Когда с подростком интересно

На днях читала публичную лекцию родительской аудитории. И одна из немолодых уже слушательниц задала вопрос, который сформулировала приблизительно так: «Скажите, вот вы работаете с подростками, понятно, что вы их профессионально выслушиваете, пытаетесь их понять, встать на их позицию и все такое. А вам как человеку бывает с ними реально интересно? Я спрашиваю не просто так, у меня самой трое сыновей — 6, 11 и 16 лет. Я прочитала много психологических книг и статей, стараюсь грамотно строить с ними отношения, и они (отношения) у нас хорошие и доверительные — мальчики со мной всем делятся, охотно разговаривают, рассказывают о своих делах, проблемах, наблюдениях, умозаключениях. И вот я себя то и дело ловлю на том, что то, что они говорят, мне совершенно неинтересно — оно все такое примитивное, тривиальное, или просто за пределами моих интересов. Если бы это не были мои дети, я ни за что не стала бы поддерживать с ними общение.  И вот я думаю: это со мной что-то не так? Или с ними?»

Даму на лекции я, как могла, успокоила, а про себя задумалась: бывает ли мне по-настоящему интересно с подростками? Ну вот действительно, чтобы не исследовательский такой интерес и не профессиональный, и не простое любопытство, а вот именно как человеку с человеком? И  вспомнилась одна встреча.

Парень, представившийся Володей, выглядел очень взрослым, на вид я бы дала ему лет 20. Но он пришел по полису и адресу, относящемуся к нашей поликлинике, — значит, не больше 17. И еще — у него были мозолистые руки. Явление, невероятно редко встречающееся у современных  городских подростков. «Может быть, стреляет из лука или арбалета?» — подумала я. Но решила пока ничего не спрашивать — сам расскажет. Однако Володя начал с вопроса:

— Как вы думаете, если Бог все-таки есть, он сам знает, что он такое?

Я молча и напряженно думала, наверное, минуты две — это для меня очень долго. В конце концов честно ответила:

— Слушай, я не знаю. Вроде бы по большинству существующих на сегодня религиозных доктрин получается, что должен знать. А вот если из формальной материалистической логики — тогда сомнительно. Мне лично почему-то кажется, что языческие боги не знают. Они просто живут и куролесят, как умеют. А вот эти монотеистические сложные философские конструкты про Бога… черт их разберет, что там богословы за него и от его имени напридумывали. Познаваем ли Бог сам для себя?.. Ну, ты, Володя, спросил!

— Простите, пожалуйста, за беспокойство, — светски извинился юноша. Мне показалось, что если бы у него в руках была шапка, то он бы ее сейчас комкал, как крестьянские герои Некрасова и Эртеля. — Но очень меня этот вопрос интересует. Давно. Я еще у двух психологов спрашивал, у одного настоящего философа и одного настоящего священника…

«Значит в Володиной парадигме бывают “ненастоящие философы” и “ненастоящие священники”, — мысленно усмехнулась я. — А психологи, с его точки зрения, что, все настоящие?»

— И что же они тебе сказали? — спросила я вслух.

— Школьный психолог сказал, что лучше бы я интересовался своей успеваемостью. А второй — в психологическом центре — все спрашивал, какие у меня отношения с отцом. Священник сказал, что надо молиться и Бог сам даст мне все ответы. Но я некрещеный. А философ…

— Можно, я угадаю, что сказал философ? — воскликнула я, моментально вспомнив наши снобовские философские дискуссии.

Володя удивленно кивнул.

— Философ назвал тебе небольшой список авторов и философских книг, которые ты непременно должен прочитать, прежде чем вообще на эту тему думать и рассуждать.

— Точно так! — улыбнулся Володя. — А как вы догадались?

— Встречались мне философы на жизненном пути, — нараспев, все еще вспоминая Некрасова, ответила я.

— Я попробовал, — закручинился между тем Володя. — Но почти ничего не понял.

— Это нормально, — успокоила я его. — Я там тоже далеко не все понимаю. А всё ли понимают те, которые пишут? Но ты давно об этом думаешь — расскажи мне сейчас, до чего додумался.

— Везде сказано, что человек — по образу и подобию Бога. Вот я и подумал, давно еще: мы, каждый из нас, как мыслящее, осознающее себя существо, появляемся откуда-то, как бы из ничего, и ничего про себя не знаем. И каждый отдельно и всем человечеством пытаемся узнать — наука там, наблюдения всякие, опыты, философия, рассуждения. Что такое мыслящий человек? И много всего уже узнали, но еще больше осталось, наверное. Метод черного ящика — вы знаете?

— Знаю, — кивнула я. — Известно, что на входе, и видим, что получается на выходе, а что происходит внутри — неизвестно.

— Да, вот именно так, получается, мы в основном все и изучали на протяжении человеческой истории. Что-то всегда можно было предсказать, но часто совершенно непонятно, почему оно получается именно так, а не иначе. А вдруг и Бог, если мы его подобие, тоже так?

— В каком смысле?

— Ну вот Он однажды проснулся, осознал, что Он есть, что вокруг все вот такое, вот так устроено, вот так выглядит, вот такие у Него возможности все это менять. Но что Я такое? Неизвестно. И спросить не у кого — нет никого, кто знает.

— Тогда кто же Он? Сама Вселенная? Это она однажды проснулась?

— Не знаю, может быть. Но если это так, тогда по крайней мере понятно, что мы сами такое, и почему все так. И зачем все это вообще.

— Да? Вот прямо все сразу и понятно?

— Ну конечно! Ему же или ей тогда надо как-то ту же самую задачу решать: я есть, это ясно, но что я вообще такое? А как решать? Вокруг множество черных ящиков: делаешь так — получается вот это. Ну и вот мы: одна из исследовательских лабораторий.

— Мы — это Земля? Человечество? — уточнила я.  

— Ну да, конечно. Все вместе и каждый по отдельности — мы что-то вроде исследовательских дронов, которые мы запускаем, чтобы они для нас кое-чего делали, или посмотрели, или другую информацию собрали. Вот и Оно нас «запустило». Мы — инструменты.

— А как насчет биологической эволюции, в результате которой мы вроде бы и появились?

— Так у него же времени много, оно ж наверняка в других измерениях живет, — непринужденно сказал Володя. — Планковские единицы, знаете? Совсем как бы к нашей повседневной жизни отношения не имеют. Ну и у него как-то так. Вот столько времени понадобилось, чтобы качественные дроны изготовить и запустить. И ничего страшного. И понятно, что мы накапливаем и передаем информацию и другой опыт, и изнашиваемся, и какие-то поощрения нам за нашу активность проектом предусмотрены…

— А вот чего для нас не предусмотрено, так это стабильности и покоя, — подхватила я. — Не фиг и пытаться…

— Да-да, и если мы их вдруг своей свободной волей все-таки достигнем, то Вселенная эту программу несомненно просто закроет, — засмеялся Володя.

— Но до этого явно еще далеко, и, что интересно, проблема добра и зла в этой гипотезе снимается совершенно, потому что черный ящик не может быть добрым или злым…

— Он может быть только эффективным или неэффективным в плане решения поставленной задачи.

— И главное здесь, чтобы все как-то крутилось, сталкивалось между собой, и Оно, получается, даже не наблюдает за всем этим, а просто…

—  Оно просто аккумулирует это все.

— А вот вопросы этики, морали и всего такого?

— Так это Оно явно тоже исследует. Мы можем судить по тому, что исследуем это сами.

— То есть Ему все это не чуждо?

— Оно не знает. Но надо же все проверить… Я думаю, что где-то есть лаборатории, которые работают без морали…

— А где-то тогда — без материальной цивилизации, чисто «в духе» ну или там в энергии. Чтобы чистота эксперимента.

— Точно! Об этом я не подумал…

Под конец я не удержалась:

— Володя, а где ты учишься? В школе? В институте? На кого? (Почему-то у меня возникла гипотеза о педагогическом институте.)

— Я учусь в училище, на столяра-краснодеревщика. Последний курс. А отец у меня — плотник. (Я мысленно взвыла от восторга, но не стала смущать парня ерническими высказываниями и параллелями.) Я с детства с деревом, и уже третий год в отцовской бригаде работаю. (Мозоли!) Мне очень нравится.

— Володя, ты классный! — искренне сказала я юноше на прощание. — И мне кажется, что мы с тобой здpо́рово поговорили.

Володя кивнул и смущенно улыбнулся.

* * *

Разумеется, я знаю о гипотезе: «Человечество, люди — это орудие, с помощью которого Вселенная познает саму себя». Но точка истины для дамы с лекции: мне было с Володей захватывающе интересно, интересна его личность и его самостоятельное выстраивание этой гипотезы. Интересен разговор с ним, перебрасывание репликами.

Уважаемые читатели, а когда вам бывает интересно (именно интересно!) со своими детьми? И бывает ли вообще?