Живые игрушки. Часть первая

Как ни странно, я вспомнила ее первый визит. Хотя ему подобных, с похожими темами обращений у меня сначала, лет двадцать назад, не было вообще, потом стало сколько-то, потом много, потом очень много, а теперь — уже несколько меньше, наверное, до родителей все-таки что-то дошло. Или они просто устали. Или ковид и сопутствующая ему изоляция что-то им показали. Или еще какие-то причины, которых я не знаю.

Может быть, я вспомнила ее, потому что она была одной из первых в последовавшем потоке. Но, скорее всего (давай не будем себя обманывать, сказала я себе), я вспомнила ее потому, что она тогда, много лет назад, достаточно резко меня вместе с моими рекомендациями послала.

Да, еще женщину звали редким именем — Элеонора, что тоже, конечно, поневоле запоминается. У нее двое детей — мальчик и девочка. Елисей и Радислава. Да-да. Давать детям претенциозные имена — видимо, эту склонность она унаследовала от своих родителей. Мальчик нынче уже вырос: ему 24 года.

У них полная семья, в соседнем доме живет бабушка, с которой у Элеоноры сложные, но в целом достаточно стабильные и позитивные отношения — при необходимости бабушка всегда ей с детьми помогала. Сейчас бабушка уже весьма в годах, но никакого ухода не требует: она вполне активна, увлекается скандинавской ходьбой и регулярно посещает бесплатные концерты для пожилых в районном доме культуры.

Сама Элеонора имеет высшее образование, но в жизни работала урывками, потому что основное время, в полном согласии с мужем, который сделал неплохую карьеру, уделяла дому и воспитанию детей. Впрочем, ее развитие никогда не стояло на месте, потому что она часто и многому училась, в том числе психологии. Сейчас она немного работает, удаленно, из дома, во время первого визита не работала вообще.

Первый визит

Елисею тогда было 13 лет, и он учился в седьмом классе. На домашнем или семейном, или как оно тогда называлось, обучении. Не из-за болезней и не из-за каких-то особенностей развития, а по сознательному выбору семьи. В то время это была еще относительная редкость.

Элеонора объяснила мне это так. Когда у нее родился ребенок, она очень серьезно заинтересовалась современными возможностями его развития. И с радостью обнаружила, что есть очень много всего интересного. Она все это использовала, получала от этого огромное наслаждение, а Елисей все это охотно впитывал и развивался как на дрожжах. Причем она вовсе не впихивала в ребенка все эти навыки и умения, он сам все это хотел, сам звал ее: мама, пойдем позанимаемся чем-нибудь! — и охотно и радостно демонстрировал усвоенное окружающим, к полному их принятию и восторгу (восторг у кого-то был искренним, у кого-то фальшивым, но маленький ребенок, растущий в хорошей, любящей семье, в таких тонкостях обычно не разбирается). Повторюсь: Элеонора искренне наслаждалась происходящим, ей никогда не приходилось «заставлять себя» заниматься с ребенком, ей все это было в радость и интерес. Она чувствовала, что сама растет и развивается в процессе.

В строго положенное время, то есть в шесть с половиной лет, Елисей пошел в школу. Там сразу обнаружилось, что он знает и умеет больше всех одноклассников и склонен свои знания демонстрировать в любое удобное и неудобное учительнице время. 

— Сообщите ему от своего имени, что он в первую очередь должен уметь сидеть и ждать! — раздраженно сказала учительница матери к концу первого класса.

Элеонора ничего подобного сыну от своего имени сообщать не хотела. Потому что он пришел в школу учиться, а вовсе не ждать неведомо чего. Сам Елисей говорил, что ему там просто ужасно скучно. Дети тоже какие-то скучные, слушать его не хотят, играть, как он предлагает, тоже, сами не предлагают ничего особо интересного и иногда даже толкаются.

Вывод был очевиден. Элеонора перевела Елисея в частную гимназию повышенного уровня. В классе было всего 12 детей, и преподавали латынь и риторику. Елисею там сначала очень понравилось, учительница была от него в восторге, он ходил туда с удовольствием и начал как-то продуктивно общаться с одноклассниками.

Так прошло несколько (немного) лет. Елисей ни шатко ни валко учился в гимназии и дополнительно ходил в студию при Эрмитаже, занимался теннисом и изучал французский и архитектуру. Все это по желанию и с удовольствием. При этом, конечно, никаких смартфонов и мультики строго ограничены. 

Семейное обучение

Однако, сама Элеонора продолжала держать руку на пульсе образовательных технологий и вскоре поняла, что в интернете буквально по всем предметам есть потрясающие лекции совершенно потрясающих преподавателей.

— Я сама узнала из них столько нового! Мой мир так расширился, ведь в мое время ничего подобного не было! И так доходчиво! А какие иллюстрации и видео! Боже, это так интересно! — восклицала она.

На фоне этого интернетного блеска уроки в небольшой гимназии, где к тому же была текучка преподавателей и Елисей поссорился с обоими наличными в классе мальчиками (третий был с особенностями и дружить вообще ни с кем не хотел), показались маме, а вслед за ней, конечно, и сыну какими-то тускловатыми и уже тянущими назад.

Обсуждался вопрос поступления в государственную сильную школу. Елисей даже сдавал экзамены и в одну (не самую крутую) прошел по баллам. Но! Ездить далеко, вставать в семь часов. Каждый день по восемь-девять уроков, в школе до четырех-пяти часов, дома — в шесть-семь, ни на какие дополнительные занятия времени и сил уже, конечно, не останется. А ведь еще делать уроки! Огромное количество физики и математики (Елисей интересовался скорее гуманитарными предметами), и вишенка на торте — душный снобизм элитарных питерских школ, про который много что знал отец Елисея, в свое время из такой школы вылетевший. Плюс в доме появилась маленькая Радислава, которой тоже надо было уделять время.

— На самом деле мы с сыном поняли, что гораздо больше всего сможем успеть, если будем выбирать и планировать сами, — сказала Элеонора.

Тогда и появилось вот это семейное обучение. И вначале все шло просто замечательно. Было составлено расписание всяческих занятий, на которое даже просто глядеть было приятно. Елисей слушал лекции, посещал онлайн-уроки, выполнял задания, что-то легко сдавал, в промежутках посещал всякие кружки и секции, по вечерам охотно играл с сестренкой. Элеонора слушала его пересказы интереснейших интернет-уроков, они вместе смотрели видео про развитие Вселенной, древние рукописи и успехи робототехники. Вместе составляли программу развития уже для маленькой Радиславы. Но…

«Откатился в развитии лет на пять назад»

Вот буквально полгода или чуть больше назад как будто что-то где-то поломалось.

Сначала Елисей стал отказываться от дополнительных занятий (мотивируя это тем, что ему надо заниматься уроками) и все больше играл в компьютерные игры. Потом прекратились совместные просмотры и рассказы о… Потом он начал огрызаться и гнать мать из своей комнаты. Потом практически перестал выходить на улицу. Когда родители начали настаивать, заявил, что они испортили ему всю жизнь и ходил бы он сейчас, как все, в школу и были бы у него друзья, и все нормально.

Теперь он сидит в своей комнате и выходит только поесть, стараясь ни с кем из домашних не встретиться.

С матерью разговаривает «через губу», с отцом — односложно, с сестрой и бабушкой не общается вообще. По компьютеру постоянно с кем-то болтает, в основном (Элеонора подслушивала под дверью) это касается компьютерных игр, но бывает и просто — какие-то глупые приколы, туповатый юмор, обсуждают какие-то ролики, где кто-то куда-то упал, взорвался или провалился. 

— Как будто он сам внезапно провалился, откатился в развитии лет на пять назад… — горько говорит женщина. — Как будто это не он со мной еще совсем недавно вполне на уровне обсуждал успехи генетики в медицине, а с отцом — квантовую запутанность и ее перспективы в построении машины времени… Я просто убита. Сейчас у меня единственная радость — заниматься с Радиславой, она так хорошо, на радость нам всем, развивается, в три года уже немного читает, но мне, сами понимаете, тревожно…

Теперь встревоженная Элеонора пришла ко мне с запросом: как бы нам все починить с Елисеем и вернуть как было? Самого Елисея привести ко мне ей не удалось, он категорически отказался. 

— Это действительно был не он, увы, — сказала я. — Там, где была генетика и квантовая запутанность.

— Как это? — удивилась Элеонора. — А кто же это был?

— Ну, это с вами разговаривала ваша креатура, которую вы серьезными, направленными и плодотворными усилиями много лет выращивали. Это вам самой было удивительно и радостно от развивательных возможностей, которые нынешняя ноосфера предоставляет родителям. И вы его туда, в эту вашу радость, беспросветно поместили. И он там рос и тоже, конечно, вместе с вами удивлялся и радовался. Но это была ваша радость, а никакого времени, где не было бы вас (умной, сложной и красивой, с умными, сложными и красивыми увлечениями-развлечениями), а был бы он сам, простенький и незамысловатый, в его биологическом взрослении практически не случалось. И в результате его самого, Елисея, не сформировалось вообще и нет сейчас. Но он понял или, скорее, почувствовал, что его нет, и прямо сегодня пытается стать, прорасти. И то, что вы там из-за двери слышали, — это его собственный наличный уровень. Разумеется, он вам не очень нравится, но это шанс.

— И что же я сейчас должна, по этой вашей гипотезе, сделать? — неприязненно спросила Элеонора.

— Вслух, внятно признать свою ошибку, обсудить с мужем и сыном текущее положение вещей и невозможность продолжения этого. В дальнейшем самое разумное — это обычная школа, возможно, прямо та, в которой он начинал учиться, больше ему сейчас не потянуть, слишком велика будет нагрузка — социальная, учебная, биологическая (бактерии, вирусы) в конце концов. Принимать и хвалить все его увлечения (в том числе заинтересованно обсуждать компьютерные игры), принимать в доме и хвалить даже самых сомнительных его приятелей. Он в своем личностном становлении, в 13 лет (!), на переломе подростковости начинает с низов — это надо понимать. Если все сделаете так, есть шанс не потерять отношения и шанс на то, что он потом, когда-нибудь  сможет интегрировать в свою новонародившуюся личность накопленный в детстве и полученный от вас ресурс. Если вы сейчас будете отвергать его попытки стать собой, он будет отвергать все, что от вас, — поймите это. На всякий случай рекомендую все же еще и консультацию психиатра. Моя «психологическая» гипотеза может быть в корне неверной, потому что я парня не видела, а подростковый возраст — группа риска по началу психиатрии.

«Мы найдем нормального психолога»

— Все ваши гипотезы неверны! — твердо сказала Элеонора. — Они просто абсурдны, взяты откуда-то с потолка, высосаны из пальца. Я знаю моего мальчика и знаю уровень его развития.

— Помните, что уровень его развития не должен соответствовать вашим ожиданиям, — отчеканила я. 

Я уже поняла, что проиграла по всем фронтам, и, конечно, слегка злилась от этого. Злилась, разумеется, на себя. Где-то там, далеко, сражался за свою слабенькую «самость» тринадцатилетний мальчишка, а я абсолютно ничем не смогла ему помочь.

— Мы найдем нормального психолога, он определит причину, позанимается с Елисеем, скажет, что сделать мне, и у нас все снова станет хорошо, — это было похоже на формулу самовнушения, да, по сути, ею и являлось.

Я промолчала. Она ушла.

И вот — новый визит спустя много лет.

Уважаемые читатели, в следующий понедельник у нас будет продолжение истории, а пока я призываю вас подумать:

— как могли развиваться события в семье Элеоноры дальше, какие вообще есть в таких случаях пути (благополучные и неблагополучные);

— что она и ее муж могли бы предпринять в текущий период для налаживания отношений с Елисеем; 

— может ли сам ребенок, подросток предпринять что-то конструктивное в ситуации, когда он оказался «живой игрушкой» и со всех сторон окружен «программой развития», радостно поддерживаемой обоими родителями;

— как вся эта история могла повлиять на Радиславу и ее развитие (спойлер: она повлияет).

Если какие-то мысли, истории, жизненные наблюдения или выводы уже есть, пишите по адресу: katgift12@gmail.com

Если нет — в следующий понедельник читайте продолжение истории.