«Группы смерти — страшнее, чем ИГИЛ». Из истории одной паники

О «группах смерти» заговорили в мае 2016 года, после статьи Галины Мурсалиевой. Журналистка «Новой газеты» рассказала об игре «Синий кит». По ее версии, кураторы в соцсетях давали подросткам задания, последним из которых было самоубийство.

Публикация вызвала волну паники. В конце 2016 года к историям про синего кита прибавились истории про «фей огня», «наркожвачки», игру «беги или умри». В мае 2016 года «группам смерти» было посвящено 1618 публикаций. В марте 2017 года — уже 9607.

Антропологи из исследовательской группы «Мониторинг актуального фольклора» РАНХиГС выяснили, что «кураторы» — такие же школьники, а цель игры —не довести до самоубийства, а пощекотать нервы.

Но было поздно. В конце декабря на сайте иркутского управления Следственного комитета появилась инструкция для родителей, как понять, хочет ли ребенок покончить с собой. Среди признаков суицидального настроения у ребенка: сохранение картинок, критикующих семью и школу, а также фото китов, медуз, кошек, бабочек и единорогов. Родителям также советовали задуматься, если ребенок публикует в соцсетях стихотворения Есенина и Бродского.

Родители задумались. И занялись рассылками сообщений о группах смерти и различных опасных играх. В некоторых школах с родителей даже брали расписку, что они предупреждены о «группах смерти».

Александра Архипова, руководитель исследовательской группы «Мониторинг актуального фольклора» РАНХиГС:

Существует три способа убедить общество в том, что опасность реальна. Первый — ссылки на свидетельства родственников, знакомых, коллег, СМИ, МВД. Все рассказы очень подробные, наполненные биографическими свидетельствами: «Девочка Катя из благополучной семьи, училась хорошо, но вступила в группу...» Человек, как правило, не говорит практически ничего от себя, только призывает к бдительности и максимальному репосту.

Если не удается убедить общество, что опасность реальна, начинается имитация голоса власти или науки, публикуются псевдоофициальные документы. Например, в октябре 2016 года до начальника Управления по образованию администрации города Краснознаменска Виктора Грищенко доходит слух о «наркожвачке», которую детям у школ дают наркодилеры (эта паническая история разворачивается параллельно с «группами смерти»). Он из благих побуждений пишет письмо на официальном бланке, ссылаясь на несуществующие сведения МВД и рассылает его, провоцируя панику. Позже МВД опровергает сообщения о «наркожвачках».

Но если Грищенко ссылается на письмо МВД, которое теоретически могло бы существовать, то некоторые идут дальше и занимаются фабрикацией — созданием несуществующего. Фальсификация становится последним аргументом убеждения общества в том, что опасность реальна.

2 и 3 марта 2017 года в прайм-тайм на «Первом канале» в передаче «Мужское и женское» активисты группы «спасения детей от киберпреступлений» продемонстрировали договор купли-продажи детских душ, который якобы заключается между куратором и администратором «групп смерти».

Через несколько дней после выхода передачи губернатор Ульяновской области Сергей Морозов на экстренном заседании Совета безопасности сказал, что кураторы получают деньги за убийства детей, а «группы смерти» страшнее, чем ИГИЛ. Он потребовал от школ начать перепись детских аккаунтов в соцсетях.

В начале апреля депутат Виталий Милонов внес в Госдуму законопроект, согласно которому подростки смогут регистрироваться в соцсетях по паспорту и только с 14-летнего возраста. А в конце мая Госдума приняла закон об уголовной ответственности за создание «групп смерти» в социальных сетях, склонение детей к суициду и вовлечение их в опасные игры. За доведение до самоубийства теперь будут сажать на 6 лет.

Опасность стали видеть не в конкретных людях, например, кураторах групп, а в интернете и новых технологиях в целом — к такому выводу приходят антропологи.

Анна Басова, руководитель научного отдела Центра психического здоровья детей и подростков им. Сухаревой:

Какими бы «цифровыми» ни были дети, рожденные в начале нулевых, им требуется общение с родителями. Парасуицидальное поведение, нанесение порезов или шантаж «мама, я в окно выброшусь» — показатель того, что контакта между ребенком и родителем нет.

К нам ежегодно поступает около 2500 детей, в основном из благополучных семей. Серьезных суицидальных попыток, к счастью, меньшинство. Родители работают целый день, у них нет ничего общего с ребенком. Требования от родителей и школы растут, и ребенок не выдерживает. Бывают и дети из асоциальных семей, и с подростковыми депрессиями из-за гормональных скачков. А вот подростков, которые состояли в «группах смерти», у нас единицы.

У «группы смерти» есть один положительный момент: родители и учителя обратили внимание на душевное состояние детей. Нас стали приглашать в школы на лекции для учителей, где мы рассказываем, на что следует обратить внимание в поведении подростков.

Центр социального проектирования «Платформа» провел всероссийский опрос: стоит ли ограничивать доступ в интернет из-за «групп смерти». 48% высказались за государственный запрет доступа в интернет детям до 14 лет, 66% полагают, что это бессмысленно. Интернет как единственный фактор самоубийств отметили всего 3% опрошенных. По мнению большинства, основные причины самоубийств — отношения в семье (74%) и со сверстниками (61%). К существованию интернета положительно отнеслись 92% россиян, 75% опрошенных уверены, что интернет способствует повышению уровня образования у детей.

«Получается, что на основе смоделированного явления, которое в общем-то исчезло, принимается закон о борьбе с этим явлением. Я называю этот феномен экстремальным законотворчеством», — говорит Дмитрий Лисицин, гендиректор «Платформы».

Однако в истории паники, связанной с «группами смерти», нельзя не сказать о разрыве между взрослыми и детьми, которые родились с телефоном в руках и ориентируются в Сети лучше родителей. Родители не могут контролировать детей в интернете. Да и интернет, как выяснили исследователи, у них разный.

Полина Колозариди, младший научный сотрудник лаборатории политических исследований НИУ ВШЭ:

Все интересуются детьми, но никто не интересуется родителями и тем, что они делают в цифровом пространстве. Родители и дети в интернете почти не встречаются, у них разный интернет. Более того, в интернете дети от родителей «убегают», например, если взрослый регистрируется на том же ресурсе, где проводит время его ребенок. Если раньше взрослые, чтобы составить свое мнение об интернете, черпали информацию из старых медиа, то сейчас начинается легкая шизофрения. Сегодня мы живем в новых медиа. Рассказы о том, что интернет уничтожает детей, распространяются в том же интернете.

По данным МВД, в 2016 году покончили с собой 720 подростков. Только один процент самоубийств связан с «группами смерти» — это семь случаев.