Где нам место?

Сегодня поговорим на тему, про которую меня неоднократно просили написать, но я все время откладывала — и в этом откладывании была некоторая доля моего малодушия. Потому что тема сложная и в некотором смысле этически «скользкая». Но сколько же можно откладывать? Из реальности ничего никуда не исчезает, даже если мы предпочтем об этом вслух не упоминать. Лучше уж поговорить и открыто обсудить. Может быть, как уже бывало на страницах «Сноба» не раз, коллективный разум читателей подскажет что-то неожиданное и конструктивное для родителей, которые с этой проблемой так или иначе столкнулись.

Итак, рассказ Елены, мамы Амели.

— Я ращу дочку одна. Отец Амели погиб в автомобильной катастрофе, когда ей было два года. Моя мама мне помогает, за что ей огромное спасибо. Сейчас все, наверное, осложняется тем, что Амели не ходила в детский сад. Это не был наш выбор, просто у Амели с рождения была очень сильная аллергия на целый ряд продуктов. Она либо покрывалась коростой, либо начинала задыхаться — один раз даже случился отек Квинке. Амели вообще плохо ела, недобирала вес. Врачи разрешали ей только очень ограниченный набор блюд, конечно, все вкусное было запрещено. Дочка все время капризничала, а мы с бабушкой плясали вокруг нее с бубнами. Вы знаете, мне когда-то очень помогла ваша история на «Снобе» про мальчика Марка: я потом стала делать так, как там написано, и нам всем стало намного легче. Но детский садик, в который дочке в три года дали направление, фактически отказался ее брать. Я готова была давать ей еду на весь день с собой, в контейнерах, но они, видимо, просто не хотели возиться и сказали: при таких серьезных рисках для здоровья ребенка мы не можем взять на себя ответственность, дети маленькие, мало что понимают, вдруг, например, кто-то Амели чем-то угостит, мы же не можем следить каждую минуту…

Специализированный садик для аллергиков находится почти на другом конце города, к тому же туда очередь на несколько лет вперед. Надежный частный детский садик полного дня, где тщательно следили бы за питанием дочери, мне было не потянуть по деньгам. В конце концов решили, что бабушка будет водить ее на кружки. И еще полтора года Амели ходила в группу неполного дня, где они не ели, а только гуляли и занимались разными активностями. Там было всего шесть детей, но все равно она все время цепляла от них разные инфекции, и мы фактически просто платили деньги, а посещали — время от времени, и в конце концов прекратили.

В кружках Амели не проявляла ни рвения, ни каких-то особых талантов, но ходила туда с удовольствием — ей явно не хватало общения. Детей как класса она слегка опасалась, но практически всегда находила себе одну или двух девочек, с которыми играла и о чем-то болтала в перерывах между занятиями. Если Амели доверяет человеку и не опасается его, она вообще болтушка. Я учила ее, что иногда надо замолчать и послушать другого, она это вроде усвоила и сейчас иногда явно пересиливает себя и слушает. Еще мы с бабушкой учили ее играть по правилам, и этому она научилась вполне.

Вот с таким бэкграундом Амели и пошла в школу — в ближайшую, по прописке. В школу она очень хотела, готовилась, еще в начале лета выбирала и складывала в портфель тетрадки, карандаши, пеналы. 

Учительница досталась молодая, очень привлекательная внешне. К детям тоже вроде относилась хорошо, почти не кричала и старалась каждому все объяснить. Амели она вначале очень понравилась — в первую очередь своей красотой и элегантностью, моя дочь такая девочка-девочка и очень такое ценит.

В строго интеллектуальном смысле моя Амели звезд с неба не хватает, но при этом прилежна и исполнительна, все палочки пишет аккуратно, задания выполняет четко и закрашивает все ровненько. Учительница ее сразу стала хвалить, а она, конечно, расцветала. В общем, полное воодушевление и новый этап жизни, все как в хрестоматии. Мы с бабушкой радовались, по утрам туго заплетали Амели косички и умильно улыбались.

Но буквально через два месяца наша девочка стала часто болеть, пропускать школу и как-то в общем бледнеть, хотя поначалу ничего толком и не говорила, и не объясняла, а потом и вовсе стала отказываться туда ходить.

Я, естественно, ее спрашивала: тебя там кто-то обижает? Дразнит? Какой-то конфликт с учительницей? Она ожидаемо отрицательно мотала головой.

Потом ее начало перед школой тошнить. А с едой у нас к тому времени уже все более-менее наладилось и даже ассортимент продуктов расширился до почти нормального. И вот, пожалуйста, опять.

Я, естественно, начала выяснять, что же такое там, в этой школе происходит, и от родителей других детей довольно быстро выяснила. 

Молодая учительница просто не справлялась. Детей в классе — 34 человека. Трое плохо говорят и понимают по-русски, им надо буквально на пальцах объяснять. На уроках им, конечно, скучно, они говорят между собой, негромко, но все же... Но главная проблема — в этом классе был странный мальчик. Конечно, я не имею права ставить диагнозы (а может, у него их и не было вовсе), но он мог внезапно закричать в ухо, проходя мимо ребенка на перемене, или запеть на уроке, или выругаться матом, или вдруг ему казалось, что его дразнят (а может, его и правда дразнили), и он кидался в драку — толкался, орал, мог что-то кинуть в обидчика. При этом с учебной программой он вполне справлялся: умел читать, писать, а считал и вовсе на уровне второго или даже третьего класса.

Самое интересное, что при таком явно девиантном поведении он вовсе не стал в классе изгоем. Нашлось несколько, как я понимаю, совершенно обычных мальчиков (плюс те, которые плохо понимали по-русски и скучали) — они все стали ему подражать: тоже вставали и что-то выкрикивали на уроках, матерились, ходили и сбрасывали с парт чужие вещи… Учительница пыталась их всех как-то успокоить, но у нее не получалось. Родители писали письмо директору школы насчет того, первого мальчика. Но его мать принесла какое-то заключение специалистов, что он чуть ли не особенно одаренный и поэтому нуждается в повышенном внимании. И все уходило в песок и не приводило ни к каким результатам. Две семьи забрали своих детей и ушли из этой школы.

Я все-таки узнала от Амели, что тот мальчик пару раз сбросил ее вещи с парты и еще какой-то другой — толкнул на перемене и нарисовал ей в тетрадке рожу. Но дело было, конечно, совершенно не в этом, это и сама Амели понимала. Ей просто невыносимо тяжело было находиться в таком классе. Она каждое утро плакала: можно я туда не пойду? Я пошла к завучу и спросила: что нам делать?

Она знала Амели, вошла в положение и сказала: сейчас уж доходите, а потом давайте переведу вашу девочку в другой класс, к опытной пожилой учительнице, она строгая, но у нее на уроках — дисциплина. Мы, конечно, сразу согласились.

Во второй класс Амели пошла в другой класс, к другой учительнице. Там все было действительно тихо. Амели эту учительницу боится до дрожи, если надо что-то у нее спросить, то я даже не пытаюсь заставить дочь, выясняю все сама — дочь будет собираться каждый день, но все равно не решится. Но объясняет учительница все очень подробно, каждую неделю есть дополнительные бесплатные занятия для тех, кто что-то не понял и получил двойки. Эта учительница Амели почти не хвалит, но с программой дочь однозначно справляется, по большинству предметов четверки, тройка по математике, а рисование и труд — это пятерки с плюсом. Учительница действительно их ставит за ее работы, так как на фоне других детей Амели остается очень аккуратной.

Вот сейчас вы, наверное, начнете смеяться, но, поверьте, нам не до смеха: в этом классе тоже есть один мальчик, его зовут Костя…

Костя тихий, и вот у него очевидно есть какой-то диагноз — это заметно прямо по внешности (какой именно диагноз, я, разумеется, не знаю). Программа обычной школы дается Косте с огромным трудом, но его мама много с ним занимается, плюс у него всякие дополнительные коррекционные занятия, и у его мамы с самого начала хорошие и доверительные отношения с нашей учительницей — они, как я наблюдаю, друг друга понимают и конструктивно поддерживают в деле Костиного обучения.

Костя совсем не агрессивный, но очень неопрятный, не умеет себя вести, не соблюдает правила гигиены. На переменах он всегда один. Другие дети его слегка подтравливают — когда учительница не видит, конечно. А еще он всегда носит в карманах две машинки — синюю и красную.

И вот этот Костя влюбился в мою Амели. Он говорит, что она очень красивая. Оказывает ей знаки внимания. Приносит конфеты (большинство конфет Амели по-прежнему нельзя из-за аллергии). Сует какие-то записочки, на переменах караулит ее при выходе из класса или школы, пытался подарить ей свою заветную красную машинку в знак того, что они — пара. Амели Костю боится и сейчас уже говорит, что ненавидит. Сначала (наученная мной) она честно пыталась ему сказать, что она не хочет с ним дружить и чтобы он от нее отстал, но он, конечно, не отстал. Амели опять начало тошнить перед школой. Ее лучшая подруга (бойкая и храбрая девочка) однажды подошла к Косте и сказала: «Отстать от Амели, иначе мы тебя побьем! Понял?!» Костя убежал, заплакал и, видимо, как-то пожаловался учительнице. Учительница сказала: у всех есть чувства, девочки, надо быть добрее.

Амели с подружками стала на переменке прятаться от Кости в туалете. Он караулил у выхода. Мальчишки ржали и скабрезничали, девочки его шумно прогоняли. Все, даже старшеклассницы, ходили смотреть на Амели — объект Костиного обожания. Однажды Костя на выходе из туалета мечтательно сказал дочери: как бы я хотел увидеть твои трусы.

Я позвонила учительнице и матери Кости и потребовала общей встречи.

На встрече я сказала, что хочу немедленно оградить Амели от Кости, а две женщины мне вполне доброжелательно сказали, что над чувствами никто не властен, «особенные» дети имеют такое же право на образование, как и моя дочь, а насчет трусов — свидетелей нет и вполне может быть, что Амели все это просто придумала, ведь дети часто фантазируют. Но я точно знаю, что моя дочь просто не могла такого придумать.

И вот теперь я совершенно не знаю: что нам с Амели делать? Опять бежать? Но куда и зачем? Где гарантия, что в следующем классе или школе не окажется еще какого-нибудь «особенного» мальчика? Сейчас четвертый класс. У моей дочери нет никаких способностей для сильной специализированной школы, а у меня нет денег на обучение в хорошей частной школе. Забрать ее на домашнее или семейное обучение? Но из каких показаний? Амели любит общаться и собственно учиться, хорошо сходится с детьми и справляется с общеобразовательной программой на твердую четверку. Не может быть, чтобы это был тупик, наверное, я просто не вижу правильного выхода. Подскажите мне, пожалуйста.

***

Уважаемые читатели! Давайте соберем мнения, что делать маме Амели. А в следующий понедельник обсудим варианты.

Интересны и ваши мнения для более общей (увы, довольно часто встречающейся) ситуации: в обычном классе обычной школы есть ребенок, который своим явно нестандартным (возможно, имеющим неявную медицинскую основу) поведением существенно затрудняет образовательный процесс для учеников (или их части) и/или учителя. Правильное решение, с вашей точки зрения? Скажу сразу: тьюторов, отдельного постоянного сопровождающего для этого ребенка и так далее — не предлагать, так как в практике обычной районной общеобразовательной школы это полная утопия. Адрес для писем katgift12@gmail.com