И я там был. Почему трудно забыть первую любовь

— Моя мать говорит, что она меня просто сглазила и мне надо в церковь, к попу идти, — сказал симпатичный, но мрачный мужчина. 

— А разве попы со сглазом работают? — удивилась я. 

— Не знаю я, с чем они работают, — мужчина досадливо поморщился. — Я вообще в Бога не верю.

— Тогда к попу точно не поможет, — успокоила его я. — Рассказывайте, в чем дело. Проблемы с женой?

— Да нет, с женой у меня как раз проблем никаких нет. Хотя как посмотреть…

— Случайная связь? Постоянная любовница?

— Нет-нет. Жене я верен.

Не жена, не любовница, не мать. И кто же тогда «сглазил» моего посетителя?

— Тогда рассказывайте.

* * *

Много лет назад Игорь учился в институте на экономиста. Учебой он особо не горел, слушал музыку, ходил на концерты, сам немного играл на гитаре и пел, нравился девушкам и считал себя тонкой натурой, угнетаемой суровой прозой жизни. Родители, родом из Новгородской области, твердо сказали: «Никаких творческих поисков себя, только институт и обычная профессия, которая позволит прокормиться. Потом — что угодно».

В институте у Игоря было много друзей и подруг. Один из товарищей как-то сказал ему: «Пойдем посмотрим спектакль нашего студенческого театра».

— Что там может быть? — поморщился Игорь. — Только время потеряем.

— А вот придешь и увидишь, — заговорщицки подмигнул приятель.

Игорь был заинтригован и пошел.

Спектакль по русской классике был поставлен на удивление неплохо. Главная героиня, в длинной черной юбке, с высокой грудью и с рукавами-буфами, как водится, страдала на ровном месте, но так убедительно, что юноши в конце  совершенно искренне рукоплескали и кричали: «Браво!»

Спустя еще некоторое время Игорь понял, что не на шутку влюбился. Студентку-актрису звали Ира, но она на тот момент увлекалась историей Древней Руси и требовала звать себя Велиславой. 

— Почему же ты в артистки не пошла? — не раз спрашивали девушку.

— Я не хочу всю жизнь быть артисткой, — безмятежно отвечала Ира-Велислава. — Мне нравится быть экономистом.

Велислава ответила на чувства Игоря. Они стали встречаться, а спустя несколько месяцев он сделал ей предложение. Родители были удивлены, а потом обрадовались — сын-разгильдяй, кажется, повзрослел, образумился и остепенился. Ира казалась им почтительной и влюбленной. Игоря называла «ладо мой». Всегда, прежде чем высказать свое мнение, спрашивала его: «А что ты, ладо мой, думаешь?»

Товарищи завидовали. Игорь днем учился, по ночам разгружал вагоны — копил деньги на медовый месяц. А вдруг попросит Венецию? С Велиславы, ему казалось, станется.

Велислава сказала: «Поедем в Новгородскую область — там в деревне был старый дом, дача родителей». По дороге заехали к бабушке Игоря в Великий Новгород. Бабушка спросила: «Откуда такую взял? Где увидел?» Внук честно ответил: «На сцене». Бабушка вздохнула: «Ох, артистка погорелого театра!» И добавила, сокрушенно кивая трясущейся головой: «Наплачешься еще с ней».

Медовый месяц был упоительным. Иногда от красивого эротизма у Игоря кружилась голова и перед глазами стоял золотой туман. В доме был летний водопровод, но каждое утро Велислава доставала воду из колодца, выносила во двор кувшин и чистое полотенце и стоя в белой рубашке с распущенными волосами на зеленой траве поливала мужу из кувшина — умыться. Еду подавала на украшенной травами и цветами тарелке, сама долго стояла рядом, за спиной, только потом присаживалась.

Соседи, созерцая и слушая с умилением, говорили: «Повезло тебе, парень, где таких жен еще делают?»

— В Нижневартовске, — отвечал Игорь. 

Молодые люди закончили институт, вышли на работу. Через полгода у них родилась дочка Мирослава. Счастье получило новое измерение. На лето Велислава с ребенком опять поехали в Новгородскую область, Игорь приезжал только на выходные. 

— Ты не устала? — спрашивал он жену. — Может, в город вернемся?

— Нет, что ты, ладо мой, мне тут утешно, каждый цветок нас с Мирой приветствует, — говорила Велислава, укладывала дочь, зажигала факел, который сама делала из палок и ветоши, и вела Игоря в ночь купаться на пруд, сама его раздевала. Плела себе и ему венки. Потом они сидели на сене, обнаженные, в венках, смотрели на звезды и пели народные песни. Игорь чувствовал себя живущим в сказке.

Когда Мире исполнилось два с половиной года, Велислава сказала:

— Знаешь, спасибо тебе за все, это было прекрасно, но как-то мне скучно стало с тобой. Так что я, пожалуй, пойду.

— Как это?! — обомлел Игорь. — Куда ты пойдешь? А как же я? А как же дочь?!

— Ты — взрослый мужчина и, конечно, справишься, — рассудительно сказала Ира. — Насчет дочери решим. Я могу ее своим родителям в Нижневартовск отправить. Они не будут против — Мира у нас здоровая и спокойная. А могу и тебе, если хочешь, оставить. Ты не глупее любой матери-одиночки, значит, тоже, как и они, сможешь ребенка воспитать. Решай сам.

Игорю казалось, что он видит дурной сон. Однако это не было сном. 

Жена ушла. Мира осталась с ним. Игорь надеялся, что таким образом удерживает Велиславу и рано или поздно она вернется к дочери.

Она не вернулась.

Спустя четыре года его трагически-страдальческий образ отца-одиночки (хотя Мирой в основном занимались родители Игоря) очень заинтриговал одну из сотрудниц в фирме, где Игорь работал. Мужчине нравилось, что его жалели, он и сам чувствовал, что все еще страдает, и очень хотел излечиться.

Излечение было предложено в полном объеме, молодые люди стали жить вместе, забрали Миру от родителей Игоря к себе, а спустя еще два года родили сына Андрюшу.

И все было у них хорошо.

Одна проблема — Игорь не мог забыть Велиславу. Дом в деревне он продал сразу после смерти бабушки. Один раз приехал туда со своей новой женой и увез ее, ничего не объясняя, на следующий день. Оказалось — невозможно. Велислава снилась ему все эти годы. Пережитое с ней не давало ему спокойно жить и наслаждаться жизнью с порядочной и любящей его женщиной, матерью его сына.

Он пытался лечиться с помощью НЛП. Там сказали, что Велислава поставила якоря и их надо снимать. Сняли за восемь сеансов. Сначала Игорю показалось, что помогло, а потом он понял, что ничего не изменилось. Он думал о гипнозе, но так и не решился.

* * *

— Вы любите свою жену?

— Мы с ней официально не расписаны, но фактически… Да. Я думаю, да. Но, знаете, это совсем не похоже на то, что я испытывал к Велиславе. Я пытался. И нынешняя жена тоже. Я ее уважаю. Она говорит: «Давай ходить в театр». Она ведет здоровый образ жизни, готовит из натуральных продуктов. Говорит: «Пойдем со мной на фитнес». Я пошел. У нее хорошая фигура, мышцы. Но я не смог.

— А вы знаете, что с Ирой-Велиславой сейчас? Она совсем исчезла?

— Нет, конечно. Она Мире, а потом и Андрею каждый год присылает подарки — на Новый год и на дни рождения. Она родила еще одну девочку и отдала ее своим родителям в Нижневартовск. Объяснила, что по их просьбе, чтобы им «не было скучно стареть». Иногда она перечисляет мне деньги, алименты, на содержание дочери. Бывает, что это довольно большие, по моим меркам, деньги. Я откладываю их на Мирино образование или еще что-то, что ей потом понадобится.

— А чем же Ира занимается?

— В сущности, она занимается тем, что сейчас называют инфобизнесом. Имя у нее теперь какое-то восточное. У нее есть сайт, она ведет какие-то тренинги, вебинары, продает лекции и методички. Я пытался как-то прочесть что-то из того, что она пишет, но не осилил больше абзаца. А знаете, когда у меня окончательно снесло крышу?

Когда моя нынешняя женщина, мать моего сына, сказала, что у моей прошлой жены все очень неглупо написано и что было бы интересно посмотреть на нее, и они с Мирой стали вместе заговорщицки обсуждать, что было бы неплохо сходить на лекцию. Я взбеленился и заорал, что если они сейчас эту дурь навсегда из головы не выкинут, то я сам уйду, в никуда, как когда-то эта безумная Велислава. Пусть тогда живут как хотят, но уже без меня, потому что с меня этого достаточно. Они меня никогда таким не видели и испугались, конечно, пообещали больше не возвращаться к этой идее.

А я связался, а потом и встретился с бывшей женой и потребовал с нее дать мне слово, что она никогда дочь, которую она бросила, к себе и за собой не поведет. Хотя я и знал, что ее слово ничего не стоит. Зачем мне это было нужно? Может быть, я просто хотел ее увидеть? Она стала толстая. Никаких мышц, закрашенная седина и круглые щеки.

— А что Ира вам сказала?

— Она сказала: «Я ее не позову, успокойся. Я не хочу, чтобы она шла вслед. Пусть у нее будет ее собственная жизнь и путь». Я не удержался и спросил с издевкой: «А если она пойдет за мной? Я же ее вырастил, а ты считаешь меня и мою жизнь скучными». Она сказала: «Мира не пойдет». Я спросил: «Почему?» Она ответила: «Потому что она моя дочь». И добавила: «Ты же все сам понимаешь, ладо мой».

И в этот момент я понял, что если она сейчас скажет: «Брось все и иди ко мне», — то я все брошу и пойду.

Понимаете, как меня это взбесило? И можно ли с этим сделать хоть что-нибудь?

— Метод парадоксальной интенции по Виктору Франклу, — сказала я.

— Что? — удивился Игорь.

— Вы все правильно думаете и чувствуете. Ваша короткая жизнь с Велиславой и была единственно подлинной жизнью, а нынешняя — скука и отстой.

— Что за чушь? — искренне возмутился мужчина.

— А я сейчас вам докажу, — спокойно ответила я и стала разбирать ситуацию по отдельным аспектам: секс, материнство, эмоциональный контакт, взаимопонимание, родственность интересов.

Игорь с, видимо, свойственной ему на нынешнем жизненном этапе мрачной упертостью включился в разговор и последовательно все опровергал:

— никакого взаимопонимания не было, он просто играл в игру, предложенную Велиславой;

— про материнство смешно и говорить, его нынешняя жена воспитывает и своего, и чужого ребенка и достигла в этом прекрасных результатов — оба хорошо учатся в школе, уважают старших;

— с нынешней женой он может поговорить, порассуждать, аргументированно поспорить. С Велиславой все это было невозможно, она всегда жила и действовала на уровне эмоций, а как она мыслит, он не понимал ни тогда, ни сейчас.

Так, в дискуссии, прошло минут двадцать, потом Игорь спохватился и спросил:

— Слушайте, а что это вообще такое?

— Так метод парадоксальной интенции, — пожала плечами я. — Я же вам сразу сказала. Если симптом не получается ослабить, его надо усилить, желательно до смешного или абсурдного.

Игорь надолго задумался.

— Так это получается, я вам сам сейчас и доказал, что у меня все нормально и даже более того — хорошо?

— Получается так, — согласилась я. — И я бы еще добавила интеграцию.

— Была интенция, теперь интеграция. Вы не могли бы попонятней, для профанов? — усмехнулся Игорь.

— Я имела в виду, что та часть вашей жизни, которую вы прожили с Велиславой, не была ни трагической ошибкой, ни глупостью, ни обманом, ни миражом. Она просто была.

— Вот! — почти закричал Игорь. — Мне все тогда говорили: она тебя обманула, предала, а ты купился. Или: ты страдалец, надо же, как не повезло, а она — умная стерва-манипуляторша. А я всегда знал, что это не так. Ей все то и тогда было так же в радость, как и мне, я же там был и сам видел.

— Да, именно так все и было, — подтвердила я.

— Ладно, спасибо, я тогда пошел интегрировать, — сказал мужчина и ушел.

А я сидела, смотрела в окно и представляла себе молодых Игоря и Велиславу на берегу пруда.