильное представление: они думают, что аборты — удел неопытных девочек. На самом деле это не так. Это перенос сюда данных о европейской ситуации: то есть люди, видимо, читают источники на английском языке и думают, что у нас то же самое. У нас же совсем другая ситуация. По подростковым абортам мы находимся где-то в середине европейского рейтинга: у нас количество абортов снижается с разной скоростью в разных группах, быстрее всего — в подростковой группе. А медленнее всего снижение наблюдается в группе старше 35 лет. Ведь чаще всего аборты делают замужние женщины с детьми.

Виктория Сакевич, кандидат экономических наук, доцент Института демографии НИУ ВШЭ, занимается вопросами репродуктивного поведения и планирования семьи: К счастью, официальная статистика Росстата дополняется данными выборочных социологических исследований. Был проведен ряд исследований, в том числе в 2011 году одно монументальное и репрезентативное, на всероссийском уровне. То есть какая-то информация есть. Например, женщины с высшим образованием однозначно делают меньше абортов, чем женщины с низким уровнем образования. В селе делают немного меньше абортов, чем в городе. В сельской местности выше уровень рождаемости.

Кроме того, существует сильная территориальная дифференциация. Общий тренд — ухудшение ситуации с запада на восток и с юга на север. Самые низкие показатели абортов, как можно было ожидать, у нас на Северном Кавказе и в Москве. На юге это связано прежде всего с культурными традициями. В данном регионе, видимо, аборт более табуированная практика, чем у остальных. Но республики Северного Кавказа — это очень маленькая доля населения России, они не формируют общей картины. Москва также очень сильно выделяется. Здесь одна из самых благополучных ситуаций в стране, то есть москвички более продвинутые в плане использования контрацепции.

СВ 1920 году за женщиной было официально закреплено право делать аборт. И в советское время, исключая годы, когда действовал сталинский запрет, люди привыкли к абортам, это стало рутинной практикой: к 1980-м годам число абортов достигло пяти миллионов в год. Кажется, после такого переход к традиционным ценностям невозможен?

Денисов: Дело в том, что никакого перехода к традиционным ценностям и нет. Формулируются лишь какие-то цели, это масса каких-то нелепых вещей. Если поддерживать их, тогда необходимо отказаться и от телефона, трамвая, разводы запретить, от этого современный житель не откажется ни при каких условиях. Большое число абортов было потому, что не существовало эффективной контрацепции. Почему делают аборт? Не потому, что люди хотят его сделать, а потому, что они потерпели контрацептивную неудачу. Применяли контрацепцию, но она дала сбой. И поэтому аборт воспринимается как страховочный метод.

Баковский завод резинотехнических изделий, изготавливавший презервативы, был построен в 1936 году. Но презервативы были плохого качества, и их не хватало на всех. Плюс не было привычки ими пользоваться. Рассчитывали в основном на «дедовские методы», такие как прерванное сношение, спринцевание, подмывание и прочее. Но они очень неэффективны. Поэтому часто случался «залет», который прерывался абортом, уже легальным.

Потом, в середине 1960-х годов изобрели пилюли и внутриматочные спирали. На Западе появилась эффективная контрацепция. Но у нас ее, особенно оральные гормональные средства, Министерство здравоохранения буквально смешало с дерьмом! Там и «усы растут», и рак груди, и все что угодно, вплоть до летального исхода.

Сакевич: Но первое поколение гормональных контрацептивов действительно имело сильные побочные эффекты. Потом это быстро преодолевали и развивали, а у нас, в СССР рекомендовали применять гормональную контрацепцию только с медицинскими целями, в случае каких-то заболеваний, а не использовать как средство контрацепции. Это была официальная позиция Министерства здравоохранения.

Денисов: Свои гормональные контрацептивы у нас тоже разрабатывали, еще до войны, но эта линия оказалась тупиковой. Человек, который их разрабатывал, просто умер. Потом запретили аборты, и начался дремучий пронатализм (поощрение рождаемости), когда все начали прижимать. При Сталине и разводы практически запретили, и контрацепцию. Но потом, когда выяснилось, что рождаемость все равно низкая, а аборты все равно делают, власть столкнулась с патологически высокой материнской смертностью. Люди просто умирали при подпольных абортах. Тогда в 1955 году аборты легализовали. И их количество выросло просто феерически.

СУ советской власти была какая-то своя демографическая логика? Ведь государство было заинтересовано в рождении новых советских граждан.

Сакевич: Высокое количество абортов и в СССР, и в постсоветский период, конечно, все время беспокоило Министерство здравоохранения и власти вообще. Очень долгое время делали ставку на пронатализм. Считалось, что наша цель — это увеличить рождаемость и обеспечить рост населения, поэтому если мы уговорим женщин не делать аборт, а родить ребенка, то всем от этого будет лучше. Ведь государству нужны люди, нужно больше населения. Эти цели преследуются и сейчас.

Денисов: Такая политика началась с 1930-х годов. До голода и коллективизации особенного пронатализма не было, потому что рождаемость была очень высокой, даже в 1920-е годы. Отсюда появилось выражение «бабы еще нарожают», когда людей не жалели вообще и кидали в любые топки, на любые «Беломорканалы». А потом оказалось, что бабы не рожают еще, и потому начали прибегать к стимулированию. Но получается не очень.

СНо наличие абортов приводит к снижению рождаемости, разве нет?

Сакевич: Снижение рождаемости — объективный процесс, и никто не в силах ему препятствовать. Это закономерность, против которой государство не может ничего сделать. Поэтому в советское время выбрали еще одно направление борьбы с абортами — рассказывать разные «страшилки», что аборт — калечащая операция, которая приводит к бесплодию и даже смерти. Чтобы женщины боялись абортов, их стали пугать последствиями для здоровья.

Денисов: По определению Всемирной организации здравоохранения, это процедура. Процедура от операции отличается тем, что процедуру совершает средний медицинский персонал, а операции делаются врачом. Аборт — одна из самых безопасных хирургических процедур, если она выполнена в медицинском учреждении и квалифицированным персоналом в соответствии с современными медицинскими протоколами. А Министерство здравоохранения почти в каждом приказе использует «страшилки», женщина подписывает документы, где значится, что она предупреждена о возможном бесплодии.

Сакевич: Вместо того чтобы взять ответственность за качественное проведение этой процедуры, учреждения любят пугать. Естественно, последствия могут быть у любого медицинского вмешательства.

СРосстат утверждает, что в России ежегодно делается примерно миллион абортов. За время обсуждения запрета абортов появились высказывания, в том числе сенатора Мизулиной, о занижении их количества. Законодатели ссылаются на независимых экспертов и насчитывают миллионы случаев. Стоит ли доверять официальным цифрам?

Сакевич: Мы получили данные опросов женщин, которых спрашивали, сколько у них было абортов и когда они происходили за последние пять лет. По этим ответам мы посчитали коэффициент абортов, и он полностью совпал с опубликованными цифрами Росстата. Такие же расчеты были сделаны в 1990-х годах коллегами из Германии по другим обследованиям, когда изучали положение дел в регионах. Везде рассчитанный показатель по ответам женщин в точности совпадал с официальной статистикой, в разных регионах и на национальном уровне.

Денисов: Можно привести аргумент против наших доводов о достоверности исследований: «Мало ли что женщины говорят при опросах». Это обычно аргумент гинекологов. Мы можем сослаться на данные эстонских исследователей, ведь в Эстонии большая часть русского населения. Эстонцы доказали, что женщины не склонны врать в обследованиях. Они вполне адекватно отвечают на вопрос об абортах.

Сакевич: Вопрос о перенесенных абортах задавался несколько раз, и завуалированно, были и проверочные вопросы. То есть спрашивали не просто в лоб: назовите, сколько у вас было абортов. Было показано, что наши женщины на постсоветском пространстве не врут. Аборт не является чем-то катастрофичным, это распространенная практика.

В группе женщин от 50 лет и старше 70 процентов делали хотя бы один аборт в своей жизни. Владимир Легойда (председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского патриархата. — Прим. ред.) говорит, что цель патриарха и РПЦ — призвать общество не воспринимать аборт как норму. В общем, он прав, до сих пор, особенно в советских поколениях, аборт действительно считается нормой. Это не маргинальное явление, женщины делали аборты массово. Сейчас у нас происходит переход от абортной культуры к контрацептивной. И этот переход разные возрастные группы осуществляют с разной скоростью.

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

СТем не менее у женщин есть страх перед абортами. С чем это связано?

Денисов: Это связано со зверскими условиями проведения абортов, с отсутствием анестезии, отношением персонала к тем, кто делает аборт. Часто к таким женщинам относятся по-скотски до сих пор. И все, кто прошел через это, потом рассказывают своим подругам, и возникает образ чего-то такого, с чем лучше не связываться. Но если «залетишь», то деваться-то все равно некуда.

Сакевич: Сейчас как одно из направлений борьбы с абортами — сильная религиозная риторика. Женщинам пытаются внушить, что аборт — это грех, появились соображения морали. В советское время никому не внушали, что аборт — это убийство, и никто РПЦ слово не давал, по понятным причинам. Но сейчас Минздрав заключил договор о сотрудничестве с РПЦ в надежде, что совместными усилиями они смогут уговорить женщин не делать аборты. Давят на мораль и совесть. К тому же РПЦ выступает за вывод абортов из системы обязательного медицинского страхования. Они комментируют это как первый шаг к полному запрету абортов.

СНо мы видим пример Польши, в которой сейчас активно обсуждают эти запреты. И там тоже сильна религиозная риторика.

Денисов: В Польше очень интересная ситуация: в стране с 1993 года действовал очень жесткий закон, практически запрещающий аборты. И давление на врачей было очень большое, они сами отказывались их делать. Было много случаев, когда Польша проигрывала в Европейском суде по правам человека по делам, связанным с такими запретами. И тем не менее власти решили ужесточить этот закон, полностью запретить аборты, даже в тех случаях, где беременность случилась вследствие изнасилования. Тогда 143 города протестовало, женщины вышли, они и до сих пор протестуют. В результате законопроект был отвергнут в сейме. Теперь они хотят отменить и остальные ограничения. Просто влияние церкви в Польше намного выше, чем в России. Там церковь совсем другая, у нее много заслуг, в отличие от нашей, и отношение к ней другое, особенно в сельской местности: как ксендз скажет, так и будет.

СКоличество подростковых абортов у нас ниже, чем в европейских и англосаксонских странах. Это как-то влияет на нашу демографическую ситуацию?

Денисов: У нас в советское время происходило жуткое омоложение рождаемости. Рождение первого ребенка было в среднем где-то в 20 лет. Это была очень молодая рождаемость, примерно такая же, как в ГДР. После того как Германия объединилась, произошло резкое падение рождаемости на территории уже бывшей ГДР, и рождаемость переместилась в старшие возрастные группы. У нас происходит то же самое, молодежь перестает рожать. Уходит безответственность, когда они рожают, а содержать детей еще не могут.

Сакевич: Сейчас наблюдается такой феномен, как старение рождаемости. Эта тенденция несколько приостановилась, а так она у нас продолжалась с середины 1990-х годов, рождение детей отодвигалось на более старший возраст. Омоложение рождаемости произошло вместе с сексуальной революцией, когда, по мнению многих экспертов, снижался возраст начала сексуальной жизни. В отсутствие эффективной контрацепции у девушек наступала беременность, и молодые люди заключали вынужденные браки. Таких вынужденных браков в советское время становилось все больше, они легализовывали имеющуюся беременность. Но с середины 1990-х годов эта тенденция прекратилась в связи с приходом эффективной контрацепции.

СЧто происходило в постсоветское время?

Денисов: У нас в 1990-е годы была федеральная программа планирования семьи, в каждом регионе были созданы свои программы, которые базировались в женских консультациях. Эту программу поддерживал Минздрав, и она во многом повлияла на демографическую ситуацию. Аборты стали устойчиво снижаться с началом перестройки, это связано в том числе с распространением внутриматочных спиралей. Я думаю, в этом есть заслуга Раисы Максимовны Горбачевой, она была западно ориентирована и, возможно, повлияла на этот процесс. Министерство здравоохранения стало массово пропагандировать спирали.

СИ все это ведет к необходимости сексуального просвещения среди молодежи?

Денисов: На сексуальном просвещении все и рухнуло. Когда эта программа планирования семьи была поддержана государством, было разработано сексуальное просвещение для школ. Но здесь вмешались коммунисты и РПЦ. Все эти программы зарубили, людей затаскали по судам, хотя программы были уже готовы. Они вызвали очень активный протест, говорили, что это разврат и прочее. Все те силы, которые сегодня выступают против сексуального просвещения, и в 1990-е были против.

Сакевич: Ничто не ново, были те же противники планирования семьи и сексуального образования. Они выступали против контрацепции, утверждали, что это геноцид русского народа. Противники будут всегда. Аборт — это вопрос личного выбора. Если ты придерживаешься канонов православия, то пожалуйста, но не нужно диктовать эти правила для всех. Население у нас далеко от того, чтобы быть истинно верующими.

Денисов: В этой проблеме нет ничего нового — нужно просто принять решение. Ведь к чему ведет невежество: взять хотя бы США, где происходят нападения на врачей и клиники, где делают аборты.

СВ США существует сексуальное просвещение, но также делается и большое количество абортов.

Сакевич: Во-первых, количество абортов там снижается. Во-вторых, нельзя говорить в целом о США. В каждом американском штате свои порядки. Есть штаты, где существует всестороннее сексуальное образование, есть консервативные штаты, где такого образования нет. Имеется огромное количество работ, где сравнивают одни штаты с другими. Например, когда президентом был представитель Республиканской партии — до Обамы, по крайней мере, то щедрое федеральное финансирование получали программы, которые пропагандировали полный отказ от сексуальной жизни до момента вступления в брак. Но они потерпели полное поражение.

Нынешним летом прошла всемирная конференция по СПИДу, и там говорилось, что эта программа воздержания от сексуальной жизни до брака не приносит никакого эффекта. В авторитетном медицинском журнале Lancet опубликовали заключение комиссии экспертов. Они изучили опыт применения разных программ сексуального образования и пришли к выводу, что программы воздержания никак не влияют на поведение молодежи. Поэтому они выступили за всестороннее сексуальное образование.

Денисов: Интересно, что в Великобритании взяли за образец голландские программы полового просвещения, которые сегодня считаются очень продвинутыми. И в Голландии, и в Бельгии сексуальное образование начинается с дошкольного возраста. Не с того времени, когда человек достигнет половой зрелости и должен уже все знать, а когда начинает ходить в школу и спрашивать, чем мальчики отличаются от девочек.

ССколько нам придется ждать введения таких программ?

Денисов: Если исходить из того, как ситуация развивается сейчас, то никогда. Если бы мы догоняли цивилизованные страны, тогда можно было бы на что-то рассчитывать. Но нам нужно сначала повернуть обратно и потом уже бежать изо всех сил. И тогда цивилизованные страны мы можем догнать быстро, потому что программы были готовы уже в 1998 году.

Сакевич: Есть стандартные пакеты ООН по сексуальному просвещению, их разрабатывали лучшие мировые эксперты. Пожалуйста, адаптируй в своей стране и применяй. То есть это не проблема — была бы политическая воля. Наша страна оказалась настолько консервативной в плане полового воспитания, что эти вопросы никак не проходят.

ССложилась довольно парадоксальная ситуация: мы имеем либеральное законодательство по отношению к абортам, и общество не готово отказаться от этого права, оно привыкло. И одновременно, даже несмотря на отсутствие сексуального просвещения, у нас положительная динамика снижения количества абортов. Сможем ли мы в будущем остаться на том же уровне?

Денисов: Это зависит от направления руководства страны. Ведь как было в Польше: запретили аборт — и все. И соответственно, число абортов официально стало равно нулю. А неофициально польки продолжают делать аборты. Аборт, как мы уже говорили, относительно безопасная процедура, для нее не нужны огромные медицинские центры. Женщине дают таблетку, она ее выпивает, посидит на кушетке и уходит. Здесь нет никакой проблемы.

Сакевич: Если государство будет меньше вмешиваться в эту сферу и не станет ничего запрещать, то положительная динамика сохранится. Контрацепция же не запрещена, свободно продается, есть соответствующая информация, услуги. Переход от абортной культуры происходит, его можно было бы ускорить, если государство приложит минимальные усилия в пропаганде контрацептивной грамотности. Например, оно может бесплатно обеспечивать контрацепцией социально незащищенные группы — все-таки контрацепция довольно дорогая. Я думаю, государству нужно идти по двум направлениям: с одной стороны, улучшать качество медицинской помощи при аборте, чтобы он действительно был без последствий и женщина потом могла благополучно родить ребенка. И, с другой стороны, продвигать контрацепцию.С