Re: Ничего особенного

Московский декоратор ольга дымова давно ищет простую белую занавеску. «В Москве я нашла белую занавеску с золотистыми полосками. В Германии – молочную, с не близким мне антиглобалистским слоганом. В Милане – правильного белого цвета, но с нежно-пастельным орнаментом пейсли. Простой белой пока нигде не встретила».

Это все из-за того, что дизайнеры долгие годы руководствовались логикой психоаналитиков: вылечить пациента быстро и окончательно экономически невыгодно. Зачем делать простую и удобную вещь, если она прослужит всю жизнь? Лучше внушить человеку мысль, что правильно менять свой интерьер и гардероб два раза в год. Но схема перестает работать: людям теперь нужны нормальные вещи, а они находят повсюду лишь сотни оригинальных вещей.

«Дольше всего ищешь что-то самое простое, – соглашается Илона Орел, владелица парижской галереи Orel Art. – Иногда несколько месяцев можно потратить на поиски нормального черного платья или простого дивана».

Впрочем, и сами дизайнеры решили: так не может продолжаться. И в последнее время главные дизайн-премии вроде Red Dot и iF Design уходят к объектам, не представляющим собой решительно ничего особенного. Дизайнеры с мировым именем предлагают совершенно обычные, неинтересные в привычном смысле слова вещи. А «нормально» становится для них комплиментом.

А еще лучше – «­супернормально». Термин принадлежит ­англичанину Джас­перу Моррисону, входящему в десятку самых влиятельных дизай­неров мира. Будущей осенью по­явят­ся часы Rado r5.5 его дизайна, «су­пер­нормальные». Даже не сразу понимаешь, где тут, собственно, ди­зайн. Обычные такие часы. И даже выпол­нены в одном размере. Никаких сменных ремешков разных цветов. Никакого турбийона, репетира, вечного календаря и бриллиантового паве, без которых ни одни приличные швейцарские часы последние десять лет не обходились. Rado r5.5 не призваны показывать окружающим, что их обладатель – успешный человек. Они призваны показывать точное время.

Компания Philips провела социологическое исследование, которое показало, что большинство людей не хочет сложной техники. У телефона, который умеет просто звонить, ­куда больше поклонников, чем у мини-офисов в виде трубки. Недавно в рек­ламе обновленного Fiat 500 с автомо­билем соседствовали ручка Bic и швейцарский нож. Для тех, кто не понял параллели, слоган пояснял: все эти предметы являются everyday masterpieces, то есть «повседневными шедеврами». В первый же день продаж все представленные в салонах машины были раскуплены.

«Вместо того чтобы служить людям, дизайн стал главным источником загрязнения окружающей среды, – объясняет идеологию "супернормальности" Джаспер Моррисон. – Новые оригинальные вещи стремятся стать еще более оригинальными и вытеснить предыдущие. Которые в этот самый момент из объектов дизайна превращаются в мусор».

По мнению Моррисона, нет «креативных концепций» и «тенденций», есть заговор глянцевых журналов и маркетологов. С которым он борется: идею для Crate, новой коллекции для английского бренда Established & Sons, автор позаимствовал у упаковочных коробок. Мебель из дешевой сосны выглядит так просто, что ее можно принять за самодельную. Как и было задумано. А стул Basel для Vitra, запущенный в прошлом году, настолько «супернормален», что кажется, будто ты его уже где-то видел. «Это не плагиат, – говорит дизайнер, – а использование существующего опыта. Зачем искусственно изобретать необычную форму, если есть проверенные десятилетиями модели?»

«Я хотел сделать нормальный узнаваемый светильник», – говорит Сильвиан Вилленц про свои лампы Torch для Established & Sons. Ему это удалось

Стол Seram марки Ligne Roset, как и многие «супернормальные» вещи, интересен не дизайном, а технологией: столешница сделана из фаянса со стекловолокном

Когда Наото Фукасава пришел проведать свои табуреты Deja-vu на стенд Magis, он обнаружил их в дальнем углу, заваленными одеждой и каталогами. Никто не понял, что это часть экспозиции. Фукасава сначала обиделся, а потом обрадовался, ведь именно так и поступают с нормальными вещами

vitra.com

muji.co.uk

«"Супернормальность" – реакция на перепроизводство гламурных вещей за последние пятьдесят лет. Это совпадает с кризисом, с усталостью от гламура. Многих от него тошнит. В принципе все это выльется в новый стиль, как, например, Баухауз в свое время вытеснил красивость модерна своей конструктивистской простотой. В бытовом дизайне грядет новый функционализм, "супернормальность" – это не очень правильный термин, как мне кажется», – говорит писатель Владимир Сорокин.

Писатель Сорокин в быту – готовый «новый функционалист»: «Нор­мальный стул для меня – с минимумом эстетического усилия, простой и надежный в конструкции и желательно дешевый. И чтобы не очень бросался в глаза. Стол – то же самое: я работаю за чертежным верстаком, купленным в IKEA, – деревянная столешница, положенная на две прос­тые опоры. Чем проще и функциональнее вещь, тем больше вокруг нее свободного пространства, в котором продуктивно думается».

Признаваться в глубокой личной неприязни к дизайну стало ­хорошим тоном и среди самих дизайнеров. Во главе – ни много ни мало – с Фи­лип­пом Старком. В прошлом году он заявил немецкому журналу Zeitmagazin: «Я был производителем материи. И теперь стыжусь этого». И еще сказал: «Дизайнер будущего – это персональный тренер и личный диетолог».

Что вовсе не заставило дизайнеров стать диетологами и получить степень по фитнесу. Случилось другое: они решили стать «нормальными» дизайнерами. Не претендуя на изобретение велосипеда, почти все в качестве идейного вдохновителя называют японский бренд Muji. Уже почти тридцать лет Muji придерживается одной стратегии: простые вещи, игнорирование тенденций, экологически ответственное производство, никакой рекламы. И никаких guest stars – имена авторов не разглашаются, но тем еще интереснее; среди них, по слухам, попадаются известные: англичанин Сэм Хект, японец Фукасава, тот же Моррисон. Но что именно кто из них сделал, точно неизвестно.

Поклонники Muji даже ­образовали что-то вроде секты. Среди них есть персонажи весьма влиятельные. Аме­риканка Кэти Торнтон-Биас ­впервые увидела магазин Muji в Париже и тут же решила сделать стенд марки в нью-йоркском модном ­универмаге Saks Fifth Avenue, где в тот момент работала байером. А когда Кэти перешла на работу в MoMA, где ей доверили формирование коллекции музейного магазина, она придумала открыть «магазин в магазине» Muji. «По­чему я люблю эту марку? Их вещи не кричащие, – говорит Кэти. – Функция – вот что в них говорит».

Илона Орел часто покупает всякие мелочи для дома в парижских магазинах Muji. Но до вкуса к «нормальным» вещам надо было еще дорасти, уверена она: «Нам, русским, трудно принять идеологию "супернормальности", что продиктовано советским прошлым, когда в магазинах давали, скажем, два вида сапог: коричневые и черные. При этом, по моим наблюдениям, русские, которые живут не в России, вылечились от страсти к избыточности и нарядности чуть быстрее, чем те, кто живет в Москве».

Ее мнение разделяет ­московский архитектор и музейный дизайнер Ан­д­рей Рейнер: «Пару лет назад выставку Джаспера Моррисона и ­Фу­ка­са­вы Super Normal в Лондоне ­назвали революционной. В Москве на такую и сейчас никто не пришел бы. Зато яйца Фаберже по традиции ждет большой успех».

Сервиз Familia датской марки Normann Copenhagen похож на те, что в советские времена продавались в хозяйственных магазинах

Автор дизайна r5.5, новых часов швейцарской марки Rado, – идеолог «супернормальности» Джаспер Моррисон

vitra.com

Кеды Converse это заслужили: говорим «кеды» – имеем в виду «кеды Converse»

muji.co.uk

Специфически русское отношение к слову «норма», конечно, тенденцию не отменяет. Зато цена вопроса – вот что на самом деле делает стройную теорию «супернормальности» спорной. Согласно ей, вещи перестают быть «больше, чем вещами». Вот это стул – на нем сидят, вот это стол – за ним едят. И было бы логично, если бы нормальные вещи стоили нормальных денег. Но это, как правило, совсем не так.

Бывший издатель Wallpaper и муж Стеллы Маккартни, а теперь президент Established & Sons Аласдер Уил­лис говорит, что хотел сделать серию Crate более доступной по ­сравнению с их остальной мебелью. Шкаф стоит около полутора тысяч фунтов, стеллаж – чуть больше пятисот, открытый ящик – и вовсе меньше сотни. В сравнении с коллекцией Захи Хадид и вправду почти даром. Но зачем, если вдуматься, платить пятьсот с лишним фунтов за обычный стеллаж из дешевой необработанной сосны, если в IKEA такой стоит как минимум в десять раз меньше? Ответ вряд ли понравится главному пропагандисту «супернормальности»: если мы и заплатим эти деньги, то исключительно за его, Моррисона, имя. Но ведь сам-то Моррисон считает свой стул «супернормальным»!

Пока что играть по правилам самими же придуманной игры ­удается только Muji. Простые и удобные вещи за скромные деньги – здесь все честно. У остальных игра в норму больше похожа на очередную маркетинговую концепцию. Впрочем, и от нее есть польза. Насмотревшись на обычные вещи в дорогих дизайнерских шоу-румах, перестаешь стесняться стола, переехавшего от родителей, или стеллажа, купленного на скорую руку в IKEA.С