Сапожник без сапог. Как живут ассирийцы в Москве

В одном из дворов на Трехгорке стоит небольшой деревянный дом. Каждый вечер здесь собираются восточные мужчины. Главная тема в последнее время — война в Сирии и Ираке. «Это же точное повторение событий 1915 и 1918 годов!» — говорит Геннадий, услышав об убийствах христиан. Большинство христиан на территориях Сирии и Ирака, преследуемых сегодня «Исламским государством», — это ассирийцы, один из древнейших народов Ближнего Востока.

События 1915 и 1918 годов — это массовые депортации и убийства христианского населения в Османской империи. Именно тогда дедушка и бабушка Геннадия и других завсегдатаев деревянного домика ушли в Россию — под прикрытием Российской армии.

Этнолог Сергей Михайлов, изучающий диаспоры, говорит, что численность московских ассирийцев никогда не превышала 3–4 тысячи человек. «Но это одна из самых ярких диаспор».

Гуталин

После революции советское правительство решило занять новых переселенцев чисткой обуви — именно с этим занятием сегодня ассоциируются ассирийцы в больших городах. «Те места, откуда пришли ассирийцы, — это очень бедные высокогорные районы. Это были в основном крестьяне, неграмотные, не говорившие по-русски. Работали чистильщиками прямо на улицах, на стоянках», — рассказывает Сергей Михайлов. После войны по всему городу появились киоски с надписью «Чистка и ремонт обуви». Сергей Михайлов вспоминает, что вокруг них всегда было много жизни. «Какие-то люди заходили к сапожникам поздороваться, поболтать, и я в том числе. Это была такая этнографическая экспедиция в старую Москву».

Феликс Тумасов начинал с работы в одной из таких палаток на Тишинке. В деревянных бараках в этом районе жили ассирийские семьи. Как правило, выходцы из разных деревень селились обособленно. Феликс говорит, что и сегодня, спустя сто лет, каждый московский ассириец знает, откуда именно пришли его предки, и это важная часть самоидентификации.   

Советская власть обеспечила ассирийцев рабочими местами, но не материалами. Галоши приходилось делать из списанных с аэродромов авиационных камер. А гуталин варили в кустарных мастерских тут же, в бараках. «Часто они не работали сами, а давали работу всему двору», — рассказывает Сергей Михайлов.

К середине 90-х Феликс стал владельцем десятка киосков. Но все они стали жертвой городских преобразований Собянина. «Многие сапожники ушли на пенсию, кто-то перенес предприятия в жилые дома.  Клиенты потеряны, их надо заново собирать. И еще появилась конкуренция: ремонтом обуви занимаются многие приезжие армяне. Но это мы их всему научили!» Сам Феликс продолжает владеть несколькими мастерскими, но, как многие другие ассирийцы, говорит о своем ремесле со смесью гордости и смущения. «Это ремесло очень сложное, в любом ботинке — 50 составных частей! Но мне не нравится, что ассирийцы у всех ассоциируются с гуталином».

Язык Христа

Бараки, во дворах которых ассирийцы шумно отмечали свадьбы и варили гуталин, начали сносить в 50-е. Жителей расселяли по всей Москве, и большинство ассирийцев больше никогда не жили в одном районе. Дом на Трехгорке стал удивительным для Москвы исключением: в 1958 году сюда переехали шесть ассирийских семей, а сегодня они занимают 10 из 32 квартир. По меркам Москвы, где практически нет компактного проживания этнических групп, это настоящий анклав. И поэтому адрес знают все московские ассирийцы. Один из старейшин дома рассказывает, что на праздники тут собирается 100–200 человек со всей Москвы. Для этого и пришлось построить домик во дворе – каждый день у кого-то гости, и нужно всем вместе где-то собираться. «Летом мы ставим тент-беседку, женщины сидят в ней весь день и всю ночь. Во дворе играют дети», — с гордостью рассказывает один из старейшин дома.  

«Раньше риелторы приводили клиентов на просмотр квартир в 6–7 утра, чтобы они не видели, как мы тут сидим. Но мы со всеми становимся друзьями. А что — во дворе всегда кто-то есть, дети могут спокойно гулять, машины под присмотром», — говорит один из жителей дома, Геннадий.

Домик здесь называют «неофициальным культурным центром». Кроме домика ассирийцам принадлежит храм Мат Марьям, то есть Девы Марии, на Дубровке — внушительное здание из красного кирпича с зубцами и куполом, освященный в середине 90-х. «Самая близкая церковь к Ассирийской церкви востока — православная», — объясняет Роланд, диакон церкви. «В советское время многие ходили в православные храмы, — подтверждает Сергей Михайлов. — А некоторые продолжают до сих пор: они привыкли к иконам, которых в храме на Дубровке нет». «Это не потому, что мы иконоборцы, — говорит диакон, — просто у нас никогда не было этой традиции. Возможно, это влияние еврейских общин, которых было очень много на территории Месопотамии. Но у меня дома, например, икон много».

Служба проходит на ассирийском (относящемся к арамейским языкам; на одном из диалектов арамейского, как считается, говорил Христос), а особо важные моменты литургии переводятся на русский. «К сожалению, сейчас нет места в Москве, где можно было бы учить наш язык, — говорит Роланд, — но все равно в той или иной степени почти все прихожане его понимают».

Мужчины и женщины стоят на службе отдельно, зато после литургии все радостно обнимаются и обсуждают новости со священником — отцом Самано. Он — единственный штатный сотрудник храма. Роланд и другие дьяконы бывают здесь в основном по воскресеньям, а в остальное время ходят на работу. Роланд, например, сотрудник арабской редакции МИА «Россия сегодня».

Родина

Потомки тех, кто служил в храмах в родных селах ассирийцев, до сих пор хранят в домах реликвии оттуда: чаще всего кресты или ключи. «Их предки сотни лет служили в этой церкви, соответственно, они организовывали церковные праздники, и у них сохранилась привилегия проводить этот праздник в честь того или иного святого. На родине обычно праздновали прямо на улице возле храмов. А в советское время собирались прямо в московских дворах. И там, вместе с соседями всех национальностей и религий, устраивали огромнейшее прекрасное застолье с песнями и танцами, на которое все с удовольствием приходили», — рассказывает Роланд.

Сегодня такие праздники — недавно, например, отмечали День святого Георгия — проводят в больших банкетных залах. Ну или во дворе на Трехгорке летом — сюда специально приезжают со всей России.

Долгое время ключи от храмов и кресты были единственной связью московских ассирийцев с родиной — районом Хаккяри в современном турецком Курдистане. Этот регион всегда был неспокойным, но в прошлом году, воспользовавшись перемирием между правительством Турции и Курдской рабочей партией, московский ассириец Георгий Слывус поехал навестить места, откуда пришли его предки. «Сейчас многие населенные пункты переименованы, — рассказывает Георгий. — Трудно было установить, где находились ассирийские сёла, но, благодаря старым английским топографическим картам и запискам путешественников XIX века, удалось составить довольно-таки подробную карту еще до поездки». Георгию удалось разыскать село, откуда пришел в Россию его прадедушка, и постоять у руин церкви, где того крестили. «Большинство наших храмов лежит в руинах, дома перестроены. Места, где находились кладбища, мы определяли по большому количеству черепков горшков — у ассирийцев была традиция разбивать сосуды на могиле после смерти человека». Вскоре после поездки Георгия теракты и столкновения возобновились, и он не знает, сможет ли снова когда-нибудь там оказаться.

Сейчас ассирийцев на территории Турции почти не осталось, а за последние несколько лет многие уехали и с других исторических территорий: из Ирака и Сирии. Но Россия в последние годы больше не принимает беженцев, как 100 лет назад, и большинство едет в Западную Европу. «Особенно хорошо к нам относятся в Швеции, — говорит Георгий, — там ассирийцы почему-то ассоциируются с профессией юриста. А не сапожника».