«Это конец страха». Каким советские писатели и журналисты запомнили День Победы

Давид Самойлов, поэт
В конце апреля 1945 года Самойлов участвовал в боях за Вернойхен, небольшой город к северо-западу от Берлина. По его воспоминаниям, солдаты тогда ощущали себя неоднозначно: «У нас было двойственное чувство. Желание участвовать в последнем победном сражении, чувство победы и — с другой стороны — естественное стремление дожить до этой победы, поскольку она так уж близка, и столько до нее пройдено, и так она выстрадана, — естественное стремление сохраниться и не погибнуть в последние часы огромной битвы». 9 мая Самойлов в своих дневниках называл «днем радости и новых сомнений», когда постоянный страх смерти окончательно отступил: «Прежде думалось: буду ли я жить? Теперь — как я буду жить?».

Даниил Гранин, писатель
В день Победы Гранин с женой пошли на одну из московских набережных, где «творилось что‑то невероятное»: «Люди были такими счастливыми, какими многие из них никогда не были. И такими горестными, какими тоже никогда не были. Все чувства обострились до предела», — вспоминает писатель. — Мы отмечали Победу, которая для многих состояла из двух частей: первое — это то, что мы победили, и второе — то, что война закончилась. Это разные чувства — и оба святые».

Василь Быков, писатель
«Последним рубежом» войны для писателя, согласно его дневникам, стала река Энс в Центральной Австрии. На противоположном берегу стояли американские солдаты, с которыми «наши», вопреки запретам советского командования, общались на ломаном польском. Когда стало понятно, что Германия пала, все присутствующие стали обмениваться памятными подарками. «Американцы дарили нам свои часы, зажигалки, разные мелочи. А что мы могли подарить? Только звездочки с пилоток. К счастью, было вино, и мы напились вместе с ними — победители, солдаты разных армий, сыновья разных народов. А после — дружно уснули в кузовах наших “студебеккеров”», — рассказывал писатель.

Быков вспоминал, как ему хотелось «угостить» союзников «награбленными» сыром и шоколадом, но всю нажитую провизию конфисковало начальство для «нужд тыла». А всего через пару дней советским солдатам рекомендовали вовсе избегать контактов с американцами: «Сперва наше отношение к англо-американским союзникам было доброжелательным, все мы помнили, кто нам помогал во время войны, чью мы ели тушенку, на чьих автомобилях ездили. И вдруг, как по команде (впрочем, разумеется, по команде, как абсолютно все в нашем отечестве), наши командиры и политруки заговорили о том, что Америка и Англия, оказывается — наши заклятые враги. Поэтому необходима бдительность и еще раз бдительность!»

Николай Никулин, писатель
Писатель встретил победу в Берлине, в районе Каульсдорф, «на территории огромной бетонной школы», где раньше была немецкая казарма, а после капитуляции Германии обосновались советские войска. Опьяненных победой солдат переполняли эмоции. «Я поднял валяющуюся на земле винтовку — их было тут сколько угодно — и начал стрелять в петушка на флюгере школы. Раз, два, три — обойму за обоймой! Уже и петушок весь в дырках, а я все стреляю и стреляю, и кругом все палят!, — вспоминает Никулин. — Тысячи ракет взвились в небо, бьют зенитки — все небо в разрывах. Канонада, как перед наступлением. Последний раз настрелялись всласть, хотя это занятие уже изрядно осточертело за четыре года войны».

Всеволод Вишневский, писатель
В первый мирный день в Москве было, по словам писателя, необычайно празднично и солнечно. Все были настолько охвачены радостью, что даже кондуктор в трамвае отказывался брать деньги с военных. «На улицах много офицеров и солдат — уцелели, дожили! Прохожие останавливают их, обнимают, целуют… А как ликует нынче вся страна! Москва красивая, чистая! Как не похожа она на Берлин, который мне упорно видится в тяжелых снах. 10 часов вечера. Салют Победы! На Красной площади гул праздничной толпы… Музыка, танцы… Вспыхивают песни… На площадь вливаются все новые и новые массы счастливых людей. Лиловато-голубые прожекторы бьют в небо… Тридцать залпов из тысячи орудий! Дождь ракет! Вот она, наша Победа!», — писал Вишневский.

Лазарь Бронтман, журналист

Для корреспондента «Правды» день праздника Победы начался с радостных звонков от знакомых. Капитуляцию Германии Бронтман встретил в столице. «Передают — с утра народ попер на Красную площадь, в центр. Героев Советского Союза ловят на улицах, качают. Обнимаются, целуются. Какой-то военный подтащил ребят к мороженщикам и кормил всех мороженым. Группа нетрезвых в 4 часа утра вышла к проезду Исторического музея с двумя корзинами вина и бутербродами, останавливали всех прохожих, чокались и выпивали», — писал журналист. По его словам, ажиотаж на улицах Москвы был так велик, что пришлось закрывать метро.

Борис Васильев, писатель
В своем уже постсоветском интервью Васильев называл войну «главным опытом» своей жизни, сформировавшим его «мироощущение»: «Это всегда очень трогательный для меня день. Потому что это не только окончание гибели солдат, но конец страданий женщин, детей, стариков… Это конец страха. Конец личного страха и конец общего ужаса».

Подготовил Егор Спесивцев