«Мы на границе двух миров». Интервью с участниками кругосветного путешествия Станиславом Березкиным и Евгением Ковалевским

Где вы сейчас находитесь и как вы туда попали?

Ковалевский: С начала путешествия мы прошли все европейские страны: Финляндию, Швецию, Германию, Францию, Нидерланды, Испанию, Португалию. Потом Марокко, Кабо-Верде, затем достигли берегов Бразилии и несколько месяцев шли вдоль Уругвая и Аргентины. Сейчас мы в Сан-Фернандо, это пригород Буэнос-Айреса. Тут мы зимуем и готовим тримаран к движению на юг и пересечению Тихого океана. До декабря мы планируем дойти до мыса Горн, в декабре-январе обойти его, в течение примерно полугода пересечь Тихий океан через Чили, остров Пасхи и Французскую Полинезию. Оттуда пойдем в Австралию, далее — в Индийский океан, через Маврикий и Мадагаскар. Дойдем до Южной Африки, обойдем ее, отправимся на север и снова пойдем по Атлантическому океану.

Березкин: Весной 2024 года мы должны быть в Южной Африке.

Ковалевский: А к осени 2024-го через европейские страны должны вернуться в Санкт-Петербург.

Березкин: Сейчас мы ждем начала сезона. В Аргентине лето начинается в декабре.

Ковалевский: Мы заявляем три рекорда Гиннесса (первое кругосветное плавание и первое покорение мыса Горн на судне такого типа, а также самое дальнее плавание на надувном судне. — Прим. ред.). Нам очень легко заявлять, потому что аналогов кругосветного путешествия на тримаране нет, и мы первые, и мы лучшие.

Березкин: И очень скромные.

Почему вы выбрали путешествие на тримаране?

Березкин: Это судно довольно простое в управлении, и его можно разбирать и переносить по суше.

Ковалевский: В 2006 году мы пытались пересечь на тримаране Индийский океан, и это был первый в мире выход в соленую морскую воду на таком судне. Это был вызов и прорыв, но стало понятно, что материалы, которые использовались для речных водоемов, совершенно не годятся для моря: идет колоссально быстрая коррозия, мгновенно образуются трещины, изломы. После того путешествия мы пытались разработать несколько океанских конструкций, но все так и осталось недоработанным. Тем не менее мы идем. 

Сколько вы готовились к кругосветному путешествию?

Ковалевский: Восемь лет от замысла до старта.

Березкин: Идея возникла в 2013-м, работать над проектом мы начали примерно в 2016-м, строить судно — в 2020-м.

Наше путешествие идет четко по маршрутам первых русских мореплавателей. В России были по-настоящему великие мореплаватели. В XIX веке было совершено 100 кругосветных плаваний, и 50 из них, то есть половина, были совершены русскими. Но за пределами России об этом никто ничего не знает. Когда мы здесь рассказываем, что мы идем по пути Крузенштерна, Беллинсгаузена, выясняется, что люди никогда этих фамилий не слышали. Очень важная часть нашей кругосветки — рассказ о великих русских кругосветных мореплавателях.

Ковид помешал вашим планам?

Березкин: Ковид, конечно, нас притормозил. Но нам везде помогали российские посольства, представительства «Россотрудничества», местные русские диаспоры, просто местные жители — они давали полезную информацию: где быстро и дешево сдать тест, где менее жесткие ограничения, чтобы мы ориентировались по швартовке, в каких-то регионах нам в порт приносили маски.

События 2022 года повлияли на ваше путешествие?

Березкин: Да. 9 марта заблокировали наши банковские карты. Раз — и мы без средств. С 1 апреля полностью заблокировали спутниковую связь, в одночасье в системе спутниковой связи «Эридиум» перестали работать все российские симки.

Ковалевский: Когда мы узнали, что карты будут заблокированы, пришлось срочно менять рубли на местную валюту. На тот момент курс рубля был для нас очень невыгодный, но делать нечего: был миллион рублей — стало 300 тысяч. Потом возникла проблема, что у нас вообще нет действующих банковских карт, а все спонсорские деньги и грантовые деньги — мы получили президентский грант на путешествие — лежали на счете, и мы пользовались привязанными к нему картами.

Поскольку везде была информация, что UnionPay работает по всему миру, руководитель нашего берегового штаба Юлия Калюжная оформила такую карту и прилетела с ней к нам в Рио-де-Жанейро. Но оказалось, что в Бразилии UnionPay обслуживает всего один банк, и по нашей карте мы смогли получить только местную валюту.

А как решаете проблему со спутниковой связью? 

Березкин: Придется договариваться с кем-то из местных, оформлять на него симку, отдать ему деньги уже идти через Тихий океан с аргентинской или чилийской симкой.

Ковалевский: Без спутниковой связи наше путешествие невозможно. Например, при пересечении Атлантического океана у нас сломалось основание мачты. Ситуация была критическая: мы в открытом океане, до берега 800 морских миль, парус не работает, и мы не можем двигаться. В таких случаях мы звоним по спутниковой связи в береговой штаб в Томске, они связываются с Москвой и российским посольством в ближайшей к нам стране. Те, в свою очередь, связываются с военно-морским флотом, который вызывает спасательную службу. То есть в случае реального ЧП спутниковая связь — наше все.

В Атлантике мы в итоге соорудили временную конструкцию и сами добрались до берегов Бразилии, хотя нас было готово эвакуировать идущее мимо грузовое судно. Но самостоятельное решение такой проблемы — это скорее исключение. Возможность связаться с землей мореплавателю жизненно необходима.

Приходилось встречаться с морскими животными?

Ковалевский: Бывало так, что кит подплывал близко, и мы боялись, что он всплывет под тримараном и перевернет его. На наш тримаран нападали акулы. Они принимают наше судно за большую рыбу, нападают и прокусывают баллон. У нас дыра, мы начинаем тонуть — приходится прыгать за борт, искать дыру. Аквалангов у нас нет, приходится делать это на задержке дыхания. Баллоны длинные, 10–12 метров, под водой плохо видно даже в маске, а дыра совсем маленькая — не отверстие, а прорезь.

Березкин: Да, она до пяти сантиметров, полукруглая, серпообразная.

Ковалевский: Эту дыру проще всего найти, отследив, откуда идут пузыри, но когда волны два-три метра, ничего не разглядишь. Ремонтировать баллон тоже приходится под водой. Вокруг акулы, и еще встречаются медузы, которые называются «португальский кораблик». Когда их задеваешь, получаешь сильный ожог, словно раскаленным утюгом. Это достаточно неприятная штука.

Березкин: Пятнистых акул видели, гигантских, метров по восемь. Подплывает, морда широкая.

Ковалевский: Широкая и плоская. Поскольку у нас не яхта, а надувной баллон, мы прямо на акулу наплываем, и она чуть-чуть притапливается. Для них это безвредно.

Березкин: Китовые акулы питаются планктоном, поэтому для нас они не опасны. И это мальки были — взрослые особи вырастают до 15 метров.

Самое красивое, что вы увидели в этом путешествии?

Ковалевский: Для меня самое великолепное в океане — это ночные вахты в хорошую погоду, когда видно Млечный путь, звезды, Луну, и небо соединяется с океаном, формируется единое пространство небесного и водного космоса. И поскольку мы находимся на поверхности океана, получается, что мы на границе этих миров. Звезды падают, подплывает косяк рыб метров 300 в диаметре, все это светится. От этой картины возникает особое состояние, похожее на медитацию, кажется, что соединяешься с космосом.

Можете вспомнить самый страшный шторм, который довелось пережить?

Березкин: Страшный шторм, наверное, еще не случился.

Ковалевский: Бывали порывы ветра, шквальные. Несколько раз мы с этим сталкивались в Тихом океане: налетает неожиданный шквал, и нас несет. Вот тогда было действительно страшно.

Березкин: При этом вой ветра такой, который я не слышал ни до, ни после. Скорость ветра — 55 узлов. Это порядка 30 метров в секунду.

Сколько стоит путешествие, подобное вашему?

Ковалевский: Несколько десятков миллионов рублей. Подобные экспедиции всегда реализуются и готовятся с привлечением партнеров, спонсоров, при поддержке фондов. Колумб в свое время восемь лет собирал деньги на то, чтобы открыть Америку, и даже когда испанская королева Изабелла Кастильская дала ему согласие, он еще два года ждал при дворе, когда ему снарядят корабли. И сейчас все подобные экспедиции существуют во многом благодаря партнерам и спонсорам. Бывает и частная помощь — нас можно поддержать через наш сайт.

Березкин: Еще мы приглашаем попутчиков. У нас четыре спальных места, можем взять на борт одного или двух человек. Это экстремальная, экзотическая экспедиция. Человек может оплатить свое участие и пройти с нами часть маршрута, от двух недель до месяца.

Березкин: Человек сам приезжает в определенный пункт, мы забираем его на борт, вместе проходим часть пути и высаживаем в следующем порту.

Сколько человек уже путешествовали с вами?

Ковалевский: 16 человек. Восемь из России и восемь — бразильцы.

Вы устаете друг от друга? Тяжело постоянно находиться вместе?

Березкин: Конечно, устаем. Способ гармоничного существования в таких условиях один: ты очень четко понимаешь, что другого попутчика тебе не дадут, остается терпеть.

Ковалевский: Кого бы ни дали, дело не в том, кто с тобой, а в том, что, когда человек идет долго в напряженном режиме, он устает. И становится все более раздражительным. Две недели человек способен как-то это все выдерживать, а потом начинаются сбои. Но мы не молодые ребята, которые ничего подобного не испытывали. Для меня экстремальные путешествия — это образ жизни уже 48 лет. А Станислав 40 лет занимается парусным спортом. Я знаю, что будет усталость, и дальше, как Стас сказал, выход один — терпеть. Не надо лезть на рожон, надо уступать, нужно вовремя останавливаться.

Я думала, вы скажете, что полюбили друг друга.

Березкин: Нет, мы еще не полюбили друг друга. Еще рано.

Бытовой вопрос: что вы едите? Из чего готовите еду, как ее храните?

Ковалевский: Cегодня ели рис, завтра будем есть лапшу, послезавтра рис, потом опять лапшу. Это основная еда. Стас говорит, что мы едим крупы. У меня на памяти только чечевица и рис.

Березкин: Когда мы шли по Европе, у нас были небольшие переходы, и мы брали с собой картошку, овощи, мясо. Тогда у нас и денег было больше, чем сейчас. На большие переходы лучше брать не скоропортящиеся продукты. Консервов здесь нет — аргентинцы принципиально ничего не консервируют. Поэтому с собой возьмем в основном крупы — овощи быстро портятся.

Сейчас вы ждете смены сезонов, и ваша следующая цель — мыс Горн. Что это за место?

Березкин: На самом деле это место называется пролив Дрейка — 500-мильный (около 500 километров. — Прим. ред.) пролив между Антарктидой и Южной Америкой, в который устремляется ветер со всего южного Тихого океана. Соответственно, там всегда дует. Русский мореплаватель Отто Коцебу писал, что иногда там дует одновременно и западный, и восточный ветер. И там постоянно штормит, волна может быть до 15 метров. Мы надеемся пройти близко к берегу с восточным ветром.

Ковалевский: Волна 15 метров — это как будто пятиэтажный дом на тебя идет.

Березкин: А у нас мачта высотой 13 метров.

Ковалевский: Выжить будет сложно. Но у нас есть опыт прохождения высоких волн, восемь метров наш тримаран берет.

Березкин: Если есть желающие пройти с нами мыс Горн, мы приглашаем.

Ковалевский: Это, на самом деле, красиво, это завораживает, это незабываемо. Это то, ради чего стоило жить. И то, ради чего стоит всю жизнь ждать.

Беседовала Мария Маханова. От клуба «Сноб» вопросы задавали Нина Миронова, Мария Кутузов, Анна Колесникова, Ирина Баржак, Диана Алексеева.