Сапожник без сапог. Как живут ассирийцы в Москве

В одном из дворов на Трехгорке стоит небольшой деревянный дом. Каждый вечер здесь собираются восточные мужчины. Главная тема в последнее время — война в Сирии и Ираке. «Это же точное повторение событий 1915 и 1918 годов!» — говорит Геннадий, услышав об убийствах христиан. Большинство христиан на территориях Сирии и Ирака, преследуемых сегодня «Исламским государством», — это ассирийцы, один из древнейших народов Ближнего Востока.

События 1915 и 1918 годов — это массовые депортации и убийства христианского населения в Османской империи. Именно тогда дедушка и бабушка Геннадия и других завсегдатаев деревянного домика ушли в Россию — под прикрытием Российской армии.

Этнолог Сергей Михайлов, изучающий диаспоры, говорит, что численность московских ассирийцев никогда не превышала 3–4 тысячи человек. «Но это одна из самых ярких диаспор».

Фото: Семен Кац

Гуталин

После революции советское правительство решило занять новых переселенцев чисткой обуви — именно с этим занятием сегодня ассоциируются ассирийцы в больших городах. «Те места, откуда пришли ассирийцы, — это очень бедные высокогорные районы. Это были в основном крестьяне, неграмотные, не говорившие по-русски. Работали чистильщиками прямо на улицах, на стоянках», — рассказывает Сергей Михайлов. После войны по всему городу появились киоски с надписью «Чистка и ремонт обуви». Сергей Михайлов вспоминает, что вокруг них всегда было много жизни. «Какие-то люди заходили к сапожникам поздороваться, поболтать, и я в том числе. Это была такая этнографическая экспедиция в старую Москву».

Феликс Тумасов начинал с работы в одной из таких палаток на Тишинке. В деревянных бараках в этом районе жили ассирийские семьи. Как правило, выходцы из разных деревень селились обособленно. Феликс говорит, что и сегодня, спустя сто лет, каждый московский ассириец знает, откуда именно пришли его предки, и это важная часть самоидентификации.

Советская власть обеспечила ассирийцев рабочими местами, но не материалами. Галоши приходилось делать из списанных с аэродромов авиационных камер. А гуталин варили в кустарных мастерских тут же, в бараках. «Часто они не работали сами, а давали работу всему двору», — рассказывает Сергей Михайлов.

К середине 90-х Феликс стал владельцем десятка киосков. Но все они стали жертвой городских преобразований Собянина. «Многие сапожники ушли на пенсию, кто-то перенес предприятия в жилые дома. Клиенты потеряны, их надо заново собирать. И еще появилась конкуренция: ремонтом обуви занимаются многие приезжие армяне. Но это мы их всему научили!» Сам Феликс продолжает владеть несколькими мастерскими, но, как многие другие ассирийцы, говорит о своем ремесле со смесью гордости и смущения. «Это ремесло очень сложное, в любом ботинке — 50 составных частей! Но мне не нравится, что ассирийцы у всех ассоциируются с гуталином».

Фото: Семен Кац

Язык Христа

Бараки, во дворах которых ассирийцы шумно отмечали свадьбы и варили гуталин, начали сносить в 50-е. Жителей расселяли по всей Москве, и большинство ассирийцев больше никогда не жили в одном районе. Дом на Трехгорке стал удивительным для Москвы исключением: в 1958 году сюда переехали шесть ассирийских семей, а сегодня они занимают 10 из 32 квартир. По меркам Москвы, где практически нет компактного проживания этнических групп, это настоящий анклав. И поэтому адрес знают все московские ассирийцы. Один из старейшин дома рассказывает, что на праздники тут собирается 100–200 человек со всей Москвы. Для этого и пришлось построить домик во дворе – каждый день у кого-то гости, и нужно всем вместе где-то собираться. «Летом мы ставим тент-беседку, женщины сидят в ней весь день и всю ночь. Во дворе играют дети», — с гордостью рассказывает один из старейшин дома.

Фото: Семен Кац

«Раньше риелторы приводили клиентов на просмотр квартир в 6–7 утра, чтобы они не видели, как мы тут сидим. Но мы со всеми становимся друзьями. А что — во дворе всегда кто-то есть, дети могут спокойно гулять, машины под присмотром», — говорит один из жителей дома, Геннадий.

Домик здесь называют «неофициальным культурным центром». Кроме домика ассирийцам принадлежит храм Мат Марьям, то есть Девы Марии, на Дубровке — внушительное здание из красного кирпича с зубцами и куполом, освященный в середине 90-х. «Самая близкая церковь к Ассирийской церкви востока — православная», — объясняет Роланд, диакон церкви. «В советское время многие ходили в православные храмы, — подтверждает Сергей Михайлов. — А некоторые продолжают до сих пор: они привыкли к иконам, которых в храме на Дубровке нет». «Это не потому, что мы иконоборцы, — говорит диакон, — просто у нас никогда не было этой традиции. Возможно, это влияние еврейских общин, которых было очень много на территории Месопотамии. Но у меня дома, например, икон много».

Служба проходит на ассирийском (относящемся к арамейским языкам; на одном из диалектов арамейского, как считается, говорил Христос), а особо важные моменты литургии переводятся на русский. «К сожалению, сейчас нет места в Москве, где можно было бы учить наш язык, — говорит Роланд, — но все равно в той или иной степени почти все прихожане его понимают».

Фото: Семен Кац

Мужчины и женщины стоят на службе отдельно, зато после литургии все радостно обнимаются и обсуждают новости со священником — отцом Самано. Он — единственный штатный сотрудник храма. Роланд и другие дьяконы бывают здесь в основном по воскресеньям, а в остальное время ходят на работу. Роланд, например, сотрудник арабской редакции МИА «Россия сегодня».

Родина

Потомки тех, кто служил в храмах в родных селах ассирийцев, до сих пор хранят в домах реликвии оттуда: чаще всего кресты или ключи. «Их предки сотни лет служили в этой церкви, соответственно, они организовывали церковные праздники, и у них сохранилась привилегия проводить этот праздник в честь того или иного святого. На родине обычно праздновали прямо на улице возле храмов. А в советское время собирались прямо в московских дворах. И там, вместе с соседями всех национальностей и религий, устраивали огромнейшее прекрасное застолье с песнями и танцами, на которое все с удовольствием приходили», — рассказывает Роланд.

Сегодня такие праздники — недавно, например, отмечали День святого Георгия — проводят в больших банкетных залах. Ну или во дворе на Трехгорке летом — сюда специально приезжают со всей России.

Долгое время ключи от храмов и кресты были единственной связью московских ассирийцев с родиной — районом Хаккяри в современном турецком Курдистане. Этот регион всегда был неспокойным, но в прошлом году, воспользовавшись перемирием между правительством Турции и Курдской рабочей партией, московский ассириец Георгий Слывус поехал навестить места, откуда пришли его предки. «Сейчас многие населенные пункты переименованы, — рассказывает Георгий. — Трудно было установить, где находились ассирийские сёла, но, благодаря старым английским топографическим картам и запискам путешественников XIX века, удалось составить довольно-таки подробную карту еще до поездки». Георгию удалось разыскать село, откуда пришел в Россию его прадедушка, и постоять у руин церкви, где того крестили. «Большинство наших храмов лежит в руинах, дома перестроены. Места, где находились кладбища, мы определяли по большому количеству черепков горшков — у ассирийцев была традиция разбивать сосуды на могиле после смерти человека». Вскоре после поездки Георгия теракты и столкновения возобновились, и он не знает, сможет ли снова когда-нибудь там оказаться.

Фото из личного архива

Сейчас ассирийцев на территории Турции почти не осталось, а за последние несколько лет многие уехали и с других исторических территорий: из Ирака и Сирии. Но Россия в последние годы больше не принимает беженцев, как 100 лет назад, и большинство едет в Западную Европу. «Особенно хорошо к нам относятся в Швеции, — говорит Георгий, — там ассирийцы почему-то ассоциируются с профессией юриста. А не сапожника».