Катерина Мурашова: Дружба по наследству
Я очень редко пишу на злобу дня. Но вот одна встреча два дня назад заставила меня изменить моим принципам
-
- Иллюстрация: Corbis/Alloverpress
Кирюша и Илюша познакомились и подружились в детском саду. Причем, как это часто бывает у мальчишек, сначала они жестоко подрались между собой. Причина для драки была веской: «старожил» группы Кирюша и новичок Илья не сумели мирно разрешить возникший спор о том, как именно можно отличить по звуку мессершмидт от фоке-вульфа. Долго бегали по группе, раскинув руки и стуча сандаликами, завывали на разные голоса, изображая, как приближаются к своим целям, бомбят, уходят в пике и взрываются разные фашистские самолеты, а потом, так и не сумев переубедить оппонента, покатились по полу, сцепившись. Воспитательница с помощью нянечки растащила их, пристыдила и усадила на стульчики в разных концах группы.
— Что вы деретесь, как будто враги? — сказала она им. — Вы же советские дети, ходите в одну группу и должны быть друзьями. А враг у нас у всех общий — это фашисты, которых мы победили.
Илья помнит эти слова так, как будто они были сказаны сегодня.
Воспитательница оказалась права: спустя короткое время Кирюша Опанасенко и Илюша Штемлер уже не могли жить друг без друга. У них оказались совершенно одинаковые взгляды, вкусы, увлечения. Оба хотели быть летчиками и одинаково плохо, но бесконечно рисовали воздушные сражения, в которых наши самолеты (с красными звездами) всегда побеждали. Оба больше всего на свете любили мороженое, Новый год и День Победы. У обоих деды погибли на фронте. Оба жили в огромных коммуналках на Петроградской стороне. Более склонный к анализу Илья однажды даже озаботился вопросом: а чем же мы с тобой, Кирюша, отличаемся? Не сразу, но все же различие было найдено: Кирюша ненавидел рыбий жир (им пичкали всех ленинградских детей — недостаток инсоляции, источник витамина Д), а Илюше он казался даже вкусным. Он и сегодня хорошо помнит этот семейный ритуал: всегда в полутемном общем коридоре (там стоял холодильник), темная бутылочка из толстого стекла (чтобы жир не окислялся), ложка с сероватым жиром, маленький кусочек черного хлеба и желто-зеленый кружок соленого огурца — на закуску. Мама или бабушка слегка заискивающе улыбались (кажется, они сами любили рыбий жир не больше Кирюши), Илюша закрывал глаза, открывал рот… Ему было вкусно и как-то очень спокойно в эти сугубо детские минуты.
Шел 1954 год.
Потом было взросление. Школа, где Кирилл и Илья по-прежнему дружили и, когда приходилось, дрались спина к спине. Влюблялись в одних и тех же девчонок, ломали ветви черемухи в саду 1-го медицинского института, до изнеможения гуляли по берегу Карповки белыми ночами, споря о вечном… В летное училище Илья не проходил по здоровью. А Кирилл сам решил поступать в строительный институт, но уже в Одессе — туда после развода с отцом спешила вернуться мать, там была ее родина и все родственники, друзья юности, те, кого не разметала и пощадила война. Расставаясь на перроне, мальчики поклялись писать и не забывать друг друга…
***
Она сидела в кресле и плакала. Ей 15 лет, ее зовут Оля. Я не знаю, как ее утешить.
Я давно знаю всю семью Штемлеров, они приходили ко мне не раз и не два. Оля заикалась в раннем детстве и чуть позже боялась мух и собак. Потом она почти год непрерывно играла в одну компьютерную игру, и семью это очень тревожило. Младший мальчик долго писался по ночам и стеснялся выступать в детских спектаклях. И, кажется, у него же была тяжелая нейроинфекция с изменением поведения.
— Говори, — прошу я. — Говори все подряд, может быть, мы найдем, за что зацепиться…
— Она ничего у меня не спросила, понимаете, ничего!.. — всхлипнула Оля. — И ничего не объяснила. Мы с ней не спорили, не ссорились, вообще об этом не говорили. А она просто взяла и удалила меня из френдов! И из скайпа! Везде! Нельзя же так!
— Только тебя удалила? Лично тебя?
— Нет, всех, кто из России. Но почему? Что я-то ей сделала?! Почему она со мной так? Мы же к ним с дедушкой в гости туда ездили, жили у них, и она к нам два раза приезжала, и в Турции еще все вместе отдыхали…
— Ну, может быть, это как бы и не имеет отношения к тебе лично? Сейчас, видишь, какая сложная политическая обстановка между нашими странами… даже взрослые люди не всегда могут разобраться…
— Ну как же не имеет? — Оля перестала плакать и длинно вздохнула. — Есть политическая обстановка и есть мы с Мариной, отдельные люди. Разве не так? Мы же с ней почти каждый день по скайпу разговаривали. Мне казалось: мы друг друга понимаем, как никто. У нас же еще дедушки дружили, вы помните? И вот, нам с ней это очень нравилось — такая, понимаете, дружба по наследству, мы даже гордились. Я Марине такое рассказывала, что не могу подруге из класса рассказать, и она мне — тоже. Когда она к нам приезжала, она в моей комнате жила и мы вместе в одной кровати спали… до утра могли проболтать. А дедушки наши — на кухне, тоже до утра… А вы говорите: не имеет…
Мы долго молчали, думая каждый о своем. Или об одном и том же? Потом я спросила:
— Оля, а что же ваши дедушки? Илья и Кирилл? Что они теперь говорят?
— Они долго пытались переубедить друг друга, — Оля опустила голову. — Я честно не поняла в чем. Кто больше врет — мы или они? Вроде так. И еще: «Как ты не можешь понять — это стечение обстоятельств?!» «Нет, это все было заранее спланировано, еще до вашей Олимпиады!» «Кто отдаст приказ армии стрелять в неармию — тот и преступник!» «Вот и целуйте теперь в задницу Януковича, раз он до всего этого довел, а потом еще и приказ не отдал!» Дедушка в другую комнату к компьютеру уходил, но они так орали, что мы все равно слышали. Но я все-таки мало что поняла… Теперь они, кажется, тоже раздружились. Дедушка все время на кухне курит и корвалол пьет.
Катающиеся по полу мальчики в коротких штанишках. Мудрая воспитательница: не надо драться между собой, надо сплотиться перед лицом общего врага. Тогда победим. 60 лет назад. Сегодня.
— Сейчас вы с Мариной — жертвы, — сказала я. — Но ты можешь перестать ею быть.
— Как? — девочка подняла заплаканные, но все равно красивые глаза. — Я все сделаю, я чувствую, что это все неправильно!
— Ты ведь не видишь, почему это вы должны поссориться с Мариной?
— Не вижу, конечно! — Оля энергично замотала головой, потом так же энергично закивала.
— Ну вот прямо так и напиши ей, на доске или как там у вас это называется… — я помолчала, с усилием пытаясь вызвать своего «внутреннего подростка» и подобрать нужные слова. — Я не вижу, почему лично я лично с тобой должна теперь ссориться. Я, Ольга Штемлер, здесь и сейчас во всеуслышание заявляю: я сохраняю мир, я назначаю себя одним из его хранителей. И я сегодня, здесь и сейчас клянусь, что не забуду тебя, Марина, что бы ни случилось. Не забуду и не предам нашей дружбы и нашего доверия. В память всего хорошего для нас и в память тех мальчиков на перроне, наших ровесников, которые тоже клялись когда-то. Ради нас всех, ради мира, ради наших дедов, которые сегодня не сумели удержать, я принимаю на себя эту клятву. Пусть я не очень сильна и голос мой негромок, но я буду стараться изо всех сил, которые у меня сегодня есть. Я, Ольга Штемлер, сохраняю мир, и призываю тебя, Марина Опанасенко, и всех, кто это читает сейчас и еще прочтет, присоединиться ко мне!
— Ой… да, я сделаю, — тихо и твердо сказала Оля. — Но можно, я сейчас запишу, чтобы не забыть?
— Не надо, — ответила я. — Ты поняла как, но у тебя самой получится лучше…

-
Алия Гайса,
Леон Розенблюм,
Лена Де Винне
Наталья Самсонова,
Татьяна Сергеева,
Екатерина Демченко,
Екатерина Башилова,
Анна Зарембо,
Светлана Олефир,
Christina Brandes-Barbier de Boymont,
Надежда Рогожина,
Инна Ягупова,
Анастасия Рыжкова,
Елизавета Пантелеева,
Светлана Пчельникова,
Ольга Юрковская,
Ирина Шульцки,
Юлия Гандурова,
Вячеслав Кузнецов,
Анастасия Пятахина Жирэ
Катерина, спасибо. До слез пронзительно...
Эту реплику поддерживают: Светлана Пчельникова, Юлия Гандурова, Вячеслав Кузнецов, Ольга Юрковская