Он, она, двое детей и другие устойчивые семейные модели

Бывают в моей практике случаи, которые, несмотря на все сопутствующие им психологические сложности и проблемы, иначе как забавными не назовешь. Расскажу сегодня один из таких.

На почве интересов детей познакомились две семьи. В обеих семьях детей было по двое — мальчик и девочка, с небольшой разницей в возрасте. У одних сын чуть постарше дочери, у других — наоборот.

Семьи жили недалеко друг от друга. Дети сначала вместе ходили в какой-то центр раннего развития, потом — в кружки в доме детского творчества. Очень хорошо общались между собой — мальчик с мальчиком и девочка с девочкой, и наперекрест, и все вместе вчетвером.

Родители — Люда и Яша, Вика и Иван — были вполне современного толка и вместе участвовали в воспитании детей, то есть и в центр, и в кружки их приводили то папы, то мамы. Таким образом все родители перезнакомились между собой, начали общаться, нашли много общих тем для обсуждения, вместо того чтобы ждать детей в холле, стали вместе ходить в ближайшее кафе, а потом кто-то предложил съездить в выходные на пикник: «Дети побегают на природе, поиграют на свежем воздухе, а мы тоже отдохнем, поболтаем, пожарим шашлыки…»

Сказано — сделано. Прекрасно провели день, всем понравилось, договорились непременно повторить и еще — вместе сходить в театр, на детский спектакль. Мальчик в одной из семей был слегка гиперактивный и походы в театр выдерживал с трудом, иногда даже приходилось уходить с представления, что очень расстраивало его сестру, обожавшую театр. Может, присутствие старшего, более спокойного товарища повлияет на него позитивно?

Попробовали. Повлияло. Мальчишка спокойно досидел спектакль рядом со старшим, все были рады, он и сам был доволен, взахлеб рассказывал о своих впечатлениях.

Так началась «дружба семьями», которая благополучно продолжалась несколько лет. Старшие дети были авторитетом для младших и наперекрест «подтягивали» их до своего уровня. Один из пап все чинил на две семьи, второй был художником по специальности и поэтом по призванию и всем показывал красивое. Мамы тепло дружили, обменивались рецептами и рассказывали друг другу о проблемах с детьми и на работе. Ходили друг к другу в гости, вместе отмечали дни рождения и даже пару раз вместе весьма удачно съездили в отпуск.

И вот у меня в кабинете на приеме супруга «рукастого» папы:

— Я в отчаянии. Я не знаю, где найти выход, и по большей части мне кажется, что его нет совсем. Пару раз даже приходили мысли о самоубийстве. Но что будет с детьми?.. Мы с Яшей полюбили друг друга, и этого уже не отменить. Это случилось постепенно, незаметно. Мы долго не замечали опасности, думали, что между нами просто приязнь, потребность в дружеском, интеллектуальном общении. Когда спохватились, было уже поздно. На самом деле меня с детства тянуло ко всему тонкому и красивому, но моя родная семья была совсем не о том. Мой муж Иван очень похож на моего отца, только с высшим техническим образованием. У папы был техникум, и пока он был жив, они с Иваном прекрасно понимали друг друга. От Ивана я видела только хорошее. Он прекрасный муж и отец. Но теперь я понимаю, что с моей стороны это была не любовь, а нечто такое… даже нечестное немного, если подумать. Мне было рядом с ним просто удобно. А когда я с Яшей, говорю с ним, просто вижу, чувствую его — у меня вырастают крылья. Но когда я думаю о том, какую боль это может причинить и, возможно, уже причиняет его жене Люде (я до сих пор не знаю, догадалась ли она) — хочется просто пойти и удавиться. А ведь есть еще и четверо наших детей, которых это тоже непосредственно касается.

— А что говорит по поводу всего этого Яша? — поинтересовалась я.

— Яша говорит, что так, как я, его никто никогда не понимал и не чувствовал. Что со мной у него растет душа и хочется творить. Он написал меня обнаженной. Мне стыдно говорить, но с Иваном я и подумать не могла, что  могу быть такой… прекрасной. В Яшиных глазах я больше, чем я.

— Это замечательно, но мой вопрос о конкретике? Что, по мнению Яши, вам надо делать?

— Он говорит, что оставаться мне с Иваном, а ему с Людой — нечестно по отношению ко всем.

— То есть банальный адюльтер для него неприемлем?

— Нет. И для меня это тоже категорически неприемлемо.

— И теперь вы пришли ко мне спросить, как сказать обо всем этом детям?

— Точно, — обрадовалась женщина. — Именно за этим. Как это я не догадалась сразу сформулировать? Так как же?

— Прямо и коротко, — посоветовала я. — Так же, как вы это сейчас объяснили мне. Про крылья и рост души. Они, конечно, удивятся, но это хоть расширит их горизонты. В будущем может пригодиться. Приходите потом, расскажете, как все прошло. Мне интересно.

***

На приеме Люда, Иван сидит в коридоре («я могу его позвать, если надо, но вообще-то хотела сама»):

— Знаете, это, конечно, дико как-то, в смысле детей. Они только как-то все это пережили, а тут опять, а если психологическая травма, хотя это, конечно, не мы начали, но вины я с себя не снимаю, и Иван со мной согласен…

— Люда, не могли бы вы изложить свою мысль чуть более внятно? — я в общем-то уже все понимала и изо всех сил старалась сохранить серьезность.

— Да, конечно, простите. Дело в том, что в сложившихся обстоятельствах мы с Иваном, конечно, друг друга поддерживали, как могли.

— Понимаю. А детей-то как разделили?

— Иван сразу сказал, что сына не отдаст. И мальчик их сам так же решил, Иван его учит всему, они вместе дом в деревне строят. Наши по суду остались со мной, Яша о том не особо и переживал, мне кажется. Но Свете, дочери Вики, там одной, конечно, было скучно: ни отца, ни брата нет, мать с новым мужем сосредоточены друг на друге. Она стала к себе мою дочку заманивать: «Я тебе то покажу, я тебе это отдам, а мне вот чего купили. Да и вообще — тут как-никак твой папа». Моя стала туда перетягиваться: раз переночует, два, потом — «можно я отсюда в школу вместе со Светой пойду?», «мне надо помочь Свете с уроками»…

— Понятно. А вы?

— Я сначала психовала. Вся моя жизнь насквозь оказалась предательством — можете себе представить? А потом вдруг ощутила что-то вроде облегчения. Не надо соответствовать, не надо выдавливать из себя глубокомысленное, мне ведь и картины, и стихи — либо красиво, либо нет, а что-то там анализировать, когда кран в ванной течет и у детей сопли вторую неделю…

— Иван починил кран?

— Все починил. И компьютер сыну собрал и настроил. Молча. Без рефлексии тонкой души художника. Я его супом в конце покормила, и все. И в деревню мы вместе ездим — я там у них что-то вроде садового дизайна делаю. У меня к этому способностей особых нет, но Иван смеется: столько лет рядом с художником прожила, должно же было что-то просочиться, и вот, гляди, как здорово у тебя получается. Он от меня ничего не ждет и все хвалит. И я от него — так же. Это такое облегчение…

— Вы пришли ко мне, чтобы спросить, как сказать детям, что вы с Иваном теперь вместе?

— Да! Как?

— Да никак. Они все уже знают. Сто раз обсудили между собой и, думаю, довольны. Уменьшение количества психологических сущностей, которые надо постигать (было три разных семьи, а теперь опять станет две), на детях обычно отражается благодатно.

— Да? Ой, как вы меня обрадовали! Ну я пошла?

— Ага. Заходите потом, расскажете, что дальше будет.

— А что же тут еще может быть?

— Поживем — увидим.

***

На приеме художник Яша:

— Я как личность потерпел сокрушительное поражение. Но это не важно. Я думаю о детях.

— Дети и их привязанности очень устойчивы от природы. Они могут выдержать много сокрушительных поражений своих родителей.

— Вы так думаете?

— Я это знаю. Четверть века практики.

— Звучит обнадеживающе. Но как я объясню дочерям?

— Вам надоело все время стоять на цыпочках? Хочется супа?

— Увы… 

— А претензии по поводу текущего крана уже есть?

— Ох, если бы вы знали, как они меня уничтожают. В первую очередь как творца, что особенно обидно.

— Я знаю. Есть ли кто-нибудь, с кем вы можете поговорить о наболевшем?

— Вы не поверите, но Люда меня сейчас очень понимает.

— Почему же не поверю? Люда жила с вами много лет, она мать ваших детей.

— Именно! О чем я думал раньше?.. Так вы говорите, дети могут простить и не разрушиться?

— Думаю, вполне. Вы же никогда не отказывались и не откажетесь от своих родительских обязанностей по содержанию и воспитанию?

— Об этом не может быть и речи. И от духовного воспитания Светочки, дочери Вики, я отказываться тоже не собираюсь. Она мне стала абсолютно родным человеком.

***

На приеме Вика (круг замкнулся):

— Мне так не хватает Люды. А она пишет, что ей — меня. В общем, она и раньше понимала меня лучше всех, а уж теперь, после того, что мы все пережили. Что же нам делать?

— Да делайте что хотите. Только учтите, что, если вы с Людой создадите еще одну новую семью, Ивану придется жить в одиночестве, даже если Яша будет не против объединиться — но уж очень это не Иванова тема.

— Э-ээ… Это вы шутите так?

— Шучу. А детей-то как в конце концов разделили?

— Мы не стали еще раз все менять. Мальчики живут с нами. Девочки — с Людой и Яшей. У них сейчас переходный возраст, им так удобнее.

Впрочем, наши младшие говорят, что, когда вырастут, поженятся. Они так и продолжают общаться все это время. Старшие цапаются, но больше демонстративно и напоказ, а у младших — любовь. Не знаем, как дальше будет. Так хочется все это с Людой обсудить.

— Обсудите. Ну и приходите потом, держите меня в курсе, — вздохнула я.