Должно ли современное искусство быть функциональным? Рассказывают современные художники

Аня Желудь

Долг есть обязанность. Обязанность может принадлежать предмету только одушевленному. Территория современного искусства освобождена от прикладного значения с возникновением понятия «современное искусство». 

Еще в самом начале пути (его можно обозначить 2000-м годом) у меня уже была собственно выработанная позиция отрицания утилитарности вещей. Функция, нынче она же опция, — это и есть значение прикладное. Каждый человек — художник, каждый художник — человек. Стул нужен для того, чтобы сидеть, коврик для того, чтобы вытирать ноги... Картина для того, чтобы на ней собиралась пыль, а вот с емкостью, такой как миска или кастрюля, уже посложнее, поскольку туда необходимо что-нибудь положить. 

Где проходит граница между функцией и функциональностью? Так и подмывает ответить в лобовуху. Градация проходит в том же месте, где у обезьяны хвост отвалился и она стала человеком, — называется «копчик». И позволю предположить, что функции разнообразные имеют принадлежность к телу организмов человеческих или животных — «ноги, крылья, клюв», ну и ко всем внутренним органам. А вот, функциональность — это уже не из мира природного, не из мира животного. Это опять же во времена завершения каменного века, когда вместо камня появился молоток, теперь превратившийся в яхту.

С коллекционным дизайном как таковым, к сожалению, пока не довелось повстречаться. Если обратиться к понятию «коллекционер» — он же и есть в итоге дизайнер сам по себе. Так же как художник, практически каждый — коллекционер. На предмет коллекционеров, собирателей, почитателей искусства, на моем опыте, есть примеры только отечественные, и их слишком мало, чтобы можно было ответить про стирающуюся грань. Не как утверждением, а как больше предубеждением для меня являются такие вещи, как музеефикация и институциональность. А еще дальше то, что предмет художественной практики становится предметом искусства только после пребывания на территории выставочного пространства, так же как выставка становится выставкой только после того, как сквозь нее прошел зритель.

Современное искусство — предполагаемое как актуальное — ломает стереотипы или призвано их ломать. Стереотипы — это и есть привычное представление, будь то мир материальный или иллюзорный. Но результатом такого эффекта должна оказаться неизменность предназначения. Такого, как, например, то, что вешалка нужна не для того, чтобы повеситься, а для того, чтобы на нее вешать одежду.

А форма и содержание в моих работах находятся в отношениях обоюдных.

Олег Хвостов

Как художник я сознательно создаю предметы коллекционирования. В моих работах содержание выражается формой, а форма обретает смысл в содержании. Искусство любой эпохи когда-то было современным. Функций у искусства множество — от украшения до пропаганды (религиозной, политической и прочей). Можно выбрать любую или сразу несколько, или ограничиться просто самовыражением, не думая вообще ни о чем.

Искусство не должно нести какую-либо функцию, но может, при желании. Художник не обязан объяснять свое искусство. Считаю, что то, что делаю я, не нуждается в словесных толкованиях. Просто «нравится / не нравится».

Если говорить о границе между функцией и функциональностью в современном искусстве, здесь формула простая: границы — это не про искусство. Дизайн в свою очередь обычно «ворует» идеи у искусства и занимается их оформлением. Искусство как бы преодолевает все функции и функциональности. Если не преодолевает, то это и есть дизайн. Разница заключается в следующем: в дизайне объект служит пространству, а в искусстве пространство служит объекту. 

Андрей Волков

Функция искусства — это воздействие на своего агента, воспринимающую сторону. Искусство должно что-то «делать» со зрителем, иначе оно не имеет смысла. Если считать функцией способность вызывать ответную реакцию, то я, безусловно, думаю о функциональности своих работ. Я стремлюсь к тому, чтобы мои работы взаимодействовали со зрителем, давали ему возможность «увидеть невидимое».

Форма и содержание — категории, которые невозможно разделить. Содержание являет себя через форму, оно не может быть выражено никак иначе (словом, звуком, жестом), а форма просто не может состояться без содержания.

Часто грань между объектами современного искусства и коллекционным дизайном может быть почти неразличимой, особенно если учесть, что находки «чистого» искусства апроприируются дизайном. Кроме того, на протяжении более чем ста лет множество художников: от Врубеля до авангардистов первой волны, от Мондриана до Хёрста и Кусамы — работали в обеих областях. На мой взгляд, разница в том, что объект искусства задает вопросы (не всегда приятные), оно не должно быть исключительно «позитивным». Дизайн — это в большей степени о создании «зоны комфорта».

В первой четверти двадцатого века дадаисты занимались изменением функциональности обыденных предметов на программном уровне. С момента появления дюшановского «Фонтана» мир уже не был прежним. Редимейды, найденные объекты — очень большая и разнообразная история, продолжающаяся и сегодня — с использованием промышленных роботов, искусственного интеллекта, виртуальной реальности. 

Неспособность увидеть смысл в объектах современного искусства не означает, что он отсутствует. Наоборот, я бы сказал, что современное искусство избыточно в стремлении к пояснительным текстам, описывающим глубокий смысл произведения. От художника все время требуют обоснований и разъяснений — это мешает развитию пластического языка. Хорошая форма встречается куда реже впечатляющего набора профессиональных терминов, а ведь она может нести массу смыслов и множество прочтений. Форма — это инструмент обретения свободы.

Антон Конюхов

Функциональность моих работ стала для меня сюрпризом и не сказать чтобы очень приятным. Холсты, залитые зеркальной краской, задумывались как радикальное живописное высказывание, где отражающая поверхность является скорее символом всей полноты жизни. Не изображая ничего, отобразить все. Зритель же в большинстве своем воспринимает эти картины как необычное кривое зеркало и увлеченный улавливанием и искажением своего отражения, боюсь, не задумывается о философской концепции произведения. Надеюсь, что последующими сериями работ смогу сместить фокус восприятия зрителя в более интеллектуальное русло.

Все, что существует в нашем мире, имеет функцию, и искусство не исключение. Все, что не имеет функции, не проходит естественный отбор. Искусство должно работать.

В пределах философского знания пространственная форма упорядочивает содержание, сущность вещи. Она выражает идею вещи, стремясь к единству с содержанием. При приближении к реальности форма становится не только «оформителем» содержания, но и самостоятельно существующим феноменом. Так, можно купить конфеты в очень красивых обертках, развернув которые потребитель обнаруживает кондитерское изделие сомнительного качества.

На несоответствии формы содержанию построен эффект рекламы, когда под глянцем обещаний разворачивается неприглядная картина реальных потребительских свойств продукта.

Упаковки и обертки сопровождают человека на протяжении всей его жизни. Шелковистые обои превращают старые стены в шикарную гостиную, картонная коробка делает кислое вино украшением праздничного стола, классический костюм придает рыхлому телу элегантный вид, отличные манеры маскируют низкий культурный уровень, кожаная обложка делает ширпотреб литературным произведением. Возможно, все эти «упаковки» призваны украсить неприглядную реальность и таким образом улучшить повседневную жизнь? Возможно, использование красивой обертки объясняется не только желанием обмануть потребителя, но и стремлением просто «сделать красиво»?

Антон Чехов написал рассказ «Человек в футляре», а мы давно живем в повести «Жизнь в футляре». Многочисленные футляры — автомобили, стены, костюмы, тональные кремы и духи, должности — защищают нас от пугающего содержания, смягчают эффект от столкновения с истинной сущностью.

Дисциплинировать реальность можно только при помощи упаковки, а укротить содержание — при помощи формы. Изменить характер человека практически невозможно, зато его можно обучить приятным манерам. Очистить весь город весьма сложно, зато вполне реально выкрасить фасады вдоль центральных улиц.

Постепенно манеры заставляют человека контролировать свои побуждения, а центральные улицы формируют у жителей стандарты городского пространства. Так форма начинает работать над содержанием.

Андрей Сяйлев

Любая профессиональная деятельность, в том числе и задачи, которые ставит перед собой художник, глубоко функциональны. Каждому автору важно воздействовать на зрителя, это автоматически наделяет создаваемое им искусство той или иной степенью функциональности. Мой опыт не исключение, но в своих художественных практиках я не выделяю этот термин как один из ключевых регистров, который нужно обязательно включить при создании работы. Это происходит по умолчанию, на уровне ощущения.

Искусство — это не точная наука. На мой взгляд, между функцией и функциональностью нет незыблемых границ. Но если представить, что существует шкала отношений функции и функциональности в искусстве, то функция как раз выступала бы единицей измерения, так как базовая функция искусства — это воздействие на зрителя. Вопрос в том, насколько сильна амплитуда его воздействия, настолько функционально то или иное искусство по этой шкале.

Искусство меняет представление о функциональности объектов материального мира. Искусство питается энергией ошибки, оно проявляется из зазора, созданного автором путем «столкновения», которое вызывает парадокс. Сквозь этот зазор открывается новый ракурс на пространство, событие или объект. 

Форма и содержание в моих работах существуют в парадоксальных отношениях. Создавая через этот парадокс ощущение зазора, о котором шла речь выше, сквозь который «подсвечиваются» другие возможные грани интерпретации мира.

Даниил Антропов 

Принципиальная разница между объектами современного искусства и коллекционного дизайна заключается в том, что у современного искусства часто более экспериментальный и концептуальный характер, оно стремится вызвать размышления и обсуждения, а коллекционный дизайн, как правило, служит для практического использования и эстетического удовлетворения. Однако граница между ними может быть нечеткой, так как некоторые произведения искусства могут сочетать элементы обоих направлений. Я в своих работах пытаюсь идти от обратного: не делать удобный дизайн, а заставить человека подстроиться под объект.

Важно понимать, что смысл искусства субъективен и может различаться для разных зрителей. В некоторых случаях объекты могут быть созданы исключительно ради их существования просто как объектов искусства, но это не отменяет возможности их интерпретации и обсуждения. Форма сама по себе может нести смысл, но этот смысл может быть интерпретирован по-разному в зависимости от контекста и восприятия зрителем. Форма может быть используема для выражения эмоций, идей или концепций, а также может быть просто оцениваема как красивая или интересная. Опять же это вопрос субъективного восприятия и может различаться в разных случаях.