Кайся и арендуй

*

Нет трюка дешевле, чем объявлять март месяцем возрождения, новых начал и прочего, особенно в городе, который умудряется содрать с себя шкуру и отрастить новую по семь раз на дню. Но в марте на бледной щеке Нью-Йорка действительно проступило подобие краски. Очевиднейшее обновление происходит в контуре самого города: Манхэттен обзаводится целым набором новых архитектурных игрушек. Из котлована на месте Всемирного торгового центра лезет в небо рыжевато-бурое стальное макраме Freedom Tower.

Еще в мае 2002 года городские власти расположили на крышах соседних зданий шесть фотокамер, делающих по снимку каждые пять минут. К 2008 году – шесть лет и, по моим подсчетам, 3 786 048 снимков спустя – картина практически не изменилась. Но многочисленные стороны наконец разрешили свои многочисленные проблемы, Белый дом вливает деньги в мегастройки по всей стране – и за первые пару недель марта будущая «Башня Свободы» вымахала уже на тридцать метров над асфальтом. Осталось еще каких-то 511 метров. При этом само название Freedom Tower постепенно забывается: башню решили называть официальным именем One World Trade Center. (Злые языки говорят, что это связано с первым клиентом, снявшим в будущем небоскребе этаж, – финансовой фирмой из КНР.)

Чуть к северу от башни, бок о бок со зданием IAC работы Фрэнка Гери, наводятся последние штрихи на поразительное ульеподобное строение Жана Нувеля. Бывший складской район превращается в выставку корифеев современной архитектуры, и все это чудом происходит в худшем экономическом климате со времен Второй мировой. О чем не без загробного флера свидетельствует шикарный кондоминиум Truffles еще парой кварталов дальше: сойдя с рынка недвижимости, он теперь сдает квартиры в аренду – и обернул фасад транспарантом: Repent and rent. «Кайся и арендуй».

**

Затерявшиеся среди строек века портовые склады в марте тоже неожиданно пошли в дело – Armory Show, ежегодная выставка современного искусства, которая раньше проходила в здании манхэттенского арсенала (отсюда и название), в этом году была вынесена на пирсы, идущие вдоль Гудзона. Нью-йоркские галереи тоже приурочили свои лучшие проекты к Armory. Exit Art, например, в ходе Corpus Extremus (LIFE+) собрала художников, трудящихся в перспективной технике «биоарт», то есть использующих в своих работах органические материалы и научные процессы. Проекты варьировались от «живых картинок» (фильмов, проецируемых на выращенные в лаборатории клетки кожи) до «Уха на руке» (художник Стелларк с помощью хирурга вшил себе в руку, правильно, ухо).

Среди прочих нашлись три проекта русских художников. Международный коллектив Ultrafuturo, в лице Олега Мавроматти и Боряны Росса, представил инсталляцию «Зеркало веры» о создании (держитесь) Российской православной церковью Трансцендентной бактерии веры с помощью модификации кишечной палочки. Юрий Лейдерман и Андрей Сильвестров показали свой фильм с оптимистическим названием «Кефирные грибки отправляются в полет», в котором грибки кефира тренируются и проходят отбор на участие в космическом полете. Калининградский художник Дмитрий Булатов привез мультимедийную инсталляцию, посвященную эстетике генной инженерии. Больше всего, впрочем, запомнилась немолодая женщина, вручившая мне заполненную агар-агаром чашку Петри и наказавшая поставить ее дома и растить в ней бактерии. Пару дней подарок простоял на батарее, пока зашедший друг не высказал предположение, что художник на самом деле – экстремал-акционист венской школы, а в чашке смертельный вирус.

Подвохов от искусства в марте ожидали многие. К концу месяца в галерейном мире объявился свой Берни Мэдофф: арт-дилер по имени Лоуренс Саландер попал под арест за кражу 88 миллионов долларов у клиентов. Обвинение утверждает, что Саландер, чья галерея на Верхнем Ист-Сайде годами слыла одной из самых солидных (хоть и не самых модных) в Нью-Йорке, брал деньги у коллекционеров на покупку картин с целью будущей выгодной продажи, часть клал в карман, а часть отдавал другим таким же облапошенным в качестве «процента» с несуществующей «прибыли».

***

Если вам начинает казаться, что над Нью-Йорком теперь парит дух Чичикова, вы правы вдвойне. Двухсотлетие Гоголя стало серьезным событием в манхэттенских литературных кругах. Центр 92 Street Y устроил аншлаговые чтения с подручным наследником классика – автором двух сатирических бестселлеров Гари Штейнгартом. «Все, что я знаю о Гоголе, это то, что он мне нравится», – сообщил мне Штейнгарт. «То есть второй том "Мертвых душ" у вас на чердаке не лежит?» – спросила я. «Нет, – ответил Гари. – Но я вовсю работаю над мюзиклом по "Шинели"». Шутит он или нет, понять было неожиданно трудно.

Продолжая тему Гоголя в более популярном ключе, группа Gogol Bordello отправилась обрабатывать западное побережье, оставив в родном городе документальный фильм о себе. На ее место в культовом болгарском баре «Механата», где началась карьера солиста Евгения Гудзя, тем временем постепенно начали появляться претенденты. Например, ансамбль «Ромашка» с вокалисткой Инной Бармаш и Левой Журбиным (сыном российского кинокомпозитора), играющим на виоле. Они тоже воссоздают на своих концертах атмосферу буйной закарпатской свадьбы. Правда, до «гоголевского» патентованного безумия им все равно очень и очень далеко: на двух концертах, на которых бывала я, все музыканты на сцене оставались полностью одетыми до победного конца.

Потомки купца Ивана Морозова в то же время пытаются оставить без штанов ученых мужей из Йельского университета – во всяком случае, они хотят заставить университет отдать им картину Ван Гога «Ночное кафе», национализированную Советским Союзом и проданную на Запад. Благодаря этому после нескольких аскетических месяцев, когда о деньгах – своих или чужих – писать считалось вообще как-то неловко, российский богач снова стал любимым персонажем газетчиков. Йель подал иск в федеральный суд штата Коннектикут, чтобы устранить все вопросы о том, кто правомочный владелец картины. Как считает юрист Лилия Любарская, заполучить Ван Гога из цепких рук «плющевой лиги» у наследников шансов ноль: «Невозможно взять и задним числом изменить правовую структуру целой страны, разве что эта страна сама поменяет свои законы о реституции, как, например, сделала в свое время Латвия. И даже в таком случае новые законы будут действовать только на территории той страны».

Зато в другом уголке Коннектикута – в полусотне миль от Йеля – современный российский предприниматель уже одержал беспрекословную «победу». В 2005 году Валерий Коган купил землю в аристократическом Гринвиче и привел в ужас городскую общественность, огласив план построить там огромную усадьбу. Новое обиталище Когана площадью больше шестнадцати тысяч квадратных метров стало бы самым большим зданием в округе и включало в себя бильярдную, игорный зал, винный погреб, турецкую и финскую бани, «статуи великих гитаристов» вокруг бассейна и, наконец, двадцать шесть туалетов. Daily News наградила Когана прозвищем King Conn (созвучный Кинг-Конгу «Король Коннектикута»). Под давлением возмущенных соседей, в основном успешных глав хедж-фондов, власти Гринвича в прошлом году отказали королю в разрешении на строительство. Но теперь хедж-фонды обмелели, и миллиардерскому анклаву внезапно стало сильно не хватать налогоплательщиков. В результате присмиревшие отцы уговорили Когана сократить количество туалетов и дали проекту зеленый свет. Таким образом, чуть ли не впервые в истории Гринвича было установлено допустимое количество туалетов на душу населения – не более пятнадцати.

Когановский проект – прекрасная лакмусовая бумажка царящего в Нью-Йорке и окрестностях настроения. Мы все оглядываемся по сторонам в поисках того, что журналист Хьюго Линдгрен окрестил неологизмом downturnaround: точки, в которой падение превращается во взлет, той миллисекунды на американских горках, когда можно на долю секунды коснуться ладонью земли. Обычно этот момент ловится только задним числом, но на сей раз мы твердо намерены его не пропустить. В прошлом мае над беззастенчивым нуворишеством Кинг-Конна покровительственно, но добродушно бы посмеивались. В октябре, под треск рушащихся финансовых империй,  наоборот, злились бы не на шутку. В марте же оно не вызывает ничего, кроме тихого удовлетворения. Везде что-то строится, господа: не «Башня Свободы» (разве что в виду имеется свобода от тирании хорошего вкуса) не Гери и не Нувель. Но любое строительство есть по сути своей движение вверх. Вектор, которого до марта в нашей жизни ощутимо не хватало. С