В книге Роберта Пейпа «Умереть, чтобы победить. Стратегия и логика суицидального терроризма» есть мысль, что террористы-смертники появляются только на оккупированных территориях как реакция на оккупацию (суицидальный терроризм в Ливане, например, исчез, как только оккупация прекратилась). С другой стороны, Пейп напоминает, что это феномен не исключительно мусульманский - и в доказательство приводит движение «Тигры освобождения Тамил-Илама» на Шри-Ланке: все его члены были не мусульманами, вообще людьми неверующими, коммунистами или социалистами.

Западный мир тоже не постоит за примерами. Итало-американские анархисты, отправляя Гаэтано Бреши на убийство итальянского короля Умберто I, оплатили ему билет в одну сторону. В первые века христианства в Северной Африке была распространена ересь циркумцелионов, которые зарабатывали себе мученический венец, нападая на странников. Позже были катары, которые практиковали ритуальное самоубийство, называемое endura. И, наконец, существуют всевозможные современные секты (все на Западе), среди которых то и дело появляются целые сообщества, проповедующие массовое самоубийство. Издревле и до наших дней история изобиловала людьми, готовыми за веру, идею или из иных соображений умереть, чтобы убить других. Или, точнее - убить других, чтобы умереть самому. Распознать и понять потенциального камикадзе не так-то просто, ведь инстинкт самосохранения есть у нас у всех и, чтобы преодолеть его, недостаточно одной ненависти к врагу.

Не всякий террористический акт подразумевает самоубийство. Национальные террористические движения (скажем, ирландское или баскское), хотя и не исключают смертельной опасности при проведении операции, имеют своей целью нанести как можно больший вред противнику, по максимуму обезопасив при этом собственную жизнь. Кажется, и итальянский терроризм не побуждал к суициду - даже, чего таить, многие члены террористических организаций пытались спасти свою шкуру и свалить часть собственной вины на чужие плечи. Более того, в Италии террористический акт всегда планировался как дело безопасное и верное: надо было выстрелить в невооруженного человека, когда он выходил из дома или садился в машину. Исключением стала разве что беспощадная партизанская война, которую вели в 1970-х «Красные бригады», похитившие и казнившие президента партии «Христианская демократия» Альдо Моро.

Если не было импульса к самоубийству, что же заставляло человека уходить в подполье и совершать политические убийства? Этого не объяснить сполна одной идеологией: и теперь, уже постфактум, и тогда, в момент события, любой здравомыслящий человек понимал, что никаким террористическим актом, который должен покончить с твоим главным врагом, не разрушить стоящее на мегакорпорациях капиталистическое государство.

«Ветер ненависти» Роберто Котронео (изд-во Mondadori) предлагает другое понимание проблемы. Книга и написана по-другому, в форме романа. Она основана не на документах, а на вымысле, на придуманных семейных историях. Котронео рассказывает две довольно необычные семейные истории: один из его отрицательных героев - сын бывшего фашиста, превратившегося в шпиона секретных служб, отец второго - радикальный левак, замешанный в сомнительной торговле с Чехословакией. Мне кажется, что модель, объясняющая террористический выбор человека стремлением к самоуничтожению и семейными трудностями, применима и к более заурядным и нормальным семьям и работает в этих случаях еще лучше.

К такому прочтению подталкивает сама книга, по крайней мере первые восемьдесят страниц, пока автор не делает резкий поворот. От психоанализа он переходит к конспирологии, рисуя параноидальную и захватывающую дух картину террористической войны, за которой стоит сеть секретных организаций, безразличных к идеологическим убеждениям и национальной принадлежности. Она раскинулась от Аргентины до Парижа, исподволь обнажая неизбывную и горькую правду о неискоренимости итальянского фашизма. И это третья тема романа.

Честно говоря, я думаю, что вторая тема больше всего увлечет читателя. Но тот, кто, как и я, ожидал иного развития сюжета, местами найдет подтверждение мысли, подсказанной ему первыми страницами книги. Мысли о том, что в итальянском терроризме, как и в любом другом, глубоко, но прочно заложен импульс к самоуничтожению, «непреодолимое влечение к смерти, которой предают другого и которая может прийти к тебе самому». Не зря же один из героев, глядя на умирающего полицейского, которому пустил пулю в затылок, говорит: «Мы делали это не потому, что хотели лучшей жизни, а потому что сами хотели умереть, потому что в этих глазах я увидел самого себя, собственный страх, собственное существование в пустоте, собственную ненависть к безответной стране».