— У меня лично нет вообще никаких проблем! — жизнерадостно заявила полненькая, с россыпью подростковых прыщей, тринадцатилетняя Олеся.

Я порадовалась за нее и приготовилась выслушать, сколько проблем у ее родителей или учителей.

— Хотя нет, все-таки есть проблема! — поправилась Олеся. — Потому что моя лучшая подруга Танька влюбилась в Тольку Крылова из 8 «А».

— И что же, из-за Танькиной влюбленности ваши отношения ухудшились?

— Могут ухудшиться, если вы срочно не дадите мне совет, что делать.

— Но что конкретно произошло? Тебе тоже нравится Толя?

— Вот еще не хватало! — фыркнула Олеся. — На что он мне?! Просто Танька в своих страданиях-переживаниях чего-то от меня ждет, а я все пальцем в небо попадаю…

— Ага, теперь понятно. Опиши подробнее, как это у вас происходит.

— Ну, она мне рассказывает. Ну, я ее слушаю. Молчу. Она говорит: от лучшей подруги я не того ждала. Я говорю: а чего же? А она: мне важно твое честное мнение. Я тогда говорю честно: Крылов дурак и страшила, а ты умная, и глаза у тебя красивые. Она говорит: Толик — совершенство, а на тебя я обиделась, потому что ты должна была меня поддержать в моих чувствах. Я говорю: я тебя поддерживаю, у вас все будет хорошо, вы друг друга стоите. А она: ты нарочно меня успокаиваешь, только чтобы отговориться и душевных сил не тратить. А я уже просто не знаю, чего мне еще сказать…

— Да. Сложное у тебя положение, — согласилась я.

— Вы сами-то, небось, в такое никогда не попадали, — тяжело вздохнула Олеся. — Откуда вам знать…

— Да у меня еще круче было!.. — завелась я, лихорадочно вспоминая собственное детство и ища аналогии.

— Расскажите! — тут же попросила девочка. — Мне на примерах всегда легче понять.

И тут я вспомнила.

***

С Лешкой Кукушкиным я дружила с первого класса. Мы вместе лазали по крышам гаражей, играли в прятки, вышибалы и стрелки, собирали цветную проволоку на помойке радиотехнического училища и плели из нее ручки и колечки. К пятому классу девочки и мальчики слегка разошлись в интересах. Я, несмотря на половую принадлежность, осталась в стане мальчиков, потому что девичьи нарождающиеся интриги были мне просто не по уму. Однажды Лешка зазвал меня на крышу старого бомбоубежища.

— Катька, — сказал он. — Я доверю тебе свою тайну. Но ты никому…

— Зуб даю, гадом буду, век воли не видать, честное пионерское, — быстро сказала я и изобразила пионерский салют.

— Я люблю Свету Сурееву, — сказал Лешка, закуривая и глядя в небо.

С нашей одноклассницей Светой Суреевой — нежной, рыжеволосой, болезненной и субтильной девочкой с голубыми веками — я никогда не общалась. Лешкин выбор не поняла категорически, но уже знала: любовь зла…

— Ну и чего? — спросила я. — Я-то тут при чем?

— Я пробовал с ней говорить, она меня боится (Лешка слыл хулиганом). А ты лучше всех в классе сочинения пишешь. И вот! — Лешка раскрыл портфель, достал тетрадь по русскому языку и решительно вырвал средний, чистый лист. — Пиши сюда записку. Я потом своим почерком перепишу и ей отдам. Чтобы красиво было!

Друзья должны помогать друг другу. Я села на Лешкин портфель, пристроила листок на учебник по математике, открыла колпачок ручки и, подумав, написала: «Когда я заглянул в твои глаза, я потерял сон…»

Показала листок Лешке.

— Потрясно! — радостно сказал он. — То что надо! Продолжай в том же духе.

На переменах Лешка совал Свете мои, аккуратно переписанные им, записки. Света записки брала, смотрела диковато и ничего не отвечала. Лешка страдал и бесился.

— Смирись! — советовала я ему на крыше бомбоубежища. — Ты ей точно совсем не нравишься, иначе она бы уже купилась. Такое, как мы с тобой ей, вообще только в книжках пишут.

Лешка понуро кивал, но не отступался.

Однажды Света, краснея и стесняясь, отозвала меня в сторону на перемене. Я сразу запаниковала: кто меня заложил?! Лешка меня убьет…

— Катя, ты понимаешь, Леша Кукушкин уже давно пишет мне замечательные письма, — чуть заикаясь от волнения, сказала Света. — Мне он, наверное, тоже нравится, но я стесняюсь…

— А-а! — облегченно засмеялась я. — Так ты хочешь, чтобы я ему от тебя записку после школы передала? Нет проблем, мы с ним почти каждый день гуляем. Давай…

— Катя, нет… — Света покраснела еще больше. — Он так красиво мне пишет, как я никогда не смогу… И вот, я подумала, может быть, ты… Ты же районную олимпиаду по литературе выиграла… Я тебе покажу Лешину записку, чтобы ты…

— Не надо! — громко воскликнула я (Света в испуге отшатнулась). — Не хочу читать чужие любовные записки! Это непорядочно!

— Какая ты благородная, Катя… — льстиво вздохнула Света. — Ты ведь мне поможешь, да?

Некоторое время я, дурея от идиотизма сложившейся ситуации, переписывалась сама с собой и наблюдала глупо-счастливую Лешкину физиономию. Потом не выдержала и настояла на очном объяснении. Его организовала опять-таки я. В нашем дворовом кодексе почему-то считалось, что девочка должна приходить в условленное место первой (что-то вроде подтверждения намерений для разговора). Свету на крышу бомбоубежища мне пришлось подсаживать, сама она залезть не могла и, пока лезла, испачкала мне пальто. Взволнованный Лешка выглядывал из-за водосточной трубы…

Оба благодарили меня, ничего не зная о моем двурушничестве. «Да пошли вы к черту!» — одинаково искренне ответила я обоим.

***

Олесе моя история очень понравилась, но... «Это же совсем не похоже, что у меня», — вздохнув, сказала она. И я сейчас предлагаю вам, уважаемые читатели, девочке помочь: расскажите о своем (желательно подростковом) опыте пребывания «рядом с любовью» — о своих чувствах, проблемах и находках в этом положении. Ведь Олеся права: учиться на примерах проще. Она прочтет ответы, а я, по возможности, поделюсь с вами обратной связью. Заранее спасибо.