Я их спрашиваю: почему у левого протоцератопса шлем на черепе высокий, а у правого плоский?

А они говорят: слева самец, а справа самка (так и есть).

Я им говорю: а вот эта дырка у парейазавра на темени зачем?

А они мне: это третий глаз, видеть свет и тьму (в точку!)

Я прошу уточнить: хвост у диплодока какой длины в шагах?

А они вышагивают и говорят: 40 (у старшей группы результат иной: 27)

Носились с ними по музею с «Энциклопедией древностей» под мышкой, смотрели, как устроены кости конечностей у рептилий палеозоя, сравнивали с мезозоем, искали гортань у поющих динозавров и разбирались со строением мозга и образом мыслей у гигантских хищников. Азартные, всюду лезут, все выспрашивают — и четырехлетки чуть ли не активнее десятилеток (хорошо, что мы разделили их на две группы по возрасту). Освоили вмиг метод Жоржа Кювье, стали всех со всеми сравнивать, особенно со своим собственным телом — запомнили, где у человека ребра, а где три кости таза — все катилось само собой, я еле успевал подбрасывать новые задачи.

Это люди новой формации. Они ничему не верят на слово, зато обожают проверять все сами, сопоставлять, делать логические выводы, то есть действуют научным методом. Они не прощают ни секунды скучного, дидактического, но могут часами копаться в интересном, требующем умственной работы.

Больше всего меня поразил диалог в буфете с Анечкой Лахути (четыре года). Она мне дала с гордостью резиновую божью коровку, купленную мамой в местном ларьке, типа: «Зацени!» Я спрятал и говорю: «Сколько у нее было ножек?» Не задумываясь: «Фефьть!» — «Откуда ты знаешь?» — «Ну, я же видела!»

Этот пример идеально характеризует человека XXI века. Аристотель считал, что у насекомых восемь ног, и две тысячи лет никто не проверял: это была эпоха авторитетов, просто не было идеи — взять и посчитать. Аня Лахути посчитала и твердо запомнила.